Вечное Пламя (ЛП) - Иган Грег. Страница 42

– Четыре разных вида породы, как минимум! – возбужденно объявила Ада. – Разные оттенки, разные текстуры, разные альбедо.

Тамара отошла назад, чтобы Карла и Иво, по очереди, смогли первыми посмотреть в телескоп. Она была не против подождать, выслушав их описания, и лишь затем взглянуть на изображение самой; это было похоже на удовольствие от аромата пряного каравая, которое хочется потянуть как можно дольше, прежде чем, наконец, откусить от него кусочек.

– Чем больше разнообразия, тем лучше, – сказал Иво, который, сощурившись, смотрел в окуляр телескопа. – Ах… разве не идеально было бы, если б только один из этих минералов мог воспламенить пассивит, а все остальные были инертными? Тогда Сильвано мог бы разместить здесь и новые фермы, и шахты по добыче либератора.

Он отошел в сторону, и Тамара приготовилась занять его место. Лучшее изображение Объекта, полученное на Бесподобной, едва ли дало что-то большее, чем грубую оценку его размеров. Вот уже два дня они с Адой отслеживали его с помощью своих теодолитов, используя последовательные местоположения размытого эллипса в качестве дополнительного набора навигационных данных – их наблюдения служили подготовительным материалом для семейства линий, призванных завершить элегантную геометрическую конструкцию, благодаря которой и стало возможным сближение с Объектом. Теперь они находились достаточно близко, чтобы самый большой телескоп Москита – размером почти что с саму Тамару – смог наглядно продемонстрировать цель всей этой подготовки.

Тамара прикрыла три глаза, четвертым прижавшись к инструменту. На этот раз эллипс сменился четким изображением нестандартного овала, ужатого вдоль идущей под углом средней линии. Примерно треть одного из полушарий была красной, как огневит, в то время как на остальной поверхности виднелись пятна коричневого, серого и белого цветов. На фоне звездного света картинка была бледной и приглушенной – и сравнивая ее с образцами минералов в хорошо освещенной лаборатории или кладовой, она не могла рассчитывать на надежные результаты – однако обнажения коричневой породы более или менее соответствовали пассивитовой поверхности Бесподобной, наблюдаемой в аналогичных условиях. Повсюду виднелись россыпи небольших кратеров – структур, которые Тамаре раньше доводилось лицезреть лишь в виде схематичных рисунков в книгах по астрономии, написанных предками во времена наблюдения внутренней планеты Пио.

– Теперь у нашего мира наконец-то появилась сестра, – сказала она.

 – Сестра или ко? – сказала в ответ Ада.

– По размеру он от нас почти не отличается, – заметила Карла. – Ко был бы меньше.

– Важнее то, что происходит, когда они соединяются вместе, – сказал Иво.

– Так или иначе, – сказала Тамара, – незнакомым он не кажется. – После трех поколений одиночества, проведенных в космической пустоте, любой компаньон наверняка стал бы для путешественников чем-то из ряда вон. Но эти скалы по сути выглядели совершенно обычными, старыми и изрытыми, как после долгого путешествия. Если к их истокам действительно можно было вернуться, обогнув историю целого космоса и вернувшись к нацеленной в прошлое дезинтеграции первородного мира, тем разительнее выглядело их сходство с веществом Бесподобной. Независимо от места, материя оставалась материей, сформированной по одним и тем же правилам и под действием одних и тех же сил – и выглядела одинаково, даже если вы сталкивались с ней в обращенном времени.

Два небольших импульса подтолкнули траекторию Москита к месту встречи. Экипаж снова и снова возвращался к телескопу по мере того, как медленное вращение Объекта открывало взгляду всю его поверхность: больше тех же самых минералов, больше маленьких кратеров.

– Не хватает только жизни, – произнесла Карла. – Ни одного клочка травы, ни одного пятнышка мха.

– Пио, Гемма и Геммо тоже были мертвы, – напомнила ей Тамара. – Химия, может быть, и универсальна, но жизнь, похоже, – редкое явление, как ни крути.

