«Пылающая Эмбер» (ЛП) - Брайа Дерби. Страница 23

— У него есть какие-нибудь идеи, где ты находишься? Или ты сбежала, не сказав ни слова?

Какого черта?

— Мне пришлось…

— Наверно, он места себе не находит, всюду тебя разыскивая. Задавая вопрос «какого хрена»? А ты тем временем, — он кривит губы, — бегаешь в поисках приятной компании. Избавляешься от своей девственности, только вот зачем? Хочешь, чтобы тебя жестко объездили на стороне, прежде чем устроишь семейное гнездышко и осядешь с милым христианским мальчиком? Хочешь оторваться по полной, прежде чем поселишься в какой-нибудь лачуге и станешь идеальной домохозяйкой до конца своих дней?

Я отшатываюсь назад, как будто он меня ударил, и вскакиваю на ноги. Теперь внутри меня горит пламя другого рода, которое развязывает мне язык. Мои ногти впиваются в ладони до такой степени, что я уверена, у меня пойдет кровь.

Мой разум перебирает варианты ответов, от которых бы у Мава голова пошла кругом.

— Ты не имеешь ни малейшего представления о том, какой ад я пережила!

Он — просто склонный к осуждению козел. То, что бывшая подружка разбила его сердце, еще не значит, что каждая девушка, которую он встречает — точная ее копия. Да, я слышала часть разговора между ним и Дозером. Какая-то рыжеволосая экс-возлюбленная по имени Дана предала его, и теперь он срывает свой гнев на мне.

— Да? Тогда расскажи мне, Куколка, что это за ад такой?

Жуткие воспоминания прокручиваются в моем сознании, словно я наблюдаю, как они сменяют друг друга на большом экране. Мой желудок сводит от тошноты. Я сразу же чувствую себя грязной. Я могла бы сто раз принять душ, но так никогда и не избавиться от грязи, которую оставляли после себя эти воспоминания. Я втягиваю в легкие огромную порцию кислорода и потрясаю своими сжатыми кулаками.

Затем до меня кое-что доходит, и я храбро отвечаю ему:

— Нет.

— Нет? Что «нет»?

Его ненависть так глубоко укоренилась в нем, что, когда он смотрит на меня, он видит не меня. Он видит ее, свою бывшую. Он предпочитает верить этому надуманному, искаженному представлению обо мне, чем слушать то, что я скажу в свою защиту. Я не стану обнажать мою душу и не покажу ему свои наиболее уязвимые места. Так же, как я не заслуживала его гнев, он не заслуживал моих ответов.

— Просто нет, — огрызаюсь я.

— Ты не расскажешь мне? — он склоняет голову на бок. — Ладно. Тогда дай угадаю, — он встает, кладет руки на стол и наклоняется ко мне. Вены на его предплечьях выпирают. — Он не часто приглашал тебя на свидания? Не уделял должного внимания? Но зато тратил на тебя кучу бабла?

Я закатываю глаза.

— Вот именно, — мои слова источают сарказм. — Ты угадал. Он был настоящим джентльменом. Богатым. Красивым. Обращался со мной как с королевой. — Больше, как с рабыней. — И знаешь, что? Мне этого было мало. Потому что я такая же, как твоя бывшая, не так ли?

Лицо Мава темнеет, а его ноздри раздуваются. Он обходит вокруг стола.

Мой пульс учащается. Я пячусь, но внутренней стороной коленей натыкаюсь на стул, который мешает мне убраться от него как можно дальше.

Мужчина хватает меня за подбородок и использует его, чтобы подтолкнуть назад и снова усадить на мой стул. Он рычит:

— Ты мне, мать твою, не нравишься. Я не хочу видеть тебя здесь. Более того, я не хочу видеть тебя рядом с этим клубом. Но я дал Дозеру слово. Двенадцать дней. Ни днем больше. И тебе лучше следить за каждым своим долбанным шагом и этим чертовым дерзким ртом. Смекаешь, о чем я толкую, черт тебя дери?

Я свирепо гляжу на него снизу вверх, стараясь освободить свой подбородок из его железной хватки, но его пальцы так крепко сжимают мою челюсть, что, наверняка, после них останутся отпечатки пальцев.

— Ты будешь убирать, готовить, делать все, что я, черт возьми, тебе прикажу. И не путайся, мать твою, у меня под ногами. Тебе все ясно?

— Да, — произнесенное мною слово звучит еле слышно даже для моих собственных ушей.

