Вечное Пламя (ЛП) - Иган Грег. Страница 58

Глава 31

Оторвав взгляд от своего стола, Карла увидела Ромоло, который приближался к ней, перебираясь по висевшим в лаборатории веревкам. На его пути перекрещивались световые колонны, исходящие от соляритовых ламп, настолько яркие, что их путь был отчетливо виден на фоне висевшей в воздухе пыли; касаясь его кожи, они вспыхивали, превращаясь в ослепительные пятна света. Ей уже велели внимательно следить за тревожными симптомами, дефектами зрения, которые могли служить признаком будущего рецидива, но как бы ей удалось их распознать? Любой, кто работал в этом лабиринте света, испытывал кратковременную слепоту по дюжине раз на дню.

– Думаю, я кое-что нашел, – осторожно сказал Ромоло. Он протянул ей полоску бумаги из своего спектрографа.

Единственная темная линия, выделявшаяся на фоне бумаги, находилась дальней части ультрафиолетового диапазона. На мгновение Карла была готова запаниковать: если это был характерный признак аннигилирующих светородов, то стоявший за ним процесс мог их всех погубить. Однако расположение линии относительно калибровочных отметок указывало на то, что ее волны еще короче, чем УФ-излучение, которое Иво зафиксировал на борту Москита – а мысль, что Ромоло смог вытрясти некий латентный запас отрицательных светородов, притаившихся внутри куска хрусталита, звучала нереально вне зависимости от конкретной частоты. Источником концентрированного монохроматического ультрафиолета могло быть не только уничтожение материи. Для этого было достаточно вынужденной эмиссии фотонов между двумя близкорасположенными энергетическими уровнями.

Ромоло развернулся, и Карла, освободившись от своих страховочных ремней, последовала за ним по опорным веревкам. В лаборатории еще пятеро студентов работали над собственными образцами. Предки, укомплектовавшие склады Бесподобной, подошли к делу со всей дотошностью; здесь было представлено более трех гроссов разновидностей цветного хрусталита. Под микроскопом большинство из них, как оказалось, имели неоднородную окраску, а оттенок, видимый невооруженным глазом, представлял собой всего лишь смесь цветов разнообразных включений; тем не менее, на проверку оставшихся – по всей видимости, чистых – образцов все равно уйдет не один год.

Текущий кандидат, выбранный Ромоло, представлял собой темно-зеленый цилиндр размером с большой палец Карлы; благодаря тщательной шлифовке его концы были плоскими и параллельными друг другу. Цилиндр находился между двумя зеркалами: одно из них было обычным, а второе – настолько тонким, что свет частично проходил сквозь него. Поиск осложнялся еще и тем, что каждый образец хрусталита нужно было испытать в комбинации с дюжиной различных пар зеркал. Зеркалит низкого качества отличался малыми, но вполне измеримыми сдвигами в оттенке отраженного света, однако тот же самый эффект в потенциале мог загубить источник когерентного света, даже будучи неизмеримо малыми. На данный момент единственным решением было положиться на грубую силу чисел, надеясь, что благодаря случайным различиям между зеркалами высочайшего качества, найдется несколько вариантов, подходящих для функционирования устройства.

Ромоло погасил соляритовую лампу, прежде, чем привести Карлу, но по ее настоянию зажег снова, после чего быстро поднял кожух, окружавший устройство, направив большую часть света на боковые грани хрусталита. Если они и правда обнаружили вещество, обладающее в точности необходимыми уровнями энергии, то этот свет должен был произвести накачку светородов, заставив их опуститься с наиболее естественного для них верхнего уровня на уровень, с которого они за три скачка вернутся обратно, замкнув тем самым цикл.

Напротив одного из концов цилиндра на экране, расположенном у входа спектрографа, появилось размытое изображение в виде тусклого зеленого диска. На вид здесь не было и следа идеального скоординированного когерентного луча.

– Ну почему длина волны не могла быть побольше? – пожаловался Ромоло.

