Мужчина не моей мечты (СИ) - Ардова Алиса. Страница 38

К тому времени как Петька вернулся, бережно прижимая к груди бутыль с очередной порцией местной Виагры, я не только нашла, но успела бегло просмотреть несколько нужных книг. Новости, прямо скажем, особого оптимизма не внушали.

— В общем, так… — Я несколько раз порывалась все объяснить, но горло привычно сжимало спазмом — поблизости постоянно кто-то крутился. Пришлось выбираться в парк и, изображая, что прогуливаемся, резво семенить подальше от дома. — Если коротко — дело дрянь.

— Хм… А подробнее?

— Можно и подробнее. Обычно паре по завершении церемонии в храме надевают специальные браслеты. После подтверждения брака, рождения детей, смерти одного из супругов браслеты меняют цвет и рисунок. Так что по ним всегда все видно — такой своеобразный семейный паспорт. При разводе жрец их снимает.

Петька с сомнением оглядел наши руки, совершенно свободные от каких бы то ни было украшений.

— А?..

— Меня тоже удивляло, что у нас их нет. Тем более Мэарин часто мечтала о том, как на нее нацепят инкрустированные бриллиантами наручники и нарекут графиней Ольес. Но Трэй потащил ее венчаться в Древнюю обитель, а там совсем другой обряд, о котором Мири мало что знала.

— Хуже?

— Сложнее. Танбор в знак своего благословления и нерасторжимости уз дарит молодоженам змей зарока. Это просто так называется, — поспешила успокоить Петьку, заметив, как он брезгливо передернул плечами. — На самом деле змеи — всего лишь брачная татуировка. Вот здесь, на запястье. Первый раз она проступает во время венчания, потом — при подтверждении брака и остается навсегда. После появления потомства, смерти мужа или жены она тоже меняет цвет и рисунок, а вот убрать ее невозможно. У нас татуировка не появилась, и «маменька с тетенькой» мгновенно сообразили, что ночь прошла зря…

— Значит, обмануть никого не удастся, — мрачно подвел итог брат.

— Не удастся… — Я остановилась возле клумбы с ярко-желтыми цветами, похожими на мягкие вязанные домашние тапочки. — Смотри, какие необычные.

— Маха, о чем ты только думаешь? — Петька возмущенно развернул меня лицом к себе.

— О нас с тобой, — подняла руку, вынимая запутавшийся в золотистых кудрях листок, — но цветы все равно забавные. — И продолжила уже серьезно: — Не приживемся мы здесь, Петруш. В поместье оставаться нельзя — если твое «мужское бессилие» затянется, король быстро замену подберет. Бежать в другую страну? Можно, конечно, но… Если верить книгам, благословение Танбора не только связывает, но и отпечатывается на ауре. Ни один жрец этого мира не даст разрешения на другой брак. Ни тебе, ни мне. Не будет у нас на Риосе ни настоящих семей, ни законных детей. Вот так вот.

В мрачном молчании мы сошли с безлюдной в этот час аллеи и, петляя между причудливо подстриженных кустов, не спеша побрели по траве.

— Одно утешает, — подал наконец голос Петька. — Твой безумный план спасти меня, переспав с герцогом, теперь бесполезен.

— Какой план? — тут же ушла я в глухую несознанку.

— Ой, Манюнь, не тупи, — бросили мне с досадой. — Я ж тебя чувствую, как себя… нет, даже лучше. Себя я не всегда понимаю, а вот твои желания — как на ладони. Наверняка собралась героически пожертвовать собой и отдаться герцогу, чтобы сохранить мне жизнь.

— Ну…

— Не нукай. Это с самого начала была плохая идея — я говорил, но ты ж упертая. А сейчас и вовсе смысла нет. Даже если у вас появится с десяток детей, твою брачную татуировку это не активирует. Она появится только после ночи с законным мужем.

Мы посмотрели друг на друга и одновременно скривились.

— Вот, — подытожил братец, — Саллер-то не в курсе, что для нас данный вариант категорически исключен. Ни сейчас, ни через месяц, ни через год — мы никогда на это не согласимся. А он подождет, подождет, а как ты забеременеешь — прибьет меня, чтоб никто не мучился. А главное, чтобы наследник в законном браке родился. Кузен-кузеном, но ребенок всяко дороже.

— А вдруг он узор подделать сумеет?.. — предположила неуверенно.

— Угу… Татуировку быстренько сымитирует — причем и мою и твою, ауры ловко подрисует, поселит нас рядом, чтобы всегда контролировать, и заживем мы сплоченной шведской семьей.

— По вечерам станем пить чай на открытом воздухе… — не удержалась я от цитирования.

