Алтайские робинзоны - Киселева Анна Николаевна "1949". Страница 11

Шура вспомнил, как Лёня спас его, и ласково согласился:

— Ну, ладно, Лёня. Пойдём дальше.

Но тут и Лёня совершенно неожиданно сдался. Мягкий и уступчивый по натуре, он не мог устоять перед ласковой Шуриной покорностью. Он всегда великодушно уступал, когда ему уступали.

— Ну, уж ладно, Шурик, ищи свое золото, а я пойду ягод поищу, есть хочу до смерти.

— Вот это правильно! — обрадовался Шура.

Они положили сумки на большой камень. Усталый козлёнок лег в тени этого камня, а ребята разошлись в разные стороны. Лёня полез вверх по склону, а Шура, опираясь на лопату, пошёл вдоль ручья, глядя под ноги. Осмотрев внимательно песок, он принялся рыть. Вырыл яму в полметра. Взобравшись на склон, содрал кору с березы и сделал ковш для промывки песка. Настоящий ковш он потерял во время бегства от медведя.

Через несколько минут Шура, набрав песку из ямы, промывал его в ручье. Долго кружил он и вертел посудину из бересты, пока в ней не осталось со столовую ложку черного порошка — шлиха. Шура стал его рассматривать. Порошок состоял из черных крупинок, кое-где попадались мелкие гальки рудного кварца, желтого и изъеденного.

«Черный порошок — это магнитный железняк, — сообразил Шура. — Правильно! Раз есть магнитный железняк и рудный кварц, значит, ниже должно быть золото!». Прихрамывая, он побежал к яме и принялся копать с новой энергией. Он не слышал даже, как звал его Лёня, притащивший целое беремя черники, нарванной с травой. Лёня с жадностью стал поедать чернику, потом накормил козлёнка и пошел к Шуре. Шура выкопал яму глубиной уже более метра.

— Вот посмотришь, Лёнечка, сейчас золото будет, — не утерпел Шура, чтобы не похвастаться. Он набрал в ковш песку и захромал к ручью. Лёня с любопытством последовал за ним. Когда в ковше осталось не более горсти шлиха, Шура увидел все тот же магнетит. В нем сверкали ярко-красные зерна.

— Это что, золото? — широко раскрыв глаза, спросил Лёня.

— Нет, это кристаллы граната, — уныло сказал Шура.

— А золото где?

— Не знаю, нету, — совсем печально ответил Шура. Лёня засмеялся, показывая щербину.

— У тебя, Шурик, плохое чутьё!

Но тут ему стало жаль товарища, и он уже другим тоном добавил:

— Ну, ладно, Шурик, мы и так много нашли. Идем лучше, поищем, где переночевать, а то солнце садится.

Шура взял лопату и печально поплёлся за товарищем. Сразу сильно заболели ноги и захотелось есть. Нет, после такой муки он не может возвратиться домой, не найдя золота! Он должен найти золото и найдет его. Чутьё у него хорошее, он знает, что золото именно здесь, в этой долине, только прячется от него. Шура остановился и долго смотрел назад, и ему казалось, что он видит, как блестит что-то в песке.

Пещеру ребята себе не нашли, зато в одном месте камни были так нагромождены, что образовали узкий коридор. Только сверху он прикрыт не был.

— Ничего, крышу мы сделаем, — сказал Шура. — Видишь, над нашим будущим домом висит каменная глыба. Она может оборваться и придавить нас. Чтобы этого не случилось, мы её столкнем. Она упадет на наш домик и образует крышу.

Измученному Лёне такая задача показалась непосильной и он возразил:

— Но ведь она может скатиться ниже и крыши у нас опять не будет.

— Попробуем, — коротко сказал Шура.

Они поднялись вверх по склону и стали толкать каменную глыбу, нависшую над их будущим жилищем. И глыба в самом деле скатилась и легла на стены коридорчика, образовав крышу.

— Теперь неси сюда сумки и Аметиста, а я пойду собирать сушняк. Сегодня будет холодная ночь, — сказал Шура, посмотрев на небо.

— Что, тебе сорока на хвосте принесла такое известие? — почему-то с раздражением сказал Лёня. Раздражение моментально передалось Шуре, и он с презрением ответил:

— Если не понимаешь ничего, так молчи.

Голод, усталость и неудачи делали ребят сварливыми.

