Цивилизация (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный". Страница 112

Так эту проблему мы осилили уже давно, потому как шатун целиковый ещё для одноцилиндровой модели ваяли, и тогда же эксцентриковый вал под него делали, и теперь двойной эксцентрик оказался для нас не сильно сложнее. Увы, и двухцилиндровая схема тоже насрала нам в душу, сурово обманув наши надежды. В смысле, вибрации-то движка уменьшились, как мы и рассчитывали, но не в той степени, на которую мы надеялись. Их один хрен хватало для расшатывания дейдвудной трубы, и нам пришлось городить вместо неё привод с вертикальной колонкой, дабы поднять текучее место над ватерлинией, а для этого — переделывать и архиштевневую часть баркаса. Хвала богам, всё это уже позади…

После обеда глава Тарквиниев отправился на заседание Совета Пятидесяти, на которое прихватил — ага, для стажировки — и Фабриция, мой тесть общался с внуками, а мы решили прогуляться по Гадесу. Ну, типа, вспомнить былое, что ли? В те годы даже чтобы просто попасть внутрь обнесённой стенами финикийской части города, нам нужно было иметь аусвайсы от нашего нанимателя или провожатого из числа известных страже тутошних, а теперь — как представители дружественного государства — мы имеем аусвайсы совершенно официальные, от городских властей. Ходим по закрытому для посторонних городу, и встречные патрули городской стражи — само почтение.

— Ну и дыра! — заценил Володя кварталы гадесских инсул, — А ведь когда-то они казались нам вершиной цивилизации!

— Ага, до Карфагена, — поддержал его Серёга.

— Сейчас уже и римская часть Кордубы выглядит попривлекательнее, — сравнил я, хоть и не вполне корректно, потому как инсул там нет, а домусы — это несколько иной уровень, скажем так.

— А сам Рим? — спросила Велия.

— Дыра дырой! — ответили мы все трое чуть ли не хором и расхохотались.

— Разве? Ведь столица же!

— Ну, Рим — он большой и разный, — пояснил я супружнице, — Домусы где-нибудь на Палатине можно сравнить с гадесскими особняками вроде тех, в котором живёт твой дед, но до карфагенской Мегары римскому Палатину далеко.

— Это — да! Особняк дедушки роскошен даже по сравнению с кордубским домом дяди Ремда, а уж папин особняк в Мегаре — прямо дворцом кажется.

— Почему кажется? Дворец и есть по сути дела. Рим намного скромнее, а уж его инсулы где-нибудь в Субуре, — мы снова расхохотались, вспомнив нашу поездку туда для "освобождения из рабства", — Верхние этажи — вообще деревянно-глиняные, гы-гы!

— И как же в них живут? — ужаснулась Велия, — Они же обрушиться могут!

— Ага, и время от времени рушатся, — подтвердил я, — Но римская чернь беднее карфагенской и лучшего жилья оплатить не в состоянии.

— Гораздо хуже, чем здесь, — констатировала супружница, — А уж как вспомню нашу инсулу в Карфагене… А что смешного? — ага, заметила, что мы снова ухмыляемся.

— Ты забыла, что мы с тобой жили не в ОБЫЧНОЙ карфагенской инсуле. Твой отец платил мне за службу достаточно щедро, и я мог позволить себе одну из лучших. Подавляющее большинство карфагенян живёт в инсулах не сильно лучше этих — видела бы ты эти "ганнибаловы кварталы"!

— Так я же видела — их как раз достраивали. Очень прилично выглядели.

— Да, пока были новыми. Сейчас — уже обшарпанные, и некоторые даже похуже вот этой, — я указал на одно из самых обшарпанных зданий квартала гадесской бедноты.

— С НАШИМИ оссонобскими и с Нетонисом — не сравнить…

— Естественно! Зачем же мы будем у себя строить плохо, когда можно хорошо?

Прошлись, конечно, и по рынку — тоже на Острове, но вне периметра городских стен. Млять, и ведь было же время, когда он казался нам эдаким рогом изобилия! Теперь смешно и вспоминать, как экипировались, стремясь сэкономить хоть пару медяков, да как глаза разбегались при виде запредельно дорогой для нас роскоши, на которую мы могли тогда только облизываться. А сейчас глядим — ну, не сельпо, конечно, далеко не сельпо, но по сравнению с нашей Оссонобой уже не впечатляет. В основном — тот относительно дешёвый ширпотреб, на который так горазды финикийцы, нередко контрафакт греческих образцов преимущественно карфагенского производства. Есть, впрочем, и местное, но оно грубовато даже на карфагенском фоне. А не избалованные "фирменным" товаром толпы гадесских гегемонов торгуются из-за этой грубятины до хрипоты, и мы едва сдерживаем смех. Слегка пристойнее у прилавков с "фирмой", то бишь с греческим эксклюзивом, где для гегемонов слишком дорого, но тоже лишь слегка — ведь каковы массы социума, такова же в основном и его элита. Перебирают цацки с горящими глазами, прицениваются и тут же прикидывают, какое впечатление произведут на окружающих обновой. В основном это жёны преуспевающих купцов, но финики есть финики — добрая половина их мужей и сама в этом плане недалеко от них ушла.