— И государь, узнав о такой бескорыстной дружбе, пожалует нас генералами… — закончил Петька.

Гоголя мы оба одинаково нежно любили.

— Маха, я не слепой, вижу, что он тебе нравится. Нравится-нравится, не морщись. Не представляю, правда, почему. Жесткий, высокомерный, самоуверенный козе… хм… собственник, — смягчил определение братец. — У такого шаг вправо, шаг влево — гибель на месте. Ты ж подобных упертых индивидов на дух не переносила и всегда от них шарахалась, а тут прямо сахарной лужицей растекаешься. Ладно, дело твое. Сколько угодно на него облизывайся, но на почтительном расстоянии. Так что губы закатай, слюни подбери…

— Пе-еть…

— Подбери, я сказал. Не для тебя он. А ты не для него. Герцогу официальная жена нужна, наследники силы, магии и титула. Опять же — законные. Ты этого дать ему не в состоянии. Даже адюльтер с ним для тебя невозможен. — Петька сочувственно погладил меня по руке. — Вот смотаемся отсюда — туда, где нас никто не знает, и, если домой попасть не выйдет, поселимся в глуши, назовемся братом и сестрой, а там… Неизвестно, как жизнь повернется, вдруг и под нашими окнами перевернется телега с пряниками.

— Я, Петюш, сама себе сто раз это говорила, — протянула тоскливо, — но… Не понимаю, что происходит… Такое ощущение, что меня к Саллеру приковали крепко-крепко, привязали невидимыми путами, так, что дергайся — не дергайся, а не вырвешься.

— Тем более. Пока не разберемся, в чем тут дело, держись от него подальше. Это не наш мир, тут всякие магические привороты и заклинания подчинения — обычная вещь.

Мы выбрались из зарослей недалеко от маленькой полукруглой беседки.

— Зайдем? — Я кивнула на вход. — Ты, наверное, устал.

— Все в порядке. — Петька настойчиво тянул меня дальше. — Значит так, как только Саллер появится, я еще раз попрошу отвезти нас в Древнюю обитель и ненадолго оставить с жрецами наедине. Мол, хочу посоветоваться о личном. Кстати, если эти божьи служители заметят, что души в телах другие, может, удастся уговорить их и брак незаметно аннулировать. Тогда сбежим из Намарры свободными людьми…

— И абсолютно нищими, — сбила я легкомысленно-радужный настрой. — Ты что-то умеешь делать руками, Петруччо? Строгать, прибивать, выпиливать лобзиком?

— Прибивать… — неуверенно взъерошил волосы мой любимый «умелец».

— Угу… Плакат к стене в офисе и дома по мелочам — на этом твои таланты к ручному творчеству исчерпываются. И я ни в прачки, ни в кухарки, ни в горничные не гожусь. Да мы с тобой в деревенском доме даже печь правильно затопить не способны. Магии Ольеса у тебя тоже пока нет?

Брат отрицательно тряхнул головой.

— Вот видишь. Надеюсь, она еще проснется со временем, но сейчас тебя даже деревенским колдуном не возьмут.

— Но ведь у Трэя есть какие-то собственные средства? Не простой человек все-таки. Распоряжусь, чтобы нам побольше денег прислали — мол, жажду жену драгоценностями осыпать. Если их экономно расходовать, чтобы обжиться, хватит, а потом… приноровимся, научимся.

Я только руками развела.

— Трэй не намного богаче нас с тобой.

— Граф? — не поверили мне.

— Именно, граф Трэй Ольес кроме титула, длинного списка предков и полученных в наследство от отца долгов, ничего не имеет. Новобрачные бедны как церковные крысы.

— Как это? — озадаченно заморгал Петька.

Я вздохнула и выложила все, что успела почерпнуть из разговоров с «маменькой-тетенькой», а также прочитать в «Гербовнике высоких родов».

— Жили-были две сестры — графини Дальмира и Аниаш Реад. Первая — умница-красавица. Вторая тоже хороша, но вот с умом промашка вышла, весь старшей, судя по признакам, достался. Дальма первой достигла брачного возраста, и ее заметил сам Антан Саллер, герцог Фоарндский — брат его величества. Невероятное везение для девушки из аристократической, но не приближенной ко двору семьи. Все надеялись, что младшая составит столь же удачную партию, тем более желающих косвенно породниться с Саллерами оказалось предостаточно. Но… избалованная и взбалмошная Ани, привыкшая, что ее капризам потакают и родители, и старшая сестра, предпочла выйти замуж по любви. Скандалами и истериками она вынудила отца согласиться на ее брак с Леонтом Ольесом. Молодой граф был потрясающе красив, красноречив, обладал учтивыми манерами и умел произвести впечатление на юных неискушенных глупышек.