Знак - Рот Вероника. Страница 14

Возможно, что семейный бизнес Зетсивисов как раз и провоцировал их рьяную религиозность. Они напрочь отвергали препараты из ледоцветов даже в качестве лекарства, что на практике означало отказ от многих медикаментов. Зетсивисы утверждали, что Ток оскверняет любое вещество, нарушающее «естественное состояние организма», хотя речь могла идти о самой простой анестезии. И они чурались транспортных средств с ток-двигателями, считая это слишком «легкомысленным применением» энергии Тока. Исключение делалось лишь для побывочных кораблей, служивших религиозному обряду. Вот и сейчас в их бокалах плескалась чистая вода, а не ковыльное вино.

– Да, трудный сезон, что и говорить, – бубнил Узул. – В этой точке орбиты планета не получает тепла, и фензу плохо растут! Нам пришлось задействовать передвижные системы отопления…

Справа от меня Сузао и Вакрез затеяли жаркую дискуссию об оружии.

– А я тебе говорю, ток-лезвий не хватает для боевых действий, что бы там ни плели наши предки. Вот в дальнем бою или космическом сражении…

– Любой дурак способен стрелять из ток-бластера! – кипятился Сузао. – Ты хочешь, чтобы мы отложили в сторону ток-ножи и мало-помалу повторили судьбу изнеженного населения других планет Ассамблеи?

– Не такие они и неженки, – возразил Вакрез. – Малан переводит новости с отирианского на шотетский, он показывал мне рапорты.

Большая часть присутствующих, будучи родовой шотетской аристократией, изъяснялась на иностранных языках, что было строжайше запрещено всем остальным.

– Между оракулами и Ассамблеей нарастает напряженность. Говорят, что планеты встают на ту или другую сторону. В отдельных случаях, они готовы развязать такую войну, которая нам и не снилась. И кто знает, что они еще успеют изобрести к тому времени, когда разразится конфликт. Ты хочешь, чтобы мы оказались на обочине истории?

– «Говорят», – передразнил Сузао. – Ты слишком падок на сомнительные слухи, Вакрез, ты всегда таким был.

– Полагаешь, Ризек заинтересован в союзе с питайцами, поскольку ему нравятся морские виды? – хмыкнул Вакрез. – Нет, у них имеется то, что нам нужно.

– А я считаю, что нам хватает нашей шотетской доблести.

– Тогда скажи это Ризеку. Уверен, он к тебе прислушается.

Сидящая напротив меня Лети не сводила глаз с темных нитей на моей коже. Паутина постоянно переползала то на локоть, то на ключицу, то на скулу…

– Что ты чувствуешь? – спросила она, перехватив мой взгляд.

– А что, по-твоему, обычно чувствуют другие одаренные? – огрызнулась я.

– Я помню всякое событие. Ничего не забываю, – ответила она. – И ощущаю дар… как звон в ушах или энергию.

– Да, пожалуй, термин «энергия» подходит.

Энергия? А может, агония?

Я отхлебнула глоток ковыльного вина. Личико Лети превратилось в неподвижную булавочную головку, вокруг которой вращалась столовая.

Я попыталась сфокусировать взгляд на Лети и сразу пролила вино.

– Твое любоп… – я запнулась.

Любопытство – чересчур сложные слово для того, в чьих жилах циркулирует сильнейшее обезболивающее.

– Твой интерес к моему дару кажется мне несколько странным, – заявила я.

– Тебя боятся, – произнесла Лети. – Поэтому я сейчас и пытаюсь разобраться, не стоит ли и мне тоже начать бояться тебя, Кайра.

Я не успела ответить. Ризек, который сидел во главе стола, поднялся и обхватил своими длинными пальцами пустой бокал, подавая тем самым знак, что ужин окончен. Гости потянулись к выходу: сначала Сузао, за ним Зег, потом Вакрез и Малан. Когда к двери направился Узул, мой брат его остановил.

– Мне бы хотелось побеседовать с вами и вашей семьей, Узул.

Я встала, придерживаясь за столешницу. В этот момент Вас просунул в дверные ручки засов, запирая нас. Точнее, их – вместе со мной.

– Кстати, Узул, – весело произнес Ризек, – подозреваю, у нас с вами будет нелегкий разговор. Ваша жена поведала мне кое-что занимательное.

