Огонь (СИ) - Болотонь Елена. Страница 60

Тарийский хитро улыбнулся, шагнул в сторону и поймал мой взгляд. Я отступила за спину Ледяного. Так было спокойнее. Гораздо спокойнее.

— Ева, девочка, пойдём со мной? — Тарийский протянул руку.

— Нет.

— Зря, — Дамиан цокнул и облизал губы. — Мне будет тебя не хватать.

Огненный не сводил с меня глаз, словно не мог насмотреться. Вдруг улыбнулся, поднёс пальцы к губам и отправил мне в сгустке пламени поцелуй. Облачко огня разрушилось от снега Альросского.

— Моё восхищение тебе, королева! Умри вместе со мной!

— Ра'кшам! — почему-то выругался Ридерик.

Драконы задвигались одновременно. Снежная буря усилилась. Ридерик потянул меня к выходу из зала, когда Огненный развернулся и с натягом, размашисто нанёс по зеркалу сокрушительный мощный удар.

Я оглянулась на бегу и даже зажмурилась, поняв, что портал разбила не рука, а здоровая когтистая лапа. Прочертила наотмашь несколько полос от верха до низа, раскраивая светящееся полотно.

Огонь вырвался из врат бешеным потоком, охватывая настоящего дракона с кожистыми крыльями и гребнем, разбивая магическое стекло на миллионы крупных и мельчайших осколков. Остроугольный дождь рассыпался во все стороны, ослепляя меня нестерпимыми бликами. Смертельный ливень наполнил каждый сантиметр воздуха. Повсюду просачивался угольно-чёрными блёстками, проникал мелкими частичками через завихряющийся снежный буран.

— Не успеем! — рявкнул Ридерик.

Ледяной сильно встревожился. Я взвизгнула, почувствовав подножку, и повалилась на пол, поддерживаемая драконом. Альросский накрыл меня телом, закрывая от неизвестности.

Жгучая боль в горле неожиданно разорвала сознание. Всё смешалось, рассеялось, поплыло.

— Ри-ид, — простонала я. — Ри-и-ид!

— Любимая? Что? — дракон чуть отодвинулся.

— Почему так жарко?

Слабость нарастала стремительно. Горло дико жгло, точно туда затолкали раскалённую спицу. Я схватилась рукой за шею, но дракон убрал мою руку. Лицо Рида вдруг изменилось. Дракон испугался.

— Демирры! Ева!

— Что?

— Ты вдохнула зеркальную пыль!

Ливень из магических осколков сыпался и сыпался с оглушительным звоном на каменный пол. Тарийский исчез. Остались только каменные стены, почерневшие и оплавившиеся от огня, и лужи воды вокруг. Становилось всё жарче. Меня уже порядком тошнило. Голова сильно кружилась, хотелось пить. Я застонала от мучительной разливающейся боли в груди.

— Мне плохо...

— Потерпи, Ева, — успокаивал Рид. — Скоро я помогу.

Как только всё стихло, Ридерик вынес меня в библиотеку и положил на диван. Поверхность мягко покачивалась, предлагая уснуть и забыться. По телу вместо крови уже давно текла ядовитая лава, вызывая дикую жажду.

— Что с ней?

Я услышала знакомый голос, только не смогла понять, кому он принадлежит. А вот Ридерика узнала.

— Осколки Тарийского. Вдохнула зеркальную пыль.

— Плохо, — мягко ответил незнакомец. — Она не проживёт и двух часов, если ты не предпримешь меры.

Влажная прохладная рука коснулась лба, вызвав у меня жалобный стон. Хотелось пить. Воды мне дали, и много, но от неё не было толку. В горле сыпалась песком пустыня. В теле горел пожар. В голове разливались странная лёгкость и нежелание думать.

— Сгорит. Она просто сгорит.

— Артефакт разбит, — бархатный голос Рида ласкал мой слух. — Мне нужно время.

— Я побуду с ней. Посмотри на меня, Ева.

Мягкий приказ, проникающий в сердце, заставил открыть глаза и провалиться в синее море.

— О, девочка! — тихо рассмеялось море. — Зачем ты пробовала настойку из моего флакона? Она не предназначалась тебе.

— Дракхи! — рыкнул Ридерик. — Я предполагал, что она под воздействием!

— О нет! Действие капель давно закончилось. Просто запах магии остался в крови. Чудесная, такая чудесная девочка. Не дай ей погибнуть, дракон.

