Наощупь (СИ) - Резник Юлия. Страница 22

Нащупываю его руку. Открывать глаза мне не хочется. Вспоминаю слова Степана о том, что мы слились с ним в Эгрегоре, и мне кажется, я понимаю, о чем он говорит.

— Спасибо… — шепчу слабо, хотя сил во мне сейчас через край.

— Пойдем в постель…

Мне нужно домой. Если Алла начнет распространяться о том, что видела нас со Степаном, мне следует быть рядом с детьми. Мне надо успеть рассказать им правду до того, как она подаст ее под нужным им с Сашкой соусом. Я не хочу больше быть жертвой. Я должна защитить Степана. Но он ведет меня в постель, и я не противлюсь. Ложимся рядышком. Тело к телу. Мы идеально совпадаем. Мне нравится лежать на его груди и рисовать пальцами узоры на бронзовой коже. Выводить наши с ним имена…

— Расскажи мне об этом… Эгрегоре.

Степан берет длинную паузу, прежде чем мне ответить:

— Не знаю, что добавить к тому, что уже тебе рассказал. Наш Эгрегор родился еще в прошлых жизнях. Он стал нашей путеводной звездой, которая в итоге привела нас друг к другу.

— Почему же это случилось так поздно? — мне действительно непонятно. Я все еще пытаюсь найти рациональное зерно там, где его искать, наверно, не стоит.

— Не знаю. Вполне возможно, что мы встречались и раньше. Не удивлюсь даже, если это случалось довольно регулярно, но тогда нам что-то мешало узнать друг друга.

— Или кто-то мешал, — шепчу, намекая на Сашу.

— Да, — не спорит Степан.

— Связь между нами… это обычное явление для любого буддиста?

Он громко смеется, но мне совсем не обидно.

— Нет! Нет, конечно. Это большая редкость, доступная избранным людям с высоким уровнем развития самосознания.

— Никогда бы не подумала, что меня можно к таким отнести. Тебя — да, но не меня.

Степан замялся. Я почувствовала это каким-то непостижимым образом, как это уже неоднократно случалось, и чему я больше не удивлялась. Он словно что-то недоговаривал. Я привстала, пристально его разглядывая.

— Скажем так… Сейчас в нашей паре я сильнее. Обычно в таких отношениях партнеры находятся примерно на одном уровне развития — духовном, социальном, культурном… Отношения с бывшим мужем тебя истощили. Но происходящее между нами предполагает объединение энергетических оболочек. И если один из партнеров в чем-то отстает, то этот пробел заполняется за счет энергии другого партнера. Как-то так, если простыми словами.

— То есть, фактически, я оттягиваю тебя назад? Иссушиваю, как вампир свою жертву? — шокированная, я сажусь на кровати. Но беспечный смех Степана и его слова некоторым образом меня успокаивают:

— Никакой ты не вампир. Придумала же… — смеется Степан в мои волосы и снова укладывает меня на себя.

— Но… ты ведь сам сказал, что делишься со мной своей жизненной силой.

— Скажем так, я вкладываю в наше общее будущее. Без тебя, Таня, меня все равно нет. Уже нет. А значит, и выбора у меня нет тоже.

— Звучит пугающе, — признаюсь я.

— На самом деле в этом нет ничего страшного. Многие пытаются достичь единения подобного рода, но далеко не у всех получается. Понятный тебе обряд венчания — это ведь тоже своеобразная попытка создания Эгрегора. Вспомни, венчальные короны над головой, благодаря которым пытаются активизировать Сахасрару-Чакру…

Я молчу. Мне нравится думать, что в этой жизни есть мужчина, который любит меня безусловно. Это окрыляет и вселяет уверенность. Но опять же, мой рационализм вылезает наружу:

— Но… ведь и церковные браки распадаются? Или… это в порядке вещей для Эгрегора?

— Нет. Если он родился в паре, то он уже никуда не денется. Это мощнейшая связь, которая влияет на людей во всех следующих жизнях. Что же касается венчания… Как я уже сказал, это всего лишь попытки создания Эгрегора. В большинстве своем неудачные. Но иногда у священника все же получается его создать. Такие браки распадаются гораздо реже.

— Но все же распадаются? — настаиваю на своем.

— Это довольно сложный вопрос. Видишь ли… Венчание в церкви — магическая процедура, в то время как развод — бумажная. Ты можешь развестись, но Эгрегор тебя не отпустит. Эту связь рвать гораздо сложнее. Однако и это возможно, если ты обладаешь достаточным потенциалом энергии. В таком случае связь снимают как, скажем, сглаз или порчу.

