Как открывали мир. Где мороз, а где жара (Из истории путешествий и открытий) - Гумилевская Марта. Страница 25

Другу Магеллана, Франсиско Серрано, надоели эти бесконечные схватки, эта настороженность, вечная неуверенность в завтрашнем дне. Лишь только представился удобный случай, Серрано променял беспокойную жизнь моряка и солдата на тихий остров Терпате на Молукках. Местный султан воспылал к нему любовью и сделал его своим великим визирем. Скоро у Серрано появился прекрасный дом с тенистым садом, жена-малайка и славные ребятишки. Серрано был счастлив и хотел, чтобы его удачливую судьбу разделил с ним и его близкий друг Магеллан.

Но спокойная жизнь почему-то не привлекала Магеллана. У него были свои планы. Разумеется, он хотел встретиться с другом, но только прибыв к нему своим путем, еще никому не известным, трудным и опасным, и потому особенно привлекательным для исследователя, каким и был Магеллан!

Магеллан считал, что до Молукк куда удобней и ближе добираться западным путем. Собственно, то же самое хотел сделать в свое время и его великий предшественник Христофор Колумб. Колумбу даже казалось, что он достиг Зипанго и Китая и что где-то неподалеку текут воды Ганга, настолько люди не представляли себе ни истинных размеров земного шара, ни истинных очертаний материков и островов. Теперь-то мы знаем, что уверенность Колумба была величайшим заблуждением, но известно также, что многие ошибки послужили причиной великих открытий.

Колумб открыл Новый Свет, и новый материк послужил препятствием на западном пути к Молуккам.

Сам Колумб надеялся на пролив, чтобы выйти в другое море, в Индийский океан. Знал о препятствии, разумеется, и Магеллан. И другие моряки. Многие мореплаватели искали прохода из Атлантического океана в Индийский, по безуспешно.

Несколько лет тому назад Васко Нуньес Бальбоа, испанский конкистадор, — а их множество устремилось вслед за Колумбом к берегам нового материка — увидел с высоты перевала на Панамском перешейке какое-то безграничное водное пространство. Что это? Бальбоа не знал. Он назвал его Южным морем, и это все, что тогда было известно.

Магеллан знал, что-путь его будет лежать через это неведомое Южное море, оно обязательно приведет его к Островам Пряностей, только нужно найти пролив. А в том, что этот пролив существует, в этом он не сомневался. И у него были для этого основания.

Выйдя в отставку, он подолгу просиживал в секретном архиве при дворе короля, читал донесения разных капитанов, изучал карты, особенно ту, что была вычерчена немецким картографом Мартином Бехаймом, где совершенно ясно был указан пролив под 40 градусом южной широты. Он был широк и многоводен, как свидетельствовали побывавшие там моряки. Некоторые из них даже плавали по этому проливу, только не дошли до выхода в Южное море. Но Магеллан знал, что он-то уж обязательно пройдет его до конца, а оттуда будет держать курс к Островам Пряностей.

Магеллан добивается аудиенции у короля Мануэла. Король принимает его холодно. Холодно выслушивает он просьбу своего верного слуги — немного повысить ему пенсию — и отказывает ему в этом. Тогда, возможно, его величество король Португалии соблаговолит назначить его, Магеллана, опытного моряка, хорошо знающего Восток, капитаном какого-либо корабля из числа тех, что часто отплывают в Индийский океан? Но король отказывает ему и в этом, и в других его скромных просьбах. Зато Мануэл охотно соглашается отпустить Магеллана из Португалии, если тот пожелает. Мануэл считает, что Португалия легко обойдется и без Магеллана. Она решительно ничего не потеряет, если этот сумрачный человек окажется где-либо в другой стране. В этот час Мануэл и не подозревал, как сильно он об этом пожалеет, когда будет уже поздно. И король Мануэл забывает о Магеллане раньше, чем тот, прихрамывая — след от раны, полученной в бою, — окажется за пределами его замка, а там и вне его королевства.

Теперь Магеллан свободен и может все свое время посвятить разработке плана.