Последовавшая за этим пауза наполнена напряжением.

— Да, мне ясно, — говорю я на этот раз громче.

— Хорошо.

Он отталкивает мое лицо в сторону, после чего опускает свою руку. Затем он отходит назад и садится на край стола. Мав скрещивает руки на груди и опять сурово смотрит на меня сверху вниз. Проходят минуты, но такое чувство, что я сижу под его пристальным хмурым взглядом уже несколько часов. Наконец, он произносит:

— Ответь мне вот на какой вопрос. Что произойдет, когда Эдж в разгар вечеринки захочет тебя трахнуть? Ты устроишь истерику? Поставишь в дурацкое положение клуб?

Я трясу головой.

— Я хочу услышать, как ты произнесешь это вслух.

— Нет.

— Тебя не смущает, что ты — свежий кусок мяса, который всем не терпится попробовать на вкус? — он указывает в сторону двери. — Эти ублюдки ждут не дождутся, когда ты встанешь перед ними на колени, Куколка. Что произойдет, когда один из моих братьев захочет насладиться твоим дерзким ротиком? Ты сбежишь? Или пошлешь всех на хрен?

— Нет.

— Я не Дозер. Не морочь мне голову.

— Я не морочу!

— Правда? — он качает головой и опускает взгляд. — Тогда почему я тебе не верю?

Через несколько секунд, он поднимает голову. Его глаза встречают мой взгляд. Уголок его рта дергается, как будто он сдерживает улыбку.

— Докажи это.

Я изумленно моргаю, глядя на него снизу вверх.

— Как?

Он разводит скрещенные руки и хватается за край стола. Большие костяшки его пальцев белеют, а каждая мышца под хлопком футболки напрягается, когда он наклоняется вперед.

— Я сказал… докажи это. Я хочу увидеть, как ты испачкаешь свои колени.

— Но я… но…

—Что? Не хочешь? Чертова дверь в той стороне. Здесь клубные девчонки, — он тычет пальцем мне в грудь, — это ты, подчиняются братьям, — он указывает на свою грудь, — как я. Ты здесь для одного, и только одного. Никогда не забывай это.

— Дело не в этом. Просто…

— Это сделка, Куколка. Если она тебя не устраивает, ПРОВАЛИВАЙ!

Я сыта по горло его резкими нападками по отношению ко мне.

— Дай мне закончить! — яростно выпаливаю я. — Я всего лишь собиралась спросить, почему, черт возьми, тебе не терпится от меня избавиться. По всему видно, что ты меня на дух не переносишь. Единственное, что ты видишь, когда смотришь на меня, другую гребаную девчонку!

Его глаза вспыхивают от переизбытка эмоций, но он моментально их прячет.

— Мне не должна нравиться сука, которая будет у меня отсасывать.

Разочарованная, я сердито выдыхаю и смахиваю волосы со своего лица.

— И что ты этим пытаешься доказать?

— Только то, что, когда запахнет жареным, ты пошлешь всех к чертовой матери и сбежишь, — он указывает большим пальцем за свое плечо. — Именно так поступают такие, как ты. Когда жизнь станет совсем тяжкой, ты не выдержишь. И уж точно не раздвинешь свои ноги для кучки байкеров, особенно после того, как несколько лет берегла себя для правильного парня.

Я отвожу взгляд, а затем опускаю его на свои колени. Он понятия не имеет. Это почти нелепая, по своему безумию просто отвратительная ситуация.

— Я могу справиться с чем угодно, что ты прикажешь сделать, — цежу я сквозь стиснутые зубы, не глядя на него. — Хочешь, чтобы я это доказала? Отлично.

Я докажу. В этом нет ничего такого. НИЧЕГО!

— Правда? Тогда давай сотрем твои нежные коленочки в кровь, Куколка. Докажи мне, что ты не сбежишь. Что ты сможешь сделать этим ротиком больше, чем выводить меня из себя, — его губы растягивает бесчувственная холодная улыбка. Фальшивая. Вымученная. Его глаза цвета жидкого золота. — Я хочу, чтобы ты сосала мой член так, словно это доставляет тебе удовольствие. Лизала его так, словно он чертов леденец и лучшая гребаная вещь, которую ты когда-либо пробовала.

Я знаю, что он делает. Он не хочет видеть меня здесь. Но он не может заставить меня уйти из-за Дозера. Поэтому он пытается заставить меня сбежать. Уйти по собственному желанию.