Элемента.М (СИ) - Лабрус Елена. Страница 12
- Вижу, у тебя есть план, - сказала она все еще грустно.
- У меня вообще на тебя большие планы, - сказал он, заглядывая ей в глаза, - И я очень надеюсь, что ты не будешь против.
Он выдохнул и больше ее не видел. Конечно, ему не надо было здесь повторно фиксироваться, но он пока решил ей не говорить.
Ева смотрела, как он ходит по ее квартире. Наверно, ей надо уже поверить ему. Наверно, нужно уже поверить, что чудеса случаются. И то, что с ней произошло иначе как чудом она не могла назвать. Нет, не то, что она какая-то инопланетянка с планеты людей с синими глазами. Это такие мелочи! Чудом было то, что этот «красивый как Нил и надежный как Питер» (кажется, это из рекламы какого-то банка про сериал «Белый воротничок») парень имел на нее, Еву, большие планы. И он определенно умел поднимать ей настроение.
Она еще не успела сполна насладиться предыдущим моментом, а он уже вернулся. И он ее обнял, но в голове ее на это его прикосновение возникла только одна ассоциация и она продекламировала вслух:
Он мне сказал: Я верный друг!
И моего коснулся платья...
Как не похожи на объятья
Прикосновения этих рук.
Так гладят кошек, или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных...
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.
- Ахматова? - спросил он.
Ева кивнула. Она процитировала не все стихотворение.
- Да, в этом другом измерении совсем по-другому ощущаешь прикосновения, - печально согласился он.
- Я думала это потому, что у меня нет тела, - сказала она и вдруг в ужасе уставилась на свою руку, - Кто-то взял меня за руку!
Дэн увидел, как сильно она испугалась.
- Ева! Спокойно! Спокойно и тихо! Мы возвращаемся!
Они так и вернулись в палату, обнявшись. И замерли, не дыша посреди этой больничной палаты. На самом деле дышать или не дышать - это было неважно в другом измерении. Просто это была привычка тела, которую почему-то помнила и Евина душа. И они затаили дыхание. Но это снова была медсестра. Не Даша, но и не Губастая рыба. Она принесла капельницу и пыталась разбудить крепко спящую Еву. Ну, очень крепко спящую. Она вопросительно посмотрела на Дэна, он согласно кивнул. Она вернулась и открыла глаза.
- Ева, как же крепко ты спишь! - удивилась эта Третья.
- Это все ваши лекарства, - попыталась оправдаться Ева.
- Да я их только принесла, - удивилась медсестра.
И она присела на кровать и перетянула измученную Евину руку жгутом. Ева отвернулась, чтобы не видеть, как она будет втыкать в вену здоровенную иглу. Ей не было особенно больно, но все капельницы по три раза в день ставили в одну и ту же здоровую руку, и на этой небольшой вене уже не было живого места. Один большой сплошной синяк. Ева не видела, но Дэн тоже все это время смотрел на ее несчастную руку. Когда Третья медсестра вышла, Дэн всем своим телом приземлился из ниоткуда на ее кровать.
- Почему ты мне ничего не сказала? - чуть ли не закричал он.
- О чем, Дэни? Господи, что ты орешь! - возмутилась она.
- У тебя же флебит! Они что ставят тебе холодный раствор? - пытал он Еву.
- Дэн, прости, я ничего в этом не понимаю, - взмолилась она, - Но мне не больно, если ты об этом.
Она показала на свою опухшую руку.
- Просто все время мне ставят капельницы в одну и ту же руку и, мне кажется, что у этой вены есть предел.
- Прости меня! - сказал он и прижался щекой к ее кисти, свесившейся с края кровати.
- Тебе не за что извиняться! - она погладила его по волосам, - Тебе, правда, не за что извиняться.