Утром, когда ещё сильно чувствовалась ночная прохлада, ребята уже сидели на песке и завтракали: ели чернику и противную несолёную рыбу.

— Уй-юй-юй! Какая гадость! — жалобно сказал Лёня, откусывая кусочек рыбы. — Даже тошнит.

Он опять вспомнил ватрушки с творогом. Потекла тягучая, противная слюна, и он выплюнул разжеванную рыбу.

— Когда придем домой, скажу бабушке, чтобы она ватрушек с творогом состряпала и сразу съем штук десять. Нет, двадцать! И целую крынку молока выпью! — с жаром сказал Лёня, и у него жадно заблестели глаза. У Шуры тоже потекла слюна, он плюнул на песок и сердито сказал:

— Сто съешь! Развез: «молоко, ватрушки»… Все кишки вывернул.

Лёня обиженно замолчал, обрывая с черничника ягоды, а Шура добавил:

— Хотя бы картошки вареной с хлебом и с солью поесть. Кажется, целый чугун сел бы.

— Пойдешь искать? — мрачно спросил он через некоторое время.

— Пойду, — пискнул Лёня, — Аметиста с собой возьмём?

— Возьмём, что ему здесь делать, — ответил Шура и медленно пошел по горячему уже песку. Аметист поплёлся за ребятами, как собачонка. Сегодня Шура уже начал сомневаться, что они на найдут золото, но уходить ни с чем все-таки не хотелось. «Хоть с голоду пропаду, а найду», — зло и упрямо думал он.

У Лёни кружилась голова. Ноги не хотели идти, веки опускались сами собой.

«Наверное от плохой еды», — вяло подумал Лёня.

Сказал, улыбаясь невесело, как сонный:

— Шурик, теперь уж, наверное, в огороде огурцы выросли.

У Шуры неприятно сжалось сердце. Ему захотелось сказать Лёне что-нибудь ласковое, ободряющее, но он ничего не мог придумать и долго шел молча, сосредоточенно глядя под ноги.

— Лёня, когда приедем домой в Сосновку, хочешь, я отдам тебе тот пенал, который мне подарила Лида? — наконец спросил он.

Шура знал, что его пенал Лёне нравится и думал, что Лёня такому подарку обрадуется.

— Пенал? Хочу, — вяло протянул Лёня после долгого молчания. Но Шура видел, что Лёня сейчас думает совсем не о пенале. Тогда он решил испытать ещё одно средство.

— Если мы найдём золото, то нас велосипедами премируют, мы для своей страны принесем большую пользу, — внушительно сказал он.

Но Лёня шёл сзади, устало опустив голову, и молчал, будто ничего не слышал. Шуре стало немного страшно. «Может быть вернуться? — опять спросил он себя. — Но ведь здесь золото!» Он остановился и посмотрел на жалкую изнуренную фигурку Лёни.

— Лёня, вернись, пожалуйста, и отдохни. Я один пойду искать, — тихо попросил он.

Лёня выслушал его безучастно.

— Ну, ладно, — так же безучастно согласился он и побрел обратно, с трудом передвигая ноги. Аметист пошел за ним. Шура окинул взглядом горы, долину и зашагал вперед.

Он остановился в том месте, где русло высохшей реки заворачивало вправо. У него появилась такая мысль: здесь, на повороте у правого берега, течение воды было медленным, значит, здесь должны были оседать все тяжелые частицы минералов, а следовательно, и частицы золота, как самого тяжелого металла. Шура стал копать песок. Вырыл яму глубиной около метра, набрал в ковш песку и пошел к ручью промывать. Промывал как-то механически, ни о чем не думая, а когда поднес ковш к глазам, на секунду зажмурился: в черном порошке магнитного железняка блеснули чешуйки золота.

— Есть! Есть! — задыхаясь от волнения, прошептал он и хотел закричать Лёне, бежать к нему, но раздумал.

— Есть! Есть! — задыхаясь от волнения, прошептал он.

Быстро вернулся к яме и стал копать глубже. Он думал, что ниже должны быть более крупные и тяжелые частицы золота. Набрал песку и опять побежал промывать. Результат получился неожиданный: в черном порошке магнетита скромно блестела одна маленькая чешуйка золота. Это опрокидывало все расчеты Шуры. Он с лихорадочной поспешностью стал брать пробу из разных пластов, копая ямы в разных местах. Золота попадалось мало: одна-две чешуйки, а потом оно и совсем перестало попадаться. Радость погасла.