«Пылающая Эмбер» (ЛП) - Брайа Дерби. Страница 79

Бессердечен и беспощаден.

Я провожу большим пальцем по ее губе.

— Это — то, о чем я всегда буду сожалеть.

— Значит, ты не сердишься?

Я посмеиваюсь.

— Нет, на самом деле, это лучше, чем любое из тех прозвищ, которое пытались мне дать парни.

— С чего ты это взял?

У меня было три дня и сотни миль, чтобы понять, почему она называла меня Люци. Как только в голову пришел ответ, я сразу начал искать сходства, которых было так много, что это обескураживало. Жадный и нетерпеливый Люцифер. Он пытался строить из себя Бога, чтобы получить желаемое. Он всегда был слишком порочным, чтобы жить среди святых, но его не удовлетворяла жизнь среди грешников. Он считает, что заслуживает свой маленький кусочек рая, хотя он злобный сукин сын, который причиняет боль невинным людям.

Но я пока не готов признаться ей во всем этом. Нет, я пытаюсь завоевать ее, а не спугнуть.

— Люцифер был святым, прежде чем пал, после чего стал дьяволом. Когда я поднял руку на тебя, то понял, насколько низко я пал. Насколько сильно позволил произошедшему с Даной изменить меня. Каким темным и безжалостным я стал, по сравнению с тем, каким был раньше… По сравнению с тем человеком, которого воспитали мои родители.

Какое-то время она молча наблюдает за мной.

— Кроме того, с латинского Люцифер переводится как «утренняя звезда». А я как раз-таки жаворонок.

Я встаю после семи, только если накануне заснул в стельку пьяным.

Она на мгновение задумывается над моим ответом.

— Могу я тебя кое о чем спросить? — я киваю. — Как ты после колледжа оказался здесь?

— Я влюбился в быструю езду. Я познакомился с Эджем и Кэпом на мотогонках, и мы нашли общий язык. Как парень, который рос единственным ребенком в семье, я позавидовал, насколько они все были близки и как прикрывали спины друг друга. Они пригласили меня как-нибудь заглянуть в их клуб, и я наведался к ним на пару недель. Мне там понравилось, я хотел остаться. Когда я уехал, то заскучал по их образу жизни и друзьям, которыми я там обзавелся, поэтому вернулся. Кэп поддержал меня как кандидата в члены клуба. Но я не знал, смогу ли сделать то, что они попросят меня сделать.

— По-видимому, ты смог.

Снова выпустив ее руку, я глажу рукой по тыльной стороне ее ладони.

— Да. Но Кэп был более лоялен ко мне, чем к другим кандидатам, которые у нас были.

— Как давно ты здесь?

Уголок моего рта ползет вверх, когда в памяти всплывают воспоминания о ранних годах, проведенных мною в клубе, которые стали одними из лучших.

— Девять лет.

— Девять. Ничего себе. Сколько же тебе лет? — она кусает губу.

— Тридцать три, — ее глаза расширяются, и я смеюсь. — Что, слишком стар? — она качает головой. Через некоторое время я говорю: — Хорошо. Мой черед.

Она испытующе смотрит на меня.

— Твой черед для чего?

— Для того, чтобы выяснить то, что мне безумно хочется узнать о тебе, — ее мышцы сжимаются, и ее тело у меня под боком цепенеет. — Как тебя зовут?

Она отводит взгляд и пытается убрать руку с моей груди. Я не позволяю ей. Я знаю, что ее первый порыв — отступить и спрятаться, когда ей что-то угрожает, но, когда нужно, она может быть сильной. Особенно, если ее немного подтолкнуть.

— Куколка, я хочу, чтобы у нас все получилось. Ужасно хочу, черт возьми. Но я не могу начать выстраивать наши отношения, когда совсем тебя не знаю.

Она пристально изучает меня какое-то время, но, в конце концов, повержено выдыхает. С трудом, но мне все же удается расслышать, как она произносит:

— Меня зовут Эмбер (прим. Ember (англ.) — уголек).

У меня перехватывает дыхание. Я заглядываю ей в лицо. Это правда ее имя?

Потому что… Черт возьми. Мне оно нравится.

По моей физиономии медленно расплывается улыбка.

— Эмбер?

— Да.

— Эмбер. Как ты получила такое имя?

Она выдыхает, тем самым обдувая мои соски и вынуждая их встать по стойке «смирно». Она закатывает глаза.