Иво заглянул в телескоп, дождавшись своей очереди.

– Забудь про жизнь, – сказал он. – Я был бы рад увидеть хоть какие-то признаки рыхлой породы.

Тамара чувствовала то же самое. Если Объект представлял собой всего-навсего непрочную груду камней, то об изменении его траектории можно было и не мечтать; с другой стороны, фрагментация, достаточная для того, чтобы Иво не пришлось самому откалывать от Объекта образцы, дала бы колоссальное преимущество. Объект вращался достаточно медленно, так что даже его слабое гравитационное поле, в теории, могло поддерживать то зыбкое притяжение, которое удерживало булыжники, разбросанные по его поверхности, однако зарождение и продолжительность существования подобных объектов должны были зависеть от полной истории небесного тела во всех ее деталях. Со временем мельчайшие частички пыли должны были покинуть Объект под давлением излучения звездного света, но это было даже к лучшему: частицы, которые невозможно было разглядеть в силу их малого размера, лишь усугубили бы опасность.

Пока Тамара была заперта на ферме, Иво работал над своими методами получения образцов. На данный момент он мог получить вполне приемлемые результаты, используя в качестве целевого материала пудрит или пассивит, а в качестве режущего инструмента – соответственно чистый воздух или воздушные струи с примесью твердолита, играющего роль абразива. Но если в первом случае результат давался легко, то во втором работа могла занять целый день.

Кроме того, он пытался резать огневит, используя воздух с добавлением соответствующего либератора. Выжигание борозд в огневите не представляло трудностей, однако отделить образец от большого куска, не повредив его в процессе, оказалось невозможным.

Люди изучали огневит с древних времен. Но если бы Иво был вынужден отсечь кусочек Объекта, используя в качестве единственного режущего инструмента лишь родственный Объекту огонь, ему пришлось бы научиться этому в течение нескольких дней.

По плану торможение должно было пройти в три этапа. Тамара абстрагировалась от всего, что могло ее отвлекать и полностью посвятила себя искусству навигатора. Больше ее не заботила иззубренная красота их небесного компаньона; все, что имело значение – это геометрия и время сближения.

Первый и наиболее продолжительный импульс избавил их от большей части скорости относительно Объекта – однако нацелить двигатели с идеальной точностью было невозможно, и вскоре наблюдения показали, что, замедлив движение корабля, они вместе с тем слегка отклонили его от заданного курса.

Для компенсации Тамара скорректировала параметры второго ракетного импульса. Он привнесет свои собственные ошибки, но реактивная тяга будет слабее, а последствия – менее заметными.

Перед третьим импульсом они с Адой провели полдня, фиксируя и перепроверяя сигналы от маяков, и отслеживая медленное движение Объекта относительно звезд. Теперь их цель становилась заметно больше с каждой склянкой, и хотя их целью было оказаться от Объекта на приемлемом расстоянии, даже небольшая ошибка могла привести к столкновению. Тамара действовала с должной педантичностью – и все-таки было сложно не поддаться своего рода потайной гордости от мысли, что подобная смерть – это отнюдь не худший исход. Заблудиться в космосе было бы унизительно – не говоря уже о тех неприятных ощущениях, которые пришлось бы испытать из-за гипертермии – но если бы Москит и правда врезался в эту одинокую песчинку, преодолев столь колоссальное расстояние, их гибель, по крайней мере, стала бы свидетельством практически безупречных навигационных навыков экипажа.

Тамара установила часовой механизм для запуска двигателя и после того, как Ада проверила показания приборов, перепроверила их еще раз, сама. Она пристегнулась к кушетке и впервые закрыла передние глаза перед стартом.

Кушетка прижалась к ее спине, и вибрация двигателей пронзила кости. Свечение выхлопных газов прошло сквозь веки, и там, где должны были находиться иллюминаторы, в темноте расцвели две гигантских серых звезды.