– Ха! Не будь таким неблагодарным. – Источник невидимого света не удовлетворил бы навигаторов, но доказательство теории, лежащей в основе этого явления, Карла приняла бы в любом виде. – На спектре виден интенсивный монохроматический сигнал, – сказала она. – Более интенсивный, чем УФ той же частоты в свете солярита. Так что тебе, по крайней мере, удалось каким-то образом переместить энергию в эту линию. Теперь нам нужно проверить длину когерентности.

Она запустила руку в ящик, расположенный под крышкой стола, и нашла подходящий двухщелевой экран. Невозможность сразу же увидеть результат была досадной помехой, но Карла, тем не менее, установила на пути луча экран с щелями и УФ-чувствительную камеру.

На изображении, полученном с камеры, была видна четкая картина интерференционных полос, как и ожидалось от любого источника монохроматического света – даже если это был чистый оттенок, отфильтрованный из хаотичной смеси, излучаемой обыкновенной лампой. До тех пор, пока крошечная разница во времени хода луча, возникавшая при прохождении волны через одну из щелей, не превосходила продолжительности каждого волнового цуга, свет на выходе двухщелевого экрана должен был интерферировать именно таким образом.

– Итак, как же довести дело до конца? – Карла ждала ответа от Ромоло; в ее протоколе, которому следовали студенты, не были расписаны все до единого проверочные шаги, но она не сомневалась в том, что его обязательно осенит какая-нибудь идея.

– Нужно ввести задержку в одном из путей, – предложил он.

– Именно!

Он взял из ящика небольшую хрусталитовую пластину прямоугольной формы, отшлифованную до оптически плоской поверхности, и установил ее напротив экрана так, чтобы она закрывала ровной одну из щелей. При такой конфигурации геометрия световых лучей практически не изменится, но дополнительного времени, затраченного на прохождение через хрусталит, будет более чем достаточно, чтобы разрушить интерференционную картину, порожденную обычным источником света.

Ромоло зарядил камеру и сделал снимок. Когда он достал бумагу, кожу Карлы начало покалывать от возбуждения. Интерференционная картина сдвинулась относительно центра, но полосы остались такими же четкими. Регулярная последовательность пиков и ям, которым следовали осцилляции волны, сохранялась так долго, что разница во времени не смогла скрыть гладкое изменение фазовых сдвигов, дающих характерный рисунок.

– Когерентный свет, – сказала она. – Видимый или нет, принцип остается тем же самым. Поздравляю!

Ромоло не был уверен насчет выводов, которые можно было сделать из подобного достижения.

– За всю историю такого света еще никто не видел, – добавила Карла.

Он выдавил из себя самокритичное щебетание.

– Но смогу ли я рассказать своим внукам о том, что помог найти решение топливной проблемы?

– Может быть. Давай посмотрим, что нам это даст.

Для наблюдения за очередным испытанием – проверкой коллимации светового пучка – Карла собрала всю команду. Добиться идеально параллельного пучка было невозможно, однако изображения, созданные УФ-светом на выходе зеленого цилиндра, представляли собой диск, размер которого в пределах погрешности измерений оставался неизменным по всей ширине лаборатории.

– Скорость волнового фронта в таком пучке будет просто крошечной! – с восхищением заметила Патриция. – Надо лишь запереть несколько светородов в его потенциальных ямах, и мы, возможно, даже успеем пронаблюдать их переходы между уровнями.

– Не торопись, – сказала Карла. – Движение частиц, захваченных этим пучком, будет ограничено только в одном направлении. Этого недостаточно, чтобы заставить энергию светородных волн принимать дискретные значения.

Патриция замешкалась.

– А разве нельзя использовать три луча, чтобы увеличить число размерностей до трех? – предложил Ромоло. – Жестом руки он изобразил в воздухе три взаимно перпендикулярные плоскости. – Если скомбинировать три волны, то мы сможем зажать светороды со всех сторон.