Экспресс на Неаполь - Гаррет Рэндал. Страница 4
— Извините, мастер-волшебник, — сказал мягкий, приятный голос.
Он повернул голову — перед ним стоял пожилой человек в одеянии священника.
— Чем могу помочь, святой отец?
— Позвольте представиться: я — преподобный отец Арманд Бран. Я заметил, что вы здесь один, и подумал, может, вы присоединитесь ко мне и еще нескольким джентльменам и разделите с нами стол за ланчем.
— Мастер Шомус Килпадраег к вашим услугам, преподобный отец. С радостью присоединюсь к вам. У нас, кажется, будет целый час.
«Другие джентльмены» стояли у бара и были представлены все тем же мягким и приятным голосом. Симон Ламар обладал редкими темными волосами, сквозь которые проглядывала кожа головы, длинным лицом и губами, сжатыми в тонкую линию. Голос у него был невыразительный, и говорил он с легким йоркширским акцентом:
— Очень приятно, мастер Шомус.
Выговор Маккея был одновременно и оксфордским, и оксфордширским, а голос — ровным и хорошо модулированным. Это был второй из тех фатовато одетых джентльменов. Его безукоризненный костюм выглядел только что отутюженным. У него были темные, густые, слегка вьющиеся волосы; блестящие карие глаза оттенялись длинными темными ресницами. Он был привлекателен, даже слишком.
У Валентина Херрика были огненно-рыжие волосы и белозубая улыбка, он прямо излучал здоровье и силу. Пожав руку волшебника, он произнес:
— Ненавижу, когда кто-то ест в одиночестве. Еда не еда без хорошей компании, не так ли?
— Конечно, — согласился маг.
— Особенно в этих станционных ресторанах, — сказал Ламар своим невыразительным голосом. — Компания отвлекает от безвкусной пищи.
Маккей примиряюще улыбнулся:
— Не так уж тут и плохо. Идемте — сами увидите.
Ресторан «Сердце Лиона» оказался довольно милым и уютным местом. Построен он был не более пятидесяти лет назад, но выдержан в стиле короля Гвилиама IV конца XVIII века. Декор, однако, отражал игру слов в названии ресторана, — и, вероятно, был тщательно подобран с этой целью. У дверей красовался цветной барельеф в три четверти человеческого роста — король Ричард Львиное Сердце, в шлеме и кольчуге, с широко расставленными ногами; в правой руке король сжимал рукоять обнаженного меча, острие которого указывало на дверь, в левой держал щит с английскими львами. Внутри также красовались изображения рыцарей и дам в костюмах времен Ричарда I.
Первые десять лет своего правления Ричард провел в благородных и героических, но глупых и расточительных битвах Третьего крестового похода, однако после ранения при осаде Шалю, когда он оказался между жизнью и смертью, стал достойным правителем.
Некоторые историки утверждают, что если бы Ричард тогда умер, Капеты заняли был трон Англо-Французской империи вместо Плантагенетов. Но Капеты уже давно не существуют — это была младшая ветвь Плантагенетов, ведущая начало от изгнанного принца Джона, младшего брата Ричарда. Именно Ричард и Артур, его племянник, который унаследовал трон в 1219 году, смогли удержать англо-французскую нацию единой в те трудные времена, а потомки короля Артура поддерживали империю на протяжении семи с половиной веков. Ричард совершал ошибки, но был превосходным королем.
— Интересная тема для декора, — сказал отец Арманд, когда официант проводил пятерых мужчин за столик. — И он неплохо выполнен.
— Хотя и не совсем соответствует времени, — сказал Ламар.
— Верно, верно, — согласился святой отец. — Совсем не похоже на тринадцатый век. Тщательно воссоздан конец семнадцатого, что хорошо подходит к остальным интерьерам. Должно быть, работа дорого стоила. Теперь по пальцам можно перечесть художников, которые способны на такое.
— Согласен, — ответил Ламар. — Теперь мастерство куда ниже прежнего.
Отец Арманд предпочел проигнорировать последнее замечание.
— Взгляните наверх, на маршала Гвилиама, по крайней мере, я полагаю, что это он; у него отличительные знаки маршала. Держу пари, что если по лестнице забраться к нему поближе, то можно будет разглядеть крошечные заклепки на каждом звене его кольчуги.