Узул покосился на Иму. Ее неизменная улыбка исчезла: теперь женщина выглядела испуганной и не на шутку встревоженной. И я готова была спорить на что угодно – страшилась Има не мужа. Во внешности заводчика не было ничего пугающего: круглый животик богатея, косолапая походка.

– Има? – слабым голосом переспросил Узул.

– У меня не было выбора, – пролепетала та. – Я искала один сетевой адрес и нечаянно увидела историю твоих контактов. Там были координаты, и я вспомнила, как ты разглагольствовал о колонии диссидентов…

Понятно. Когда я была маленькой, история о людях, вызвавших недовольство моего отца и от греха подальше переселившихся на другую планету, была, скорее, анекдотом. Когда я повзрослела, анекдот еще продолжали передавать из уст в уста, обрастая подробностями. И все это имело под собой почву: простого упоминания о колонии хватило, чтобы Ризек принялся с такой силой скрежетать зубами, будто жевал кусок полусырого мяса. Он считал диссидентов врагами не только нашего отца и бабки, но также и серьезнейшей угрозой для своей собственной персоны. Шотеты должны были находиться под его контролем, иначе Ризек не чувствовал себя в безопасности. Если Узул контактировал с диссидентами, это однозначно являлось предательством.

Ризек пододвинул стул и кивком указал на него заводчику:

– Присаживайтесь.

Узул подчинился.

– Кайра, – ласково позвал меня Ризек, – подойди-ка к нам.

Я не могла сдвинуться с места. Стояла у стола, сжимая бокал с вином. Пришлось крепко сцепить зубы, потому что мое тело наполнялось тенями, точно черной кровью из лопнувших сосудов.

– Кайра, – тихо повторил Ризек.

Ему не нужно было мне угрожать. Сейчас я отставлю бокал и сделаю все, что он мне прикажет. Так будет всегда, пока мы живы. Иначе Ризек расскажет присутствующим о том, что я сотворила с нашей матерью. Это воспоминание камнем лежало у меня на сердце.

И я отставила бокал. Подошла к Ризеку. Он велел мне возложить ладони на голову Узула Зетсивиса и не отнимать их до тех пор, пока тот не сделает чистосердечное признание. Так я и поступила.

Между мной и Узулом мгновенно возникла связь. Я ощутила страстное желание загнать в Узула все свои тени, окрасить его нутро в черный цвет космической пустоты и положить конец своим страданиям. Я могла бы убить его одним прикосновением: такое уже случалось. Мне требовалось лишь повторить это, чтобы избавиться от жуткой силы, разъедавшей мои нервы, как кислота…

Всхлипывающие Има и Лети обнялись. Има удержала дочь, когда та попыталась кинуться на меня. Наши глаза встретились в ту секунду, когда я направила в плоть ее отца чернильную темноту, несущую боль. Во взгляде Имы горела ненависть.

Узул завизжал. Он вопил долго и громко. Я почти оглохла.

– Хватит! – взмолился он наконец.

Ризек прищурился. Я сняла ладони с головы Узула и пошатнулась. Перед глазами замелькали пятна. Вас придержал меня за плечи, не давая упасть.

– Я действительно пытался разыскать диссидентов, – прохрипел Узул: по его лицу градом катился пот. – Думал сбежать отсюда и поселиться вдали от… тирании. Говорят, они живут на Золде, но мой контакт сорвался. А больше никто ничего не знал. И мне пришлось отказаться от этой затеи.

Лети всхлипывала, Има молча обнимала дочь.

– Я вам верю, – вымолвил Ризек. – Вы прославились своей честностью. Однако Кайра вас накажет.

Я мечтала о том, чтобы тени утекли из моего тела, как вытекает вода из отжимаемой ткани. Я богохульно желала, чтобы Ток покинул меня и никогда не возвращался. Но моя воля была ограничена. Под пристальным взором Ризека паутина стала расползаться, словно она слушалась именно его, а не меня. Не исключено, что так оно и было.

Я не стала ждать повторных приказаний. Вновь дотронулась до Узула Зетсивиса и не отнимала рук, пока его крики не заполнили всю мою душу. Пока Ризек не приказал мне остановиться.

9. Кайра

Я плохо понимала, где нахожусь. Видела гладкую ступеньку под ступней, – туфля потерялась где-то в столовой. Колеблющиеся отблески фензу на половицах. Паутину, переползающую вверх-вниз по предплечью. Пальцы – скрюченные, точно переломанные веточки, я цеплялась ими за пустоту, как временами впивалась ногтями в собственные ладони.