Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович. Страница 50
Кроме всех этих бед, чужаки надежно перекрыли небо над местом своего прорыва и с сегодняшнего дня Сураж, Унеча и их окрестности находятся в серой зоне, в которую не имеет доступа германская разведывательная авиация. Самолеты-разведчики, пытавшиеся проникнуть к эпицентру событий, были сбиты на подлете к запретной зоне непонятно каким образом и не успели доложить ничего вразумительного. Был потерян даже высотный Юнкерс-86 из разведывательной эскадры Ровеля, который таинственное нечто смахнуло с небес на высоте тринадцати километров. Правда, этот «юнкерс» сумел долететь почти до самого поселка Красновичи, который, согласно предыдущих донесений, поступивших в штаб фон Бока, в том числе и от пропавшего вместе со своей дивизией генерала Моделя, предполагался как центр этой зоны, после чего связь с ним также была потеряна* и больше не возобновлялась.
Примечание авторов: зенитно-ракетные комплексы 9К317М, они же Бук-М3, которыми вооружен осуществляющий ПВО портала 1259-й зенитно-ракетный полк, имеют досягаемость по высоте от пятнадцати метров до двадцати пяти километров, по дальности от двух с половиной до семидесяти километров и возможность поражения одиночной цели типа истребитель F-15 с вероятностью равной единице. Конечно, летчики злосчастного юнкерса видели стартовавшую ракету и тот белый дымный хвост, который она тащит за собой, но включенные системы РЭБ не дали хероям люфтваффе ни единого шанса отправить последнее в жизни голосовое сообщение.
Дислоцированный в районе портала 1259-й зенитно-ракетный полк, имея боевой радиус в семьдесят километров способен прикрывать всю территорию плацдарма от Почепа на востоке до Новозыбкова на западе и от Костюковичей на севере до Стародуба на юге. А больше пока и не надо.
И вот теперь генерал-фельдмаршал Федор фон Бок даже не знал, что ему следует предпринять и что докладывать в ОКХ и самому фюреру, перед которым он, кстати, не испытывал особого пиетета, как и многие кадровые офицеры, за глаза называя его ефрейтором. Конечно, к месту событий вскоре подойдут два полнокровных армейских корпуса, но все, что они смогут, это стабилизировать линию фронта и сесть в жесткую оборону. Но это же означает позиционную войну — причем в тот момент, когда от уходящего лета важен каждый день и час. Воспользовавшись этой паузой, большевики смогут подтянуть к фронту дополнительные части, которые улучшат их оборону, что впоследствии осложнит предстоящее генеральное наступление на Москву, если, конечно, теперь оно состоится.
Теперь ему лично и всему штабу группы армий «Центр» предстоит как следует подумать, как обойти это внезапно возникшее препятствие, ведь у Гудериана, помимо попавшего в беду 24-го моторизованного корпуса, имеются еще и 46-й (в настоящее время, ведущий бои под Жуковкой) и 47-й (предназначенный для развития успеха и пока находящийся в резерве). Конечно, есть соблазн использовать этот резерв для того, чтобы попытаться сокрушить чужаков одним могучим лобовым ударом, но на такое решение фон Бок пойти никак не мог. Притом, что 4-я панцердивизия всего за несколько часов боев под Суражом потеряла почти половину всех своих наличных танков, 47-й моторизованный корпус может выгореть дотла за пару суток боев, так и не добившись сколь-нибудь решительного результата. Уж слишком хорошо эти пришельцы вооружены и обучены, уж слишком много в них той свирепой решительности, от наличия или отсутствия которой зачастую зависит исход многих очень важных битв. В любом случае надо ждать прибытия Гудериана и внимательно выслушать все, что он скажет по этому поводу. Генерал хоть и выскочка, но талантливый выскочка, добивающийся успеха исключительно собственными силами.
21 августа 1941 года. 08:15. Окрестности Могилева. Штаб группы армий «Центр».
Генерал-фельдмаршал Федор фон Бок.