Ламар поднял палец:
— И он тоже не соответствует периоду.
Отец Арманд был удивлен:
— Клепаная кольчуга не соответствует тринадцатому веку? Сэр, вы...
— Нет, нет, — поспешил перебить его Ламар. — Я имею в виду плащ с гербами маршала. Такого рода украшения появились лишь век спустя.
— Вы знаете, — вдруг заговорил Артур Маккей, — мне всегда было интересно, как бы я выглядел в таком обмундировании. Неплохо, я думаю, — его актерские интонации являли сильный контраст с невыразительным голосом Ламара.
Валентин Херрик посмотрел на говорившего и широко улыбнулся:
— Вы только взгляните на него. Было бы великолепно! Он рвется в бой с таким вот огромным мечом! Или спасает сказочную принцессу! Или убивает дракона! Или сумасшедшего волшебника! — Он осекся. — Ой, извините, мастер-волшебник!
— Все в порядке, — мягко ответил мастер Шомус. — Вы можете перебить всех сумасшедших волшебников. Только не ошибитесь.
Все искренне рассмеялись, даже Херрик. Они изучили меню, выбрали и заказали себе ланч. Еда, которую волшебник нашел весьма вкусной, была подана незамедлительно. Святой отец похвалил пищу. Ламар же вроде был доволен блюдами, но вот вино не пришлось ему по вкусу.
— Это «Деласи» шестьдесят девятого года, с юга Гивора. Неплохой год для красных сортов, но не идет ни в какое сравнение с «Моне» шестьдесят девятого, из маленького местечка в нескольких милях на юго-запад от Беарна.
Маккей поставил свой стакан на стол и казалось, что он обращается именно к нему:
— Вы знаете, я всегда был сторонником того утверждения, что настоящие знатоки заслуживают жалости, потому что они натренировали свой вкус до такого совершенства, что не могут наслаждаться почти ничем. Я полагаю, это следствие закона Асипенсера, или теорема, берущая свое начало в этом законе.
Херрик моргнул своими ярко-голубыми глазами:
— Что? Я не знаю, о чем вы там говорите, но, святой Георг свидетель, я думаю, это хорошее вино, черт его побери. — И он подтвердил свое высказывание, допив свой стакан и снова наполнив его из графина.
Как будто услышав призыв в звуках льющегося вина, Морис Зайслер нетвердым шагом подошел к столику. Его не шатало, но та аккуратность, с которой он двигался и говорил, выдавала те усилия, которые он прилагал, чтобы и то, и другое выглядело пристойно. Он не присел за столик.
— Привет, ребята, — выговорил он. — Вы заметили, кто сидит там в углу?
В зале, конечно же, было четыре угла, но он легким кивком указал на тот, который его заинтересовал. Там завтракал обладатель бороды Джон Пибоди. На полу у стула стоял его чемодан.
— И что? — спросил Ламар.
— Знаете его?
— Нет. Он слишком замкнут. А в чем дело?
— Я не знаю. Он мне кого-то напоминает. Я его знаю. Но не помню, откуда. Ох... — И он, пошатываясь, вернулся к бару, откуда отошел, чтобы поделиться своими наблюдениями.
— В его состоянии он не узнал бы и собственную мать, — проворчал Ламар. — Передайте вино, пожалуйста.
6
Неапольский экспресс пересек Рону в Лионе и направился на юг через герцогство Дофине по направлению к герцогству Прованс, вдоль реки. Возле Авиньона поезд должен был повернуть в сторону от реки, на юг, к Марселю, но это должно было случиться лишь около пяти часов.
Экспресс на Неаполь не был скоростным поездом — для этого он слишком длинный и тяжелый. Но на пути из Парижа в Неаполь он делал только четыре остановки. Пять — если считать небольшую остановку на границе Прованса и Лигурии. Чтобы не пересекать Альпы, поезд следовал вдоль побережья Средиземного моря через Тулон, Канны, Ниццу и Монако. Обогнув Женевское озеро, экспресс пройдет по побережью до Тибра, где повернет на восток к Риму. Там он пересечет Тибр и вновь направится к морю, по берегу которого и довезет своих пассажиров до Неаполя. Но там они окажутся только завтра к полудню. Впереди еще сотни миль.