Мальвина (СИ) - Субботина Айя. Страница 16

— Маша, а теперь серьезно, — фиксирую ее взгляд своим, стараясь выглядеть максимально бескомпромиссным. — Донский — мой деловой партнер и у нас есть некоторые общие дела и интересы, но к садику я не имею никакого отношения. Это бизнес, солнышко мое.

— Что это за бизнес такой, из-за которого дети остаются на улице?

— Вот такой хуевый бизнес, — вздыхаю, поздно соображая, что выразился жестче, чем собирался.

— Матерщинник! Не трону я твоего Донского, не бойся, — милостиво уступает королевишна. — Но если он начнет первым…

— … ты будешь держать на замке свой хорошенький ротик. А я взамен пообещаю разведать, что там с твоим садиком.

Вот этот восторг на ее лице, неподдельная радость и искры счастья — вот она, буря, которой я так и не дождался в модном бутике. И я немного тяну время, чтобы насладиться ее искренней улыбкой. Отбросив в сторону все пошлые мыслишки и коварные планы, я просто впитываю ее эмоции. Знаете, это все равно что одним махом хлопнуть качественной текилы: бьет наповал, вышибает мозг прямым выстрелом в висок. И мне нравится, что она на миг расслабилась и, довольная, покачивает ножками. Инстинктивно тянусь, чтобы попробовать еще раз взять ее на абордаж, но Мальвина тут же подбирается, спрыгивает и поправляет платье.

— Я голодная. Пошли, попробуем, чем кормят в модных ресторанах.

Она неподражаема, правда?

Мы возвращаемся в зал, и я не без удовольствия смотрю на вытянувшуюся в ожидании подвоха физиономию Донского. Нет, к нему лично у меня никаких претензий, мы просто сотрудничаем и иногда, как положено с такими вот партнерами, ужинаем, чтобы закрепить деловые отношения. Но меня берет гордость, когда я вижу, что моя Мальвина разрушила его идеальный мир, в котором женщине положено сидеть молча и открывать рот только, когда он даст отмашку. Это, кстати, очень хорошо видно по его жене: сидит ровно, молчит и делает вид, будто нашла в карте вин священное писание.

Я отставляю стул, помогая Маше сесть, сам сажусь рядом и протягиваю ей меню. Она открывает планшетку, а я, пользуясь случаем, украдкой смотрю на великовозрастного придурка Никитушку. Да, определенно я предвзят, а вы бы не были предвзяты, если бы это вашу жену раздевали глазами прямо при вас? Согласитесь, я пока вообще само терпение. Но мелкий, откинувшись на спинку стула, с видом «а мне все по фигу» продолжает изучать мое сокровище. Кстати говоря, это замечаю не только я: мамаша откашливается, привлекая внимание сынули, но это не помогает.

— Увидел что-то интересное? — спрашиваю с самой убийственной из всех улыбок в моем арсенале.

Мальчишка приосанивается и, наконец, отводит глаза. Маша, к счастью, так занята выбором блюда, что не видит вообще ничего вокруг.

— Помочь? — спрашиваю, наклоняясь к ее уху, случайно прикасаясь губами к теплой коже.

Она так вкусно пахнет, что на ум просится пошла шутка о блюде, которого нет в меню. И это вовсе не запах элитной парфюмерии, потому что моя Маша-потеряша пахнет обещанием чудесного нежного секса, розовых от смущения «яблочек» щек», несдержанных стонов и моих заслуженно опустошенных яиц. Кажусь пошляком? Это я просто скромничаю, чтобы не смущать вас всем спектром потребностей зрелого самца после шестимесячного целибата.

— Я не уверена, — бормочет Мальвина, поглядывая на меня с видом ребенка, которого привели в «Детский мир» и сказали, что он может выбирать игрушку.

Она непроизвольно закладывает прядь за ухо и тоненький пальчик с ромашкой на ногте случайно скользит по моим губам. Обычно такие вещи мне глубоко неприятны, потому что это до противного щекотно, но сейчас я едва держусь, чтобы не укусить ее в ответ.

— Может быть, морепродукты? — предлагаю я. Говорят, там какие-то афродизиаки. Чем черт не шутит?

Маша обреченно вздыхает, закрывает меню и смотрит на меня с видом: «Я тебе доверяю». Любой мужик вам скажет, что мы от таких вещей просто как чайники кипим. Потому что одно дело быть просто классным мужиком, который ее трахает, и совсем другое — быть крутым мужиком, которому она доверяет.