…Магеллан, подобно Колумбу, направляется к сопернице Португалии — в Испанию. Здесь он, как и Колумб, находит сильных покровителей, приобретает друзей. Он женится на Беатрисе, дочери Диего Барбоза, португальца на испанской службе, занимающего важный пост начальника арсенала. У Магеллана родится сын, он счастлив. Испания за короткий срок дала ему больше, чем за все предыдущие годы жизни родная Португалия, а ему уже за тридцать, и вся его жизнь — лишь подготовка к великому подвигу, который он должен совершить.

Испанский король, восемнадцатилетний Карл I, согласен принять его. Ему уже сообщили о португальском моряке и о его заманчивом плане. Карл согласен выслушать его. Готов последовать советам своих приближенных, которые хорошо разбираются в этих вопросах и сами не прочь заработать кругленькую сумму на торговле пряностями.

Молодому королю не внушает неприятных чувств этот суровый моряк, четырежды обогнувший мыс Доброй Надежды, хорошо знающий и свое дело, и Восток, имеющий связь с Молукками через своих друзей. С ним во дворец пришел и стройный малаец Энрике с далекого и таинственного острова Суматра.

Нет, этот португалец Магеллан положительно внушает к себе доверие, а Испания нуждается в золоте. Кто знает, не привезет ли он с собой в подарок испанскому королю золотого идола, потяжелее того, что преподнес в свое время своему повелителю Васко да Гама в честь открытия морского пути в Индию? А в том идоле было двадцать семь килограммов, да к тому же он был осыпан драгоценными камнями.

Окрыленный, возвращался из дворца Фернан Магеллан. Участь его экспедиции решена! Так пусть же дуют попутные ветры, пусть кормчие тверже держат руль, пусть поведут они корабли тем путем, который им укажет бывший неизвестный солдат, а ныне адмирал, кавалер ордена Сантьяго благородный сеньор Фернан де Магеллан!

Паук ткет свою паутину

Слух об экспедиции Магеллана скоро достиг королевских ушей Мануэла. Вот когда он пожалел, что выпустил из своих рук этого моряка! Теперь он дорого бы дал, чтобы задержать его, не дать ему возможности осуществить свой излюбленный план.

И вот Альвариш да Коста, посланник Португалии при испанском дворе, стоит перед троном Карла и ведет такую речь:

— Мой король, светлейший дон Мануэл, просил предупредить ваше величество относительно некоего Фернана Магеллана.

— Что вы имеете в виду, благородный доп Альвариш? — подняв брови, спросил король. — Мне не ясен смысл ваших слов.

— Ваше величество, если слухи правдивы, приняли к себе на службу Магеллана и оказали ему высочайшее доверие, назначив его начальником большой экспедиции? — почтительно осведомился дон Альвариш.

— Слухи эти совершенно справедливы, — небрежно ответил Карл. — Остается непонятным, благородный дон Альвариш, что тревожит моего царственного дядю и брата?

— Мой король, светлейший дон Мануэл, просил меня передать вашему величеству, что эта весть его удивила и огорчила, потому что Магеллан не заслуживает подобной чести. Мой король просит также передать его совет — отложить экспедицию хотя бы на год, с тем чтобы найти на место начальника одного из подданных вашего величества более достойного, чем Магеллан.

— Передайте же моему царственному родственнику, что я чрезвычайно благодарен ему за драгоценные советы и за его заботу о пашем благе.

— Кроме того, — продолжал Альвариш да Коста, — мой король выразил некоторое недоумение по поводу того, что Магеллану отказано в его просьбе вернуться в Португалию, тогда как…

— Как! — вне себя от изумления перебил сладкоречивого посланника Карл I. — О чем вы говорите, благородный дон Альвариш?! Не иначе как вы стали жертвой чьей-то неостроумной шутки! Магеллан никогда не просил моего разрешения вернуться в Португалию, он не заикался ни о чем подобном!

Удивление Карла было так велико, что Альвариш понял, что хватил через край! Версия его была столь смехотворна и невероятна, что теперь ему уже нечего ждать королевского указа об отмене экспедиции. Он выдал себя с головой, и даже неопытный молодой король понял, почему так нежелательна экспедиция Магеллана его королю Мануэлу.