Змей Горыныч (СИ) - Пациашвили Сергей Сергеевич. Страница 60

- Нет, он не сможет, - возразил Микула, - Если Змей захватит Калинов Мост, он получит бессмертие только для себя, но он не сможет вернуть других умерших, по крайней мере, не сможет вернуть всех. Если он соединит мир живых и мир мёртвых, оба мира погибнут, и история начнётся заново, с начала.

- Это тебе поведал Никита? - не верил его словам Евпатий.

- Да, он. Только Богу под силу вернуть всех умерших к жизни, а потому только он знает час Страшного Суда.

- Но и Бог не хочет вернуть всех, - возражал Евпатий, - согласно преданию, он вернёт только достойных.

- Но мы не знаем, кого Бог сочтёт достойным. На самом деле, нет такого греха, за который можно было бы расплачиваться вечно, у любого преступления есть свой срок расплаты. А теперь подумай, Евпатий, как опасен для нас Змей, если верит, что может приблизить Страшный Суд. Гордыня говорит ему, что он способен на это, что он может убивать всех, кто станет у него на пути, все его злодеяния заранее оправданы его великой целью. Но на самом деле он просто одурманен демоном Симарглом, который руководит им. Это самое странное существо на том свете, даже боги не знают, чего он хочет. Но Симаргла точно не беспокоят судьбы человечества, он играет ими, и играет Змеем Горынычем, используя его тело, чтобы самому воплотиться. Он обладает силой, которая может погубить весь мир, но сам не знает об этом. Ребёнок с силой, недоступной даже взрослым. Именно поэтому мы должны остаться в городе, чтобы во что бы то ни стало остановить этого монстра.

В один миг мир перевернулся в глазах Евпатия. Он был очарован Змеем и готов был следовать за ним хоть на Калинов мост, а теперь он вдруг начал сомневаться, полагая, что защищает единственного человека, который, по его мнению, знал секрет бессмертия. Но нельзя было доверять и Никите. Возможно, Евпатий один из первых обнаружил, что помыслы Кожемяки не чисты. Сомнений не было, город ещё не был сожжён только благодаря тому, что Никита ещё не нашёл сокровищ Змея Горыныча. Богатыри днём и ночью обыскивали город, лазали в подвалы и потайные ходы, но ничего не находили. Если сокровища были ещё здесь, то Змей уж точно позаботился о том, чтобы их никто не нашёл. В этих поисках не участвовал только Никола Северянин, который, как и прежде жил отшельником. Ему удалось договориться с местной вдовой Фёклой, чтобы она давала ему молоко, куриные и гусиные яйца, а богатырь за это помогал ей по хозяйству. Фёкла была женщиной средних лет, имела уже двоих малых детей, но была для своих лет весьма стройна и хороша собой. Плотно сжатые губы и чётко очерченные контуры лица придавали ему очень выразительный вид. Но Николай старался на неё не засматриваться, ведь дома его ждала жена, которая была хоть на порядок и старше, и уже утратила свою красоту, но была матерью его детей. Зато на Фёклу стал засматриваться Пафнутий, который заглядывался на любую одинокую красавицу в городе и не сдерживал себя никакими запретами. О Пафнутии знали уже все женщины в городе, поэтому на его предложения жить вместе никто не отвечал взаимностью и при возможности вообще старались держаться от него подальше. Но похоть колдуна была безгранична, и в январе своей очередной жертвой он избрал Фёклу. Когда Пафнутий прокрался в её дом, минуя все преграды, она стирала детские вещи. Склонившись над деревянным корытом, она монотонно натирала мокрые вещи о ребристую доску. Пафнутий заметил, что сзади она так же привлекательная, как и спереди, а, может, даже более привлекательна. Так или иначе, колдун вкрадчивым голосом заговорил:

- Бог в помощь, красавица.

Фёкла тут же повернулась к нему лицом. Голова её была покрыта платком, из-под которого на лицо спадали растрёпанные волосы.

- Эх, хороша, - произнёс Пафнутий, - как же хороша.

- Чего тебе нужно? Уходи, - встревожилась хозяйка.

- А ну цыц, женщина. Кто же так гостей принимает? Мы вас завоевали, вы нам принадлежите, и мы можем делать с вами всё, что захотим. Ты принадлежишь мне, женщина, не противься же этому.