— Гм, моя мать была хиппи. Но я считаю, мне еще повезло. Моей сестре досталось имя Сандаун (прим. Sundown (англ.) — закат).

— Ну, мне нравятся оба имени. Они оригинальны. И твое имя тебе подходит.

Она качает головой.

— Да уж, хулиганам в начальной школе оно тоже нравилось. Наряду с моей странной одеждой, рыжими волосами и веснушками.

— Странной одеждой?

— У моей мамы было необычное чувство стиля. Скажем так, я носила «капри» до того, как они вошли в моду, и я бы с радостью прожила сотню лет, лишь бы больше никогда не видеть окрашенную во все цвета радуги футболку в стиле «хиппи», и то это был бы слишком маленький срок.

— Твоя мама. Ты сказала, что она бросила тебя и твою сестру.

Она вскидывает голову вверх.

— Ты помнишь, как я тебе об этом рассказывала?

— Я помню все, что ты говорила.

Переведя дыхание, она говорит:

— Сначала я думала, что, возможно, она просто осталась на пару дней с одним из своих бойфрендов, но она так и не вернулась. Никто не знал, где она и куда пропала.

— Ты думаешь, с ней что-то произошло?

— Вначале я боялась, что с ней что-то случилось, но потом мы получили несколько открыток из непонятных мест. Без обратного адреса. Нам бы никто их не послал, кроме нее. Последняя открытка пришла оттуда, где неподалеку обитает группа нудистов. Тогда я поняла, что она в порядке и скучает по нам, но этого недостаточно, чтобы вернуться домой. Думаю, это был ее способ сообщить нам, что она жива.

Она качает головой и снова ложится мне на грудь. Ее пальчики пробегают по кубикам моего пресса.

— Знаешь, это глупо, и я пытаюсь избавиться от этой привычки, но я по-прежнему ищу ее. Когда иду по улице, хожу по супермаркету, а раньше, проходя мимо пляжа, проверяла наше любимое место. Ничего не могу с собой поделать, я присматриваюсь к каждой рыжей, которую вижу, на случай, если это она. Думаю, лишь только для того, чтобы отругать ее. Сказать, что у нас все хорошо и без нее, — она печально смеется. — Но это было бы ложью, так что, наверно, хорошо, что я ее не нашла.

— Ее главная потеря в том, что в ее жизни нет тебя, Куколка.

Я хочу ненавидеть ее мать из-за боли, которую сейчас слышу в голосе Эмбер, но в то же время ее мать хоть что-то в этой жизни сделал правильно, и ее дочь прямое тому доказательство. Она красивая и добрая. Она немного сломлена, но держится на плаву без чьей-либо помощи.

— Ты сходишь со мной кое-куда завтра? — спрашиваю я ее.

Я совершил немало дерьма, которое нужно исправить. Надеюсь, она ответит положительно, потому что мне действительно нужно показать ей, кто я на самом деле и почему я был таким кретином, когда она впервые приехала сюда.

— Куда?

— В особое место.

— Я могу поехать, но только если это будет не поздно. Я должна присмотреть за детьми Бетани в шесть.

— Значит, ты нашла с ней общий язык?

— Да. Она классная, и дети замечательные. Я буду присматривать за ними несколько раз в неделю. К тому же, Бетани сказала, что, если я захочу взять пару смен в баре, чтобы заработать дополнительные деньги, она мне разрешит.

Я чувствую, как искра счастья вспыхивает в моей груди от радостного волнения в ее голосе. Но, в то же время, я не хочу, чтобы она работала в баре. И уж точно не поздним вечером. Я держу свое недовольство при себе.

Она приподнимается, и на этот раз я позволяю ей отстраниться.

— Тебе не кажется, что мы ведем себя невоспитанно? Разве мы не должны вернуться на вечеринку?

Куколка прикрывает одной рукой свою грудь, внезапно смутившись, что она голая передо мной.

Сев, я обхватываю ладонями ее лицо и целую.

— Не прячься от меня. Я хочу все о тебе знать и видеть каждую часть твоего тела.

Она неуверенно опускает руку вниз.

— Боже, ты ослепительна, — стону я и хватаюсь через джинсы за свой стояк, чтобы удобнее его уложить, когда поднимаюсь с кровати. — Думаю, нам лучше пойти, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля, — я поправляю джинсы в области ширинки, и, будь я проклят, ее рот дергается, когда она пытается побороть улыбку.