Лелек и Болек в Индонезии - Петрушко Эдуард. Страница 7

- У меня крестик на руке и узелок на жопе, не забуду, - говоря я и иду на пирс к Юре и Олегу, которые удобно расположились на шезлонгах и приготовились провожать знойное солнце. Очередные дозы бодяжного спирта с минимальной закуской приводили нас в игривое настроение. Мимо проходит капитан нашей лодки коренастый внешне угрюмый, но общительный мужчина ростом с велосипед. Улыбка как покореженный штакетник, глаза как два репейник под сросшимися бровями. Прибалты предлагают выпить, он отказывается, но потом присаживается с нами покурить. Завязывается разговор на английском, папуас с трудом подбирая слова что-то рассказывает. В разговоре капитан старается как на экзамене на английском, нервничая теребит ухо и часто моргает. Я сижу ветошью и не отсвечиваю. Диалог продолжается, скучая тихонько и не умело развожу себе спирт не жалеючи наливая его в воду. Горло обожгло я сипло закашлял как будто меня душил серийный убийца. Чуть не облевав испуганного капитана, покраснев до цветы пожарной машины я тяжело дышал, с глаз капали слезы. Папуас быстро попрощался, испуганно глядя на меня и растворился в темноте.

- Воды больше наливай, а спирта меньше, он же 96 градусов, - учит меня Юра делая себе очередную порцию коктейля молотова.

- Ну что он так старательно рассказывал? - интересуюсь я, кормя рыб хлебом.

- Да недовольны они, в смысле папуасы хотят отделиться от Индонезии. Борются за независимость своего края несколько десятилетий, требуя независимости. Капитан говорит, что приехавшие на остров индонезийцы уничтожают их культуру и забирают рабочие места.

- Вона чего, прямо освободитель наш капитан, Че Гевара папуский,- отвечаю я кормя рыбок колбасой, под нами кишит вода у рыб праздник.

- Да нет, капитан один из многих, почти все папуасы не любят индонезийцев,- вступает в разговор Олег Полозков, беря стакан. Папуасы даже на индонезийском языке не говорят, на своем лопочут. Создают освободительные отряды и движения. И перестань переводить закуску, - заканчивает он забирая у меня колбасу.

Встаю рано, поглядываю на небо, которое угрожающе светлеет и наливается спелостью. Звезды, которые только-только были полными и пронзительными, блекнут и гаснут. На удивление, похмелья нет. Иду мыться соленой водой, скромный завтрак из двух яиц и тоста, сбор на инструктаж.

Игорь не встает его лихорадит, лоб горячий. Передаю ему весь запас таблеток, купленных в Соронге:

- На питайся - они вкусные и полезные.

- За что ж такое наказание,- говорит он, переворачивая мокрую подушку. Состояние как у дохлой кошки, в голове бульон, не жрать не двигаться не охота,- и материт тропики на чем свет стоит.

- Пошли на дайв. Викинги, когда заболевали простудой, выгоняли болезнь через нагрузки. Готов? - шучу я, в душе жалея заболевшего партнера. Игорь тяжело вздыхая, никак не реагирует на мои реплики. Понимаю, что ему по-настоящему хреново и ухожу на дайв один оставив захворавшего партнера под вентилятором.

Первый дайв ничем не примечателен, кроме обычного бульона из цветных рыб и причудливых кораллов, океан ничем не удивил. На чаепитие идем к острову, где расположена школа. Большой пирс, несколько лодок, суетятся мужчины, выполняя не хитрую работу.

Окружают любопытные дети, смотрюсь как дирижабль Гинденбург в скворечнике. Скромная учительница попросила разрешения меня сфотографировать. Польщенный вниманием к своей скромной персоне, сосредоточился - напрягся, пытаясь придать лицу осмысленное выражение и чуть не рухнул с шаткой скамейки, не предназначенный для 150 кг тела. Дети засмеялись, я смутился.

Сидя на пирсе сильно ревел темнокожий кучерявый мальчик, не плакал, а именно ревел на весь остров. Подойдя к нему даю пончик, который он быстро съел и продолжил еще громче издавать утробные звуки. Учительница показывает на океан сообщает, что его отец ушел на рыбалку, а его не взял - оставив грызть гранит науки. К разговору присоединятся Татьяна, немолодая, но активная женщина, которую я также знал еще с Мальдив. Татьяна вызывала уважение тем что не пропускала не одного дайва и в течении прошедшего года, успела слетать в Австралию на сложные погружения.

Татьяна переводит нехитрый разговор с учительницей, из которого узнаю, что света на острове нет. Учительница радостно показала на судно где располагались пять бочек для солярки, одну из которых аборигены по воде тянули к острову. Темнокожая женщина с кучерявыми седеющими волосами, заявила, что скоро в школе будет свет, так как заработает дизель.

- Как они эти бедные дети учится в такой жаре, если даже вентиляторов нет. Я б даже алфавит не выучил, - говорю я жуя кисло сладкий пончик.

- Привыкшие они,- отвечает Татьяна, как Маугли в джунглях. Для них такая температура как для нас средняя полоса России. Пальмы – березки, а песок чернозем.

Тепло попрощавшись с темнокожей женщиной, пошли на второе погружение. Лодка недалеко отошла от причала и остановилась. Поступила команда готовится к погружению. Мы разочарованно забубнили - что может быть рядом с островом где полно лодок.

Не смотря на близость к острову под водой много рыбы, черепах, скатов. От буйства красок и разнообразия живых существ захватывало дух.

Торпедами стояли блестящие барракуды, оранжевые рыбы клоуны чувствовали себя уверенно рядом со своим домом и совершенно не боялись аквалангистов. Нетронутый подводный мир вгоняет меня в блаженный ступор. Поражает несметное количество здоровых черепах. Я гладил их, потом снимал загубник целовал кормящихся черепах в илистый панцирь. Став полноценным членом черепашьей стаи, плаваю с ними и наблюдаю как они здоровенными клювами крошат рифы и кораллы.

Инструктора взявшие под воду бананы кормили рыб которое обступили нас плотной стеной. Взяв банан приступаю к кормежке. Рыбы набрасываются щипая банан и одновременно пальцы. От неожиданности верезжу как девочка, испуганная страшной куклой. Довольные, под палящим солнцем идем к отелю, точнее к нашим шалашам на воде.

В бунгало шумно трудился вентилятор, безуспешно пытаясь разогнать тяжелый, застоявшийся воздух. Игоря колотил колючий озноб.

- Не остыл еще? - спрашиваю я снимая мокрую майку.

- Не - живой,- вытирая капельки пота со лба. Лежу как раненный в голову Чебурашка под этими белыми простынями - шизо уже пробивает. Хочу домой в Мичуринск.

- Не плачь, прилетел за 10 тысяч верст - получай удовольствие. Даже от болезни.

Вечером прихватив привезенную колбасу опять присоединяюсь к группе любителей этанола. Вечер становится не таким влажным, звезды светят ярче, обостряется чувства уважения к собеседникам, обсуждаем прошедшие погружения. Теплый спирт постепенно плавит мозг, появляется желание пошалить. Решаю пошутить над Игорем.

В столовой мажу себя кетчупом, беру кость кита, лежащую