Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки (СИ) - Романова Галина Львовна. Страница 30

И нетрудно было догадаться, что именно воспоминаниями о собственной сломленной судьбе и можно объяснить тот факт, что он сейчас так близко к сердцу воспринимал судьбу одного молодого, но уже подающего надежды провинциального некроманта, один раз случайно сделавшего шаг не на ту тропинку.

Сначала я боялся, что пра по-простому врежет мне в челюсть – такое у него было лицо. Но потом, по мере того, как длился рассказ, он мрачнел все больше и больше, и под конец сердито кивнул:

– А ты умен.

– У меня было время подумать.

– Некромант, – он резко вскинул голову. – Сначала мне было интересно – ух, ты, получается! – потом захотелось узнать пределы своих возможностей. Потом решил, что могу совмещать две профессии… Правда, видел и обратную сторону медали – некроманты-то большею частью бродяги, как и ведьмаки. Они редко, где задерживаются дольше, чем на седмицу-другую. А лекарю нужна постоянная клиентура. Он должен сидеть сиднем и ждать, пока в нем возникнет нужда. Запасы лекарств опять же с собой надо таскать… Так что, сам понимаешь, в любом случае это длиться до бесконечности не могло…Так, – он сменил тон так резко, что я вздрогнул, – а чего это я перед тобой исповедуюсь? Кто у кого должен требовать отчета о проведенном мероприятии?

– Ну…

– Не «нукай», не запряг! – прикрикнул инквизитор. – Сам вижу, что, раз гуляешь, значит, есть на что! Заплатили?

– Два гроша.

– И один ты уже проел?

Последовал обреченный кивок.

– Давай тогда сюда и второй, – монета перекочевала из ладони в ладонь, после чего неведомо каким образом оказалась у трактирщика: – Пива! На все!

– А… – только и успел вякнуть я.

– Потом поговорим, – отрезал пра Михарь.

Где-то далеко примерно полгода назад…

Деревенька с простым названием Селища действительно когда-то была большой – из-под сугробов торчали остовы десятка домов, несколько лет назад погибших в огне. Еще несколько сугробов с протоптанными к ним тропинками и вившимся откуда-то дымком отмечали наличие землянок – временных жилищ уцелевших семей. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное жилье и обитать там людям предстояло еще не год и не два. Окрестные леса, из которых можно было срубить новые избы, все погорели, везти бревна приходилось издалека, а они стоили так дорого, что на каждое собирали чуть ли не всем миром.

Лишь четыре дома удалось кое-как отстоять от пламени, да и то потому, что они изначально стояли немного в стороне, и владельцы успели немного приготовиться к обороне. Потом в этих домах первую, самую суровую, зиму, пересидели дети погорельцев. Да и на новые бревна для восстановления домов эти хозяева как-то раз ссудили несколько грошей, помогая восстанавливать порушенное хозяйство.

Нежданная гостья сидела у стола в одном из домов. В комнату набилась чуть ли не половина взрослого населения деревни – столько, что пришлось отволочь все оконца, дабы не задохнуться, да и надышали так, что печь можно было для обогрева не топить.

Женщина явно чувствовала себя неуютно под парой дюжин внимательных глаз. Она лишь спустила с головы темный платок и слегка распахнула шубейку, дабы не взопреть. Но ребенка раскутать отказалась и лишь крепче прижимала к себе уснувшее дитя, словно боялась, что его вот-вот отнимут. О себе она сказала мало – только то, что зовут ее Марой, что она – вдова, пришла издалека, и ее сын, родившийся уже после смерти отца, все, что она имеет в жизни. Откуда она взялась и из какого города родом, отвечать отказалась наотрез. Да расспросы как-то сами собой увяли после того, как гостья пояснила:

– Если по моим следам сюда придут другие, ваши незнание может вас спасти.

– А они придут? – хозяин избы опасливо оглянулся на окошко, за которым белело поле. Далеко на горизонте сизо-бурой щеточкой вставал лес. На глазок близко, а по цене, которую надо было заплатить за право нарубить там бревен – как на другом конце света.

– Непременно, – Мара тоже посмотрела на равнину. – Они уже знают, что я здесь.

Люди вздрогнули, словно в ворота уже колотили чьи-то кулаки.

– Поэтому мне надо как можно скорее уходить. И куда подальше.