***

Альросский смотрел на любимую. Всё ещё без сознания. Сжалось сердце, заставляя спешить. Дракон вернулся в зал, где остался кубок Сирисского. Осколки зеркала уже растаяли, и каменные массивные плиты впитали сожжённую чёрную воду. В этом замке навсегда сохранятся влажные, еле видимые следы.

Ридерик вызвал метель, поднимая стихией все расколотые части кубка, не упуская ни малейшей частички. Прозрачный влажный бисер из замерзающих капель воды стекался в единую форму, восстанавливая магический артефакт. Капля к капле, снежинка к снежинке, сливаясь, формируя острые грани, медленно превращаясь в лёд.

Там, на пляже, после драки с Тарийским, Ридерик твёрдо знал, что вернётся в замок за любимой. Минутное помешательство и ревность уступили место... услужливой памяти. Дракон до конца осознал доверие и любовь.

Кто в тот день знакомства с иномирянкой мог знать, что всё сложится именно так? Что ледяной эгоизм и равнодушие будут растоплены достоинством и самоотверженностью девушки, решившей от него сбежать? Сейчас колдун как никогда понимал затворничество Сирисского. В далёком прошлом тот потерял любимую, а потом превратился в отшельника. Вальд стал сильным драконом — он сумел полюбить.

Отчасти Ридерик понимал и желание Вальда спасти гибнущий от пламени мир. Драконы могли обособиться на меньшей территории, отыскать выход из создавшейся ситуации, но Каменный решил спасти людей, отдавая дань памяти женщине, сгинувшей в безвременье из-за случайно разбитого артефакта.

Такова уж особенность стихийных зеркал — при разрушении проливаться грозным опасным дождём. Поэтому защиту врат люди прозвали «чёрной». Люди слишком хрупки, они гибнут мгновенно.

Мысль о том, что благородные помыслы Вальда и его собственная покладистость довели Еву до такого состояния, вызвала горечь. Каменный заставил её пройти через пламя и лёд. Ледяной не прекратил вовремя опасную для его Снежинки игру. И пусть Сирисский неоднократно помогал Еве, о чём поведал, как только очнулся, а Ридерик сумел пробраться в замок, минуя магическую защиту Огненного, ответственность за произошедшее Ледяной дракон возлагал исключительно на себя.

Он прекрасно знал, каков Дамиан. Искренне желал, чтобы Тарийской погиб. Пусть дракона уничтожит его собственная стихия. Уничтожит, а затем исчерпает себя и сгинет следом за Огненным. У стихии нет разума, нет милосердия, нет чувств. Поделом жестокому самоуверенному игроку.

Ледяной дракон держал в вытянутой руке артефакт Каменного. Кубок чистого льда играл на свету тонкими прозрачными гранями. Время пришло.

Ридерик вернулся в библиотеку. Сердце пропустило удар. Ева металась в бреду, ругалась, плакала, о чём-то просила. Тайное стало явным и причиняло сильную боль не только девушке, но и ему. Боль и чувство вины. Как же сильно она устала, находясь вблизи Дамиана.

Надрез на запястье — и несколько капель крови дракона смешались с хрустальной водой, насыщая её силой и долголетием.

— Надеюсь, она любит тебя, Ридерик, — усмехнулся Лидосский.

— Лучше заткнись, — тихо произнёс Ледяной.

Дракон верил — Ева выживет, когда приподнимал её на руках. Она обязательно будет жить! Не сомневался, касаясь краями кубка пересохших губ любимой Снежинки. Кровь дракона исцелит. Подарит долгие годы жизни и молодости. Ева любит и доверяет ему, поэтому всё получится.

***

Жар отступал. Расплавленная лава остывала в моей крови. Время замедлилось, застыло как лёд, принеся облегчение и спокойствие. Ледяное, но, как ни странно, приятное. Даже уютное. Выдох-вдох. Горло не жжёт, не раздирает острыми крючьями. В теле — ощущение лёгкости, парения в воздухе, словно я превратилась в снежинку. И любовь... Сильная, такая тёплая любовь, смешанная с тревогой мужчины, находящегося рядом. И ровное дыхание.

Дракон терпеливо ждал.

Я проснулась.

— Привет, Ева. Как ты?

В тёмно-серых глазах, похожих на вечерний туман, — обеспокоенность.

— Хорошо.

Выдох облегчения — и кончики решительных губ тронула любимая улыбка. Морщинки вокруг глаз стали глубже. Мягкое прикосновение руки к щеке, нежный ласковый поцелуй.