Велия встретила бывшую подругу юности, и они с ней заболтались, бродя меж прилавкой с бабьими блестяшками. Краем глаза вижу, как уже обрюзгшая и закабаневшая финикиянка с неподдельным азартом перебирает что-то наверняка страшно модное, а моя, и сама на порядок элегантнее, и перебирает лениво, явно просто из вежливости. Где-то с минуту ещё говорят о чём-то, а затем как-то комкают разговор и раскланиваются.

— Что-то вы быстро, — говорю супружнице.

— Да неловко ей со мной — и выглядит, и сама себя чувствует курицей, а мне с ней — скучно, — жалуется она, — Одни тряпки и побрякушки в голове, и больше мне с ней и поговорить — так, чтобы пустышкой её не выставить — просто не о чем. Обычная купчиха!

— Так ведь и город-то — купеческий, — глядим на всё это дело и прикалываемся.

— Идёмте, покажу кое-что — обхохочетесь! — предлагает вдруг моя.

Следуем за ней к прилавку с изысканными греческими статуэтками, а хозяин, заметив наш интерес, "мамой клянётся", что товар — аж из самого Коринфа. Велия хитро улыбается и показывает пальцем на статуэтку пышноволосой нимфы, в которой я сходу узнаю продукцию фарзоевской мастерской. Ну, манера чеканки не совсем его, делал явно подмастерье, но работа сделана достаточно неплохо, чтобы мой скиф удостоил её своего клейма. Супружница подмигивает, и мы обсуждаем все эти тонкости уже не по-русски, а по-турдетански, отчего торгаш краснеет, как варёный рак — если и не все в Гадесе говорят на языке титульной нации Бетики, то уж понимают-то его все. Он снова "мамой клянётся" — уже на ломаном турдетанском — что его поставщиком изделие заявлено как "уникальное из самого Коринфа, и даже там такое ещё поискать надо", я с этим охотно соглашаюсь и хохочу, в результате чего статуэтка переходит ко мне за четверть объявленной поначалу цены, а затем хохочут уже наши, когда я объясняю им — по-русски, конечно — зачем она мне понадобилась. А чтоб Фарзою снова подарить — ага, с подробным рассказом ему обо ВСЕХ обстоятельствах покупки. А Велия, улыбаясь, тащит меня к прилавку с "настоящей коринфской" бижутерией. Там, конечно, такие фитюльки, что для клейма места нет, но по стилю исполнения распознаётся наша оссонобская работа — вроде бы, это и подражание лучшим греческим образцам, да только и реалистичнее, с куда меньшей стилизацией, и манера чеканки, опять же, а главное — нам ли не знать прототипы, изготовленные нашими ювелирами на заказ для наших "коринфянок" — Аглеи с Хитией и Клеопатры Не Той? И ведь приятно наблюдать, что не зря в Коринф ездил — догоняем мы Грецию, раз уж наши изделия тутошние прохвосты за коринфские выдавать начинают, даже не подозревая по простоте своей античной души, что делают этим для нас бесплатную рекламу…

К ужину возвращаемся в особняк главы клана, тоже вернувшегося с Фабрицием с заседания городского Совета. Наш непосредственный босс выглядит явно выпавшим в глубокий осадок:

— Как вы это называете? Пауки в стеклянной вазе? Правильно назвали — там всё примерно так и есть! — и рассказывает нам, чего в Совете творилось. Ну, если с учётом его свежих впечатлений поделить это в "стандартные" три раза, судя по усмешке его деда, то и тогда один хрен им не очень-то позавидуешь. Досталось ведь там и им. Производители гарума, этой традиционной античной приправы из рыбьих потрохов и соли, уже исходят на говно от поставляемой с Азор аджики. В позапрошлом году, только распробовав эту нашу приправу из томатной пасты, жгучего мексиканского перца и чеснока, тутошние олигархи были в восторге. В прошлом, когда в новую партию, учитывая античный вкус, было добавлено больше соли, их восторгу не было предела. Но этой осенью, когда прибыл целый корабль, груженный новым деликатесом, и большая часть груза ушла в Карфаген, это отразилось на сбыте самых элитных сортов традиционного гарума, и торговцы им уже не были в восторге. А теперь ожидаются уже три пузатых корбиты с аджикой, и тут уж за живое задело и производителей, предвидящих падение спроса на свою продукцию. Это же не торгаши, с которыми нетрудно договориться, продав им небольшие оптовые партии нашего набирающего популярность ходового товара, и какая им разница, собственно, на чём свою прибыль зарабатывать — на гадесском гаруме или на заокеанской аджике? Сам Гадес с его ближайшей округой им уступили — после длительного торга, естественно, чтоб прониклись и оценили понимание Тарквиниями их проблем, но поставки в Карфаген и Рим, само собой, остаются за Тарквиниями. Производителям гарума труднее — кто ж им даст помидоры и красный стручковый перец? И хотя весь избыток аджики идёт транзитом дальше, они ведь уже просчитали прогрессию и трясутся уже и за дешёвый, но массовый сектор своего сбыта — мало ли, вдруг Тарквинии и в него теперь влезть захотят?