Не единственная (СИ) - Миленина Лидия. Страница 2

Конь нетерпеливо переступал ногами, и всадник придержал его, внимательно разглядывая девушку. По телу Аньис пробежал холод. Он словно следовал по пятам за перемещающимся по ней взглядом. Одновременно ей стало стыдно: незнакомый мужчина рассматривал ее фигуру, оценивал тело, задержался взглядом на груди и удовлетворенно кивнул… Это было невыносимо, как будто ее вывели на площадь и раздели. Что ему нужно. Самые страшные опасения начали сочиться в голову…

— Сколько детей у твоих родителей? — всадник перестал скользить взглядом по ее фигуре и снова разглядывал лицо.

— Нас семеро, господин. Я третий ребенок в семье.

— Как идут дела у твоего отца?

— Раньше у нас была своя лавка, дела шли хорошо. Теперь, после войны, ее не стало… — робко сказала Аньис. Внутри все просто вопило, что нельзя говорить о бедственном положении семьи. — Но и сейчас дела идут неплохо.

— Понял тебя, Аньис, — вдруг доброжелательно улыбнулся мужчина. — До свидания!

Одним движением он вскочил в седло и со смехом тронул коня. В смехе звучало удовлетворение, какое испытывает человек, когда неожиданно обрел желаемое.

Аньис сделала шаг назад и схватила за руку Сьирри. Цепкий взгляд серых глаз оставил в душе холодный, неприятный отпечаток, словно там провели кусочком льда. Ей было страшно.

— Аньис! — к ней подбежали испуганные Марша и Карри. Подруга была почти одного роста с Аньис, но куда крепче, золотоволосая и светлокожая. Широкая юбка скрывала округлившийся животик. Девушка нервно вытерла руки о передник и схватила Аньис за предплечье, а Карри обнял сестру за пояс и прижался. — Кто это был?! Что ему от тебя нужно?!

— Не знаю, — растерянно прошептала Аньис и инстинктивно вцепилась в рукав Марши. — Кто-то из людей короля. Он спрашивал про меня и мою семью…

— Какой ужас… Очень плохо… — так же шепотом сказала Марша. — Это может быть работорговец. Бегите скорее домой, нужно предупредить твою семью!

— Да, надо! — Аньис крепче прижала к себе младших братьев, потом отпустила, порывисто обняла на прощание подругу и поспешила домой.

…Так и не удалось побеседовать с Маршей. Так и не удалось погреться на солнышке и дать братишкам вдоволь поиграть…

ГЛАВА 2

«Он не спросил, где мы живем, он не знает», — успокаивала себя Аньис. Почти бегом, привязав кошелек к поясу, она спешила домой, таща за руки младших братьев. Впрочем, напуганные мальчишки и сами старались поспевать за ней. Даже Сьирри не ныл и не просил остановиться поиграть. Вокруг было много знакомых, пару раз ее пытались спросить, что случилось, но Аньис отрицательно крутила головой, показывая, что сейчас не до этого…

Наконец они повернули за угол и остановились возле дома. Рядом с облезлой коричневой дверью и небольшим окном с решеткой был привязан белый конь. Сердце сжалось и полилось вниз от оправдавшихся опасений.

— Аньис, Аньис, что это значит? — заныл Сьирри.

— Поиграйте у дома, — коротко бросила она братьям. — Карри, присмотри за братом. Я пойду посмотрю в чем дело…

Может быть, не стоит, подумалось ей. Убежать, спрятаться с братьями где-нибудь в узких подворотнях и проулочках, отсидеться, пока страшный человек уйдет. Но там, в доме, были родители и две совсем маленькие сестренки. Им может угрожать опасность…

Аньис вздохнула поглубже и вошла.

В первой комнате слева от входа стоял тот всадник и, сложив руки на груди, внимательно смотрел на отца Аньис. Лицо Горри сморщилось то ли от того, что он слышал, то ли просто от всего происходящего. Единственной рукой он обнимал себя и придерживал короткую культю. Когда Аньис вошла, отец обернулся в ее сторону.

— Иди к матери, она все тебе объяснит, — резко сказал он дочери.

Аньис послушно шмыгнула в коридор, и рука матери тут же затянула ее в одну из комнат.