С этими словами Пафнутий стал приближаться. Фёкла сжала в руке мокрую детскую рубаху и изо всех сил ударила ей колдуна по голове. Не успел Пафнутий опомниться, как Фёкла вылила на него корыто с водой и детскими вещами и бросилась в чём была на улицу, захватив по дороге пуховой платок. Мороз тут же проник под одежду и сковал её тело.

- Люди добрые, помогите, спасите! - кричала она.

За ней в мокрой медвежьей шубе из избы вышел Пафнутий, грозно крича:

- Бунтовать вздумала? Хочешь, как ваши мужички, на морозе голой повисеть. Иди ко мне, дрянь!

- На помощь, люди добрые! - кричала лишь несчастная женщина.

Но никто не вышел на помощь одинокой вдове, ведь синие тела мёртвых бунтовщиков ещё висели на центральной площади города и при малейшем порыве ветра бились о столбы и друг о друга, издавая такой звук, будто между собой соударялись стеклянные бутылки. По ночам от этих звуков в городе становилось жутко, и многие боялись на ночь гасить в доме свечи. Фёкла была в отчаянии, мокрые руки её уже начинали неметь от холода, а позади за ней гнался нелюдь, который, если бы на нём не было тяжёлой шубы, уже давно нагнал бы её и, наверное, убил бы. Непременно бы убил. Фёкла бежала от дома к дому и звала на помощь, и тут вдруг она увидела избу Николы Северянина. Если уж он ей не поможет, то не поможет никто. Женщина тут же побежала в сторону избы и стала колотить онемевшими руками в дверь. Николай открыл и увидел встревоженное лицо внезапной гостьи.

- Он там, за мной, - задыхаясь, говорила она, - он убьёт меня. А мои дети, они же скоро вернуться домой с улицы.

- Сядь, Фёкла, - проговорил Николай, набрасывая ей на плечи шубу. Сам же он в спешке нацепил овчинный тулуп, шапку из овечьей шкуры, прыгнул в валенки, зачем-то снял со стены кнут и выскочил на улицу. Из-за угла навстречу уже выбежал Пафнутий.

- А, вот ты где! - прокричал он Фёкле, - иди сюда, людин тебя не спасёт.

- Пошёл вон, собака, - проговорил Николай, видя, как чародей сверлит его свирепым взглядом. Становиться на пути у колдуна – не самая лучшая мысль, но первый шаг был уже сделан, отступать было нельзя.

- Уйди прочь, богатырь, - проговорил чародей. - Я колдун, я знаю чары, я тебе в порошок сот….

Но не успел Пафнутий договорить, как раздался щелчок кнута, и его кончик стеганул ему по лицу. От удара колдун даже поскользнулся и упал на землю, заскулив от ярости и от боли. Богатырь размахнулся и со всей силы нанёс удар. Даже через шубу он оказался очень чувствительным. Чародей перекатился на спину, но следующий удар заставил его снова перекатиться. Пафнутий не мог подняться на ноги и вынужден был кататься по снегу, терпя страшную боль.

- Она на меня напала, - заскулил он, - я к ней со всей душой, а она меня мокрой тряпкой. Никита этого не одобрит.

Это существо, барахтающееся в негу и сыплющее угрозами, вызывало у Николая невероятное отвращение. Он вспоминал всё зло, что совершил Пафнутий, вспомнил всю свою ненависть к нему и, не жалея сил, бил и бил. Колдун кричал от боли, от всей его ярости теперь не осталось и следа, он скулил и всё твердил:

- Никита не одобрит. Расскажу Никите!

А Николай всё бил и бил, не чувствуя усталости, пока Пафнутий не догадался выскочить из шубы, делающей его таким неповоротливым и не рванул прочь в одном тулупе, на четвереньках, словно собака. Николай гнался за ним, время от времени подстёгивая кнутом.

- Убью, сукин сын, - кричал он, - убью собаку!

Пафнутий же падал на четвереньки, вскакивал и опять падал, он тяжело дышал, а сил на бег у него почти не оставалось. Теперь колдун сам готов был просить о помощи. Он выбежал на центральную площадь и увидел висящих на столбах окоченевших бунтовщиков. Иные из них были совсем молоды, почти дети, на лице каждого застыло какое-то выражение. Обычно это было выражение муки и ужаса. Казалось, мертвецы гримасничают. Пафнутий остановился, чтобы перевести дух. Бил лёгкий ветерок, отчего мертвецы время от времени бились о столбы и издавали глухие стеклянные звуки. Их соударения порождали какую-то дьявольскую мелодию, которая любого повергла бы в ужас.