Я выбираю омара в твердом панцире: здесь они живые и их готовят прямо перед подачей на стол. Дохлого омара есть можно только в одном случае: при непреодолимом желании насладиться затяжной диареей. Сам я к морепродуктам отношусь прохладно, потому что, как вы наверняка знаете, любой нормальный мужик всем прочим деликатесам предпочитает хорошо прожаренный кусок мяса без всяких выкрутасов. Но чтобы составить компанию Маше, заказываю себе тоже самое.

— Я тоже хочу гигансткого рака! — заявляет Никита, когда я озвучиваю заказ официанту.

Видимо, парень считает это офигеть каким смешным, и я собираюсь прикрыть ему рот, но Маша улыбается. Блин, она реально искренне улыбается. Надо бы спросить отца, не было ли в нашей семье арабских шейхов или горцев, потому что я испытываю непреодолимое желание запихнуть мою женушку в паранджу.

Здравствуй, жопа… то есть, я хотел сказать, ревность. Вот, значит, какая ты.

Чтобы не наделать глупостей, переключаюсь на Донского и начинаю унылый разговор на общие темы. Его жена периодически влезает с какой-то банальщиной, на которую я выдаю дежурные улыбки и шутки. Конечно, я не обязан этого делать, потому что при желании запросто проглочу и Донского, и весь его бизнес, и это будет лишь аперитив к основному блюду. Но это бизнес, а в нем все не так просто и однозначно.

Когда приносят наш заказ, Маша смотрит на громадного ярко-красного монстра, как на персональный, поданный в петрушке, кошмар.

— Влад, я хотел попросить, — отвлекает голос Донского. — Возьмешь моего шалопая на стажировку? Не хочу, чтобы сидел у меня под крылом, где ему все задницу будут целовать.

Мы с Никитой смотрим друг на друга: он — с паникой, я — с улыбкой зеленого чувака из «Похитителей рождества».

— Пусть потрется, посмотрит, понюхает, — развивает тему Донский, пока его сынок и жена сидят с открытыми ртами. Готов поспорить, этот вопрос не обсуждался на семейном совете. Донский протягивает лапищу и по-отечески хлопает сынулю по шее, отчего тот чуть не ныряет рожей в тарелку. Я бы заплатил, чтобы посмотреть, как засранец расцелует ужин в обе клешни. — Погладишь его пару раз против шерсти, чтобы заматерел.

— Да не вопрос, — соглашаюсь я, предвкушая, чем и как буду гладить своего «стажера».

Глава тринадцатая: Маша

Передо мной на тарелке лежит огромный рак. И вроде бы бояться совершенно нечего, но меня бросает в дрожь от одной мысли о том, как я феерически опозорюсь, разделывая эту экзотику. А еще я никогда не ела раков. Нет, в семье у нас очень уважают рыбалку и ловлю раков, и мужчины часто приносили хороший улов, но меня всегда подташнивало даже от одного запаха вареных раков. О креветках я вообще молчу.

— Не думаю, что это хорошая идея, пап, — говорит Никита, сын Донского. Кажется, они обсуждают его стажировку у Влада. — Ты же знаешь, что я предпочитаю…

— Так, по рукам? — игнорит его отец, и мужчины тянутся друг к другу через стол, чтобы скрепить договор рукопожатием.

— Сделаю из твоего песика волчару, — ухмыляется Влад.

Честно говоря, на песика или что-то подобное я бы как минимум обиделась, но Никита только обреченно вздыхает и молча принимает свою участь. Хотите еще одно откровение? Мне почему-то приятно, что Влад дирижирует за столом. Незримо, но явно доминирует надо всеми. И мне даже хочется чуть-чуть задрать нос, но я быстро избавляюсь от этой мысли.

Итак, омар. Я беру вилку, но так и не решаюсь оторвать ее от скатерти.

— Маша? — Влад привлекает мое внимание и взглядом дает понять, что нужно делать, как он.

Он ловко оттягивает клешню, прокручивает ее, словно пробку, и быстро, не проронив ни капли, всасывает какую-то мутную жидкость. Оказывается, все так просто! Да я сейчас!..

«Сейчас» получилось эффектное: крутила я эту клешню, крутила, а она возьми — и оторвись в самый неожиданный момент. Сок выстреливает в лицо, и я непроизвольно вскрикиваю. Зажмуриваюсь и как манну небесную принимаю салфетку, которую Влад вкладывает мне в руки. Хорошо, что я без косметики, даже без туши. Вытираюсь, чувствуя себя посмешищем. Жена Донского смотрит на меня с выражением превосходства, как будто она — венец эволюции, а я криль.