– Это оно как же… Это, конечно, да, но… – в мужиках радость от того, что опасная гостья уйдет, мешалась с жалостью к одинокой вдове с ребенком, которая вынуждена брести, неведомо, куда. – Вот прямо сейчас, да?

– Нет, – Мара улыбнулась бледными губами. – Пусть малыш немного погреется… И поест.

Словно догадываясь, что речь идет о нем, ребенок зашевелился, пробуждаясь.

Заметив, что сын проснулся, мать позволила ему выпрямиться и усадила на коленях.

Он оказался довольно крупным – не совсем малыш, на вид ему было около полугода, а то и все восемь месяцев. Сидел он, во всяком случае, уверенно и, выпростав ручонки из укутывавшей его шали, потянулся к столу. Мара стянула с его головы колпачок, открыв русые взлохмаченные волосики. Из-под челки открыто и спокойно смотрели серые глаза.

Женщины тут же растаяли. Послышались взволнованные вздохи, охи и ахи, а хозяйка и ее сноха наперегонки кинулись – одна к печи за угощением, а другая за детскими вещичками, которыми можно было поделиться. Мара принимала то и другое с улыбкой, а ее сын, кажется, был вполне счастлив, зажав в кулачках тряпичную куклу.

– Спасибо, – поблагодарила гостья. – Мы задержимся тут ненадолго. Нам надо уходить…

Женщины наперебой стали упрашивать ее задержаться ради ребенка – мол, неплохо бы накормить малыша, переодеть, дать отдых.

– Нельзя, – мягко, но непреклонно твердила Мара. – Нельзя мне тут задерживаться. Это может навлечь на вас беду. Я должна уйти. Только… – она пытливо обвела взглядом селищан, – мне нужен защитник.

Мужики попятились все, как один. О том, кто именно преследует ее, гостья не сказала ни слова, но никто почему-то не хотел знать подробностей. И тем более никто не горел желанием рисковать жизнью, столкнувшись с тем неведомым врагом, который преследует ее. Молодая сноха хозяйки на всякий случай даже вцепилась в локоть своего мужа, взглядом умоляя не лезть на рожон.

– Не беспокойтесь, – улыбка Мары стала светлой и снисходительной, – защитника я отыщу себе сама. Вы мне только немного поможете.

Но утро принесло неожиданности.

Хозяйство – или то, что Дорис-Марджет Крама понимала под таковым – нам, двум мужчинам, пришлось вести самим. Поэтому мы проспали. А проснулись только от настойчивого стука в дверь.

Первой моей мыслью, еще сквозь сон, было – лошади. Кони оголодали, выбрались из сараюшки, куда их определили на постой, и сейчас колотят копытами в дверь, причем с разбега. Лишь приняв вертикальное положение и кое-как проморгавшись, сообразил, что это не копыта, а всего лишь кулаки. Но числом не менее десятка. Дверь ходила ходуном.

– Подъем, брат Груви! – раздался голос инквизитора. – У нас гости!

А то я не слышу! В железных перчатках они, что ли?

– Принимайте посетителей, брат.

– А почему я?

– Потому, что я старше и вообще начальство! А приказы начальства не обсуждаются.

Начальство он… Пили вчера наравне, а как до дела… Но спорить не стал. Выбравшись из постели, пошлепал открывать.

– Меч прихватите, – донесся в спину голос пра Михаря.

А то я не знаю!

Желание сорвать злость и досаду хоть на ком-то было так велико, что я не просто открыл дверь, а рывком распахнул ее и отскочил в сторону, спрятавшись за косяком. И вовремя – два мужика плечом к плечу ввалились в сени и тут же, не успев принять вертикальное положение, принялись шумно выяснять отношения.

– Я первый! Нет, я!.. Да врешь! Это я-то вру? Да у кого хошь спроси… Да у кого спросить-то? У ентих, что ли? Да нет тут никого!.. Это ты нарочно…Ах, так! Да вот тебе…

Мужики увлеченно принялись тузить друг дружку, даже не заметив, что уже давно находятся внутри дома. Я честно попытался их разнять, даже пару раз изловчился и ткнул одного из них кончиком меча пониже спины. Но скоро оставил это дело. Если вы когда-нибудь пытались участвовать в деревенской драке «стенка на стенку», вы меня поймете, почему я ограничился тем, что отступил в сторонку, сосредоточившись на спасении своего драгоценного организма. У мужиков, может быть, есть лишние зубы, а вот у меня – нет.