Быстроходный Гейнц, с первыми лучами солнца вылетев на связном «Шторьхе» из расположения 46-го моторизованного корпуса, как и обещал, рано утром прибыл в штаб группы армий «Центр». На этот перелет ему потребовался всего час и сорок минут. Если ехать на машине по разбитым русским дорогам, то на такое путешествие мог уйти целый день или больше. К тому же в настоящий момент Гудериану невозможно обходиться без связного самолета, потому что от одной фланговой группировки до другой больше сотни километров по местным лесам и болотам. Тут, под Могилевом и Смоленском, еще ничего, а вот офицеры, воюющие на левом фланге нашей группы армий «Центр», говорят, что там Господь вообще почему-то позабыл разделить землю и воду. А ведь этот год, по сообщениям местных жителей, еще сухой; представляю, каково бы пришлось нашей армии, если бы летом тут шли хоть сколь-нибудь затяжные дожди…
Генерал Гудериан, вошедший в мой временный кабинет, против обыкновения, был мрачен и хмур. Сразу становилось понятно, что это плохое настроение нашего танкового гения определенно связано со вчерашними и позавчерашними событиями, произошедшими в полосе его танковой группы.
— Ну что, Гейнц, — спросил я, — прибыли жаловаться на тех неизвестных, которые сильно потрепали ваш двадцать четвертый моторизованный корпус?
— Неизвестных, герр генерал-фельдмаршал?! — экспрессивно переспросил Гудериан. — Никакие они не неизвестные, а самые что ни на есть русские. Да и слово «потрепали» для сложившейся ситуации очень мягкое. Разгромили — будет сказать правильнее, причем с эпитетом «вдребезги».
Вот тут настала уже моя очередь удивляться.
— Русские, Гейнц? — с недоверием в голосе спросил я. — Вы хотите сказать, что ваших непобедимых мальчиков разгромили какие-то большевистские неумехи, которые не отличат панцер от коровы? Да как такое вообще могло случиться под этим солнцем?
Гудериан длинно и замысловато выругался, после чего пояснил:
— Это совсем не те русские большевики, герр генерал-фельдмаршал, которых мы знали. Это совсем другие русские из будущего… прекрасно вооруженные, обученные, и к тому же невероятно драчливые. После того, как этот дурак фон Швеппенбург приехал прямо в их засаду, его потерявший управление корпус был смят, разгромлен и уничтожен их подвижными частями, которые скачут то туда, то сюда — «Фигаро там, Фигаро тут». Третья панцердивизия уничтожена полностью, от нее не осталось ничего и никого. Четвертая понесла большие потери, утратив почти все панцеры, после чего ночной атакой была выбита из Клинцов, и теперь отступает в сторону Гомеля. Десятая мотодивизия изрядно потрепана и зажата между молотом и наковальней. Являясь, по сути, пехотной дивизией на автомобилях, она не способна оказать отпор русским тяжелым панцерам, давящим на нее со стороны Суража, прижимая к большевистскому рубежу обороны по реке Судость, который невозможно взять с наскока. Еще один удар этого страшного противника — и десятая моторизованная, вслед за третьей панцердивизией, тоже перестанет существовать, сохранившись лишь на бумаге.
Я с определенно медицинским интересом посмотрел на нашего лучшего танкового генерала — а не сошел ли он с ума от переживаний минувшего дня. Сейчас его преследуют русские из будущего, а завтра будет кто? Марсиане на боевых треножниках с тепловыми лучами? Красные и зеленые черти с вилами? А может, он прав — и действительно случилось нечто экстраординарное? Уж больно непривычный для большевиков почерк прослеживается в действиях некоторых частей противника. Как будто это совсем другая армия. А вдруг и в самом деле другая? Сейчас необходимо, чтобы генерал успокоился и рассказал все по порядку.
— Так, так, Гейнц, — сказал я, — успокойтесь и выкладывайте все по очереди, желательно с доказательствами ваших слов.
Гудериан хмыкнул.
— По порядку и с доказательствами? — переспросил он. — Ну что же, я расскажу все, что мне известно, а дальше, герр генерал-фельдмаршал, решайте сами, верить мне или нет. Многое из того, о чем я вам буду рассказывать, я видел собственными глазами, а о многом слышал непосредственно от участников событий, которым повезло выжить. С доказательствами же у меня туговато. Таковыми может служить только то, что определенная территория, включающая в себя как Унечу, так и Сураж, за последние сутки стала запретна и для солдат вермахта, и для пилотов люфтваффе, и мы даже ничего не знаем о происходящем там.