Он смотрел на нее как побитая собака. Ева хотела было спросить не издевается ли он, но ее сердце так стучало в груди, что ей показалось она не сможет его перекричать. В голове тоже зашумело. От этих капельниц так невыносимо хотелось спать…
Глава 7. В прошлое
И снова утро. Утром у Евы было такое ощущение что целый день всей своей тяжестью в 16-18 тонн-часов наваливался на нее и давил. И чем меньше оставалось до его конца, тем эта ноша становилась легче, и Евино настроение неизменно от этого к вечеру улучшалось. Но сейчас было такое раннее утро! И Дэн снова спал в неудобной позе в своем жестком кресле. Дежавю. Ева закрыла глаза в надежде, что ей это снится. И снова открыла их. Дэн спал. Утро. Ничего не изменилось. Может она переместилась во времени? Она бы не удивилась. Ева потрогала повязку. Нет, не повязка, новый корсет. Ева осмотрелась по сторонам в поисках чего-нибудь потяжелее. Увидела тапочки. Сойдет! Если сейчас зайдет эта Губастая рыба и прикоснется к ее парню, Ева швырнет в нее тапок, который она так нагло пинала. Но никто не приходил. Дэн спал. Она тихонько вылезла из-под одеяла и подошла к окну. Заснеженные деревья. Прикрытые снежными шапками дома. Зима. И деревня, в которой она провела целую летнюю жизнь, но лишь несколько раз была зимой. Деревня, которую она любила еще до того, как узнала Дэна. Которую она любила еще до того, как узнала, что такое вообще любовь. Ей нестерпимо захотелось выйти. Сейчас! В снег, в мороз, в это темное утро! И сделать хотя бы один живительный глоток этого деревенского воздуха и услышать эту настоящую, ничем не потревоженную тишину.
Она открыла окно. И закрыла глаза. Запах дыма - наверно, где-то уже топили печку. Далекий гудок поезда. Та-так, та-так! Она могла на слух отличить товарный поезд от пассажирского. Это шел товарняк. Она почувствовала, как Дэн тихонько подошел сзади.
- Скажи, я могу вернуться в прошлое? - спросила Ева, не надеясь на положительный ответ, просто именно этого она сейчас хотела больше всего на свете.
- Только, если сильно захочешь, - сказал он, словно прочитав её мысли, и прикрыл ее собой от холодного воздуха.
- Я очень хочу! - ответила она с чувством, скрестив незаметно на удачу пальцы, и боясь открыть глаза.
Та-так! Та-так! - где-то совсем рядом грохотал поезд, - Та-так! Та-так!
"Пассажирский!" - подумала Ева, открыла глаза и увидела поезд. Среди высоких зеленый деревьев, отражая в своих окнах кроваво-красный закат, он привычно притормаживал перед станцией, которую за деревьями было не видно.
- Ветрено будет, видишь какое красное солнце садиться, - сказала старушка в белом платочке, завязанном под подбородком, девочке в клетчатом платье, прыгающей на скакалке. "У меня тоже было такое платье!" - машинально подумала Ева, - у него юбка-солнце. И словно услышав ее слова, девочка бросила скакалку и стала кружиться на месте.
- Бабушка, смотри! Видишь, юбка-солнце! - закричала она сидящей на табуретке старушке.
- Пассажирский прошел, может приедет кто! - ответила ей старушка.
- Кыш! - закричала девочка на курицу, пытающуюся стащить с тарелки спелую вишню. Но жирная курица сначала склевала ягоду, а только потом нехотя отошла.
- А я тебе говорила, не ставь на крыльцо! - сказала старушка девочке, встала с табуретки и подняла тарелку с ягодой.
Она прошла так близко, что Ева протянула руку, чтобы прикоснуться к ней. Старушка поставила тарелку с ягодой на табуретку, с которой только что встала, поправила привычным движением платок и приложила руку к глазам, смотря вслед уходящему поезду.
Ева точно знала куда она смотрит и кого она ждет. Это была ее бабушка. Ее любимая и единственная бабушка. А эта тощая девчонка в клетчатом платье была сама Ева. Она не знала почему запомнила именно этот день. Но знала, что это была пятница, и что сегодня никто не приехал.
Шаркая ногами мимо прошел дед. Он почистил свои незаменимые летом калоши о край тротуарной доски от налипшей на них земли. В клетчатой фланелевой рубахе с длинными рукавами, давно выцветшей на спине, медленно и осторожно стал подниматься по ступенькам небольшого крылечка без перил.
- Деда, смотри, у меня юбка-солнце, - и девочка снова покружилась.
Дед кивнул и пошел в дом.
- Шурка, ужинать то будем? - спросила вслед ему бабушка.