— Аньис, доченька, послушай… — начала суетиться мать… Арсана, еще молодая, но согнувшаяся под бременем тяжелой жизни женщина, одной рукой держала головалую девочку, та капризно надувала губки, водила вокруг глазами, и, вероятно, собиралась расплакаться. Рядом на полу играла еще одна сестренка Аньис — трехлетняя Вильяс. Свободной рукой мать порывисто обняла старшую дочку: — Доченька, отец продает тебя… — быстро-быстро начала говорить она, словно хотела поскорее справиться с необходимостью произносить это вслух.

— Что?! Что ты говоришь, мама! — Аньис в панике схватила шарящую по ней дрожащую руку. — Как продает? Кому продает? Не может быть…

— Доченька, ты должна понять… У нас нет другого выхода! — мать неожиданно заплакала и начала еще сильнее гладить дочку. Вслед за ее слезами раздался хныкающий голос годовалой девочки. Мать инстинктивно покачала ее, потом, не обращая внимания на крик, опустила на пол и принялась оглаживать Аньис двумя руками.

— Аньис, красавица моя, доченька моя милая, спаси нас… Пойми нас! Этот человек — начальник королевского гарема. Король поручил ему купить настоящую красавицу… Не для своего гарема… Он хочет подарить наложницу своему первому советнику, господину Эль… Доченька, у господина Эль нет других наложниц! Представь себе, а вдруг ты родишь ему сына? — Арсана понизила голос. Вероятно, она искала оправдания и перед дочерью, и перед самой собой. — Тогда, возможно, он женится на тебе.

— Но нет, мама… — изумленно прошептала Аньис и чуть снова не сорвалась на крик: — Отец хотел выдать меня замуж за Садди… Мне он всегда нравился! Я дочь свободного человека. Я не могу стать рабыней!

Мать вдруг отстранилась, всхлипнула в последний раз и вдруг успокоилась. Руки ее перестали дрожать, спина распрямилась.

— Такое рабство может оказаться слаще свободы, — сказала она, искоса глядя на дочку. — Ты должна понять нас. Отец Садди сказал сегодня, что вряд ли сможет собрать большой выкуп за тебя. Да и никакой выкуп не спасет твоих братьев и сестер. А этот человек дает за тебя восемь тысяч куэримо. На эти деньги отец с Вери снова откроют лавку, и не одну. Мы сможем нанять рабочего в помощь. Отремонтируем дом. Мы будем обеспечены навсегда. Твои братья и сестры смогут учиться… Если в тебе есть хоть капля благодарности к нам, твоим родителям, ты должна нас понять и не противиться воле отца. Впрочем… уже все решено.

Мать отвернулась, чтобы скрыть слезы. Но Аньис их заметила. Арсана стояла спиной к ней, гордая, распрямившаяся, словно помолодевшая — она казалась совсем не той женщиной, что пару минут назад с причитаниями оглаживала дочь. Две маленькие дочки гомонили возле нее, но женщина, возможно, впервые не обращала на них внимание. Как будто вокруг бушевал шторм, а она стояла, не сгибаясь на ветру, только палец на локте немного подрагивал, а по лицу текли слезы.

— Ты должна понять нас, простить и сделать все, чтобы наша семья смогла выжить, — Арсана обернулась к дочери, остановив слезы.

Аньис замерла, ощущая, что сейчас заплачет, зарыдает, как никогда, хоть ей и казалось, что внутри она ничего не чувствует. Осмыслить услышанное было невозможно. Родители ее продают, ее любящие добрые родители… Продают, чтобы спасти остальных. Что ж, это можно понять… Но внутри задрожало возмущение. Почему именно от нее требуется эта жертва? Неужели больше ничего нельзя сделать?! Они ведь всегда выкручивались…

— Я понимаю, мама… Но пожалуйста… Я… не хочу, я не могу! Я боюсь! — она зарыдала. Мать обняла ее и прижала к груди.

— Нет, мама, я не хочу! Я боюсь! Я хочу быть свободной…

Материнская рука гладила ее по голове, до тех пор пока Аньис не начала успокаиваться. Сестренки то плакали, то просто гомонили рядом, но она не слышала ничего. Арсана тоже беззвучно сотрясалась от рыданий, пряча слезы в пушистой макушке дочери.

— Пойдем, он ждет, — сказала мать, когда рыдания пошли на спад.

Аньис поняла, кто он, и, как неживая, двинулась вслед за матерью.

К ее удивлению, в первой комнате больше не было страшного господина. Только отец. Он стоял, отвернувшись к стене, и по-прежнему сжимал здоровой рукой культю. При звуке шагов он обернулся, лицо его сморщилось, как от сильной внезапной боли.