— А что при этом происходит с Эгрегором?

— Разрушая связь — ты его убиваешь.

— Какой кошмар…

Степан целует мои вмиг озябшие руки и шепчет в волосы:

— Нам это определенно не грозит.

Закусываю губы. Кажется, всё, что бы я сейчас ни сказала — прозвучит ужасно банально. Как комментировать слова Степана, если я в полной мере не способна их осознать? Я теряюсь в происходящем. Я боюсь, что он разочаруется, а потому молчу. Но чувства распирают меня изнутри. Мне хочется быть к нему ближе, мне хочется показать, как важно и ценно все, что он доверяет мне.

Осторожно приподнимаюсь, опираясь на предплечье. Касаюсь губами квадратного подбородка Степана, спускаюсь на мощную шею. Касаюсь языком места, где в бешеном танце бьется пульс. Не могу не думать о том, получилось ли у меня замкнуть таким образом хоть какой-то энергетический канал. Я ведь ни черта в этом не смыслю! Прислушиваюсь к себе. Перекидываю ногу через бедра Степана и веду влажную дорожку вниз по скульптурной груди. Я не считаю себя хорошей любовницей. Наверняка Степан более искушенный в искусстве любви. Но я стараюсь. Я отдаю всю себя и надеюсь, что этого будет достаточно.

Прихватываю зубами вытянутую мышцу на его животе. Зализываю укус. Дую на влажную кожу, наблюдая, как по его мощному телу волной прокатываются мурашки. Опускаюсь еще ниже. Замираю нерешительно, жадно разглядывая эм… самое интересное. Понятия не имею, как такая щедрая порция вместится у меня во рту. Но мне так хочется этого удовольствия, что я не могу хотя бы не попытаться. Слизываю прозрачную каплю смазки, смыкаю губы на головке и осторожно втягиваю в себя. Степан с шумом вдыхает, а я смелею… Открываюсь еще сильнее, максимально вбирая его длину. Медленно отстраняюсь и снова возвращаюсь к нему. Не представляла, что, лаская мужчину, можно так завестись самой! Время растягивается, как и мои неторопливые движения. Степана бьет дрожь. Он осторожно подталкивает меня наверх и, спрятав лицо у меня на груди, со свистом дышит.

— Иди ко мне, милая… Иди сюда… — бормочет хрипло, поглаживая мою спину. А я отчаянно протестую! Я хочу довести дело до конца. Я хочу отблагодарить его за всю ту нежность, что он мне подарил. Касаюсь губами губ. Есть что-то грешное в том, что я делюсь со Степаном его же вкусом.

— Я хочу до конца. Позволишь? — я снова спускаюсь вниз, задевая его бедра возбужденными сосками. Короткие волоски на ногах царапают их — вкусная изысканная ласка. Обхватываю каменно-твердый член рукой, впускаю в рот и остаюсь с ним до конца. Даже когда Степан перестает себя контролировать и срывается в по-настоящему бешенный темп. Мне все нравится. Это то, чего я и добивалась. Задыхаться от его несдержанности, упиваться своей властью над ним. Он выплескивается мне в рот, и происходит нечто странное — мне кажется, я тоже кончаю.

В себя прихожу нескоро. Мне так не хочется возвращаться в свою привычную жизнь, но ведь надо! Надо возвращаться… Шепотом делюсь своими переживаниями со Степаном. И почти плачу, когда слышу его ответ:

— Не грусти. Это поначалу кажется, что именно та нерадостная жизнь — твоя действительность. А на самом деле жизнь подобна чистому холсту. Пиши на нем все, что хочешь. Тебе все подвластно. Каким будет твой новый день? Будет ли в нем место для чуда?

Не дыша, я заканчиваю свой туалет, застегиваю последнюю пуговицу и подхожу к Степану. Мои руки привычно ложатся ему на грудь, и я шепчу:

— Мне кажется, чудо со мною уже случилось.

Я не могу и дальше тянуть, целую на прощанье Степана и выхожу в душный июльский вечер. На телефоне ни одного пропущенного. Этот факт заставляет меня напрячься. Я ожидала, что покоя мне уже не видать, а тут — тишина. Как затишье перед бурей. Успокаиваю себя тем, что Сашка ушел. Между нами все кончено, а значит… Значит, я свободная женщина и могу жить, ни на кого не оглядываясь. Что, впрочем, сделать не так уж и просто. Я все еще завишу от своего прошлого. Оно, словно камень, тянет меня на дно, но я отчаянно сопротивляюсь.