Мальвина (СИ) - Субботина Айя. Страница 20

Может показаться странным, что на такого колоритного персонажа не выстроилась очередь, но именно так и было. Так уж сошлись звезды, что коллектив у нас большей частью молодой, воспитательницы в группе пару лет, как из институтов. А у одного мальчишки — Вити Дарского — папа — целый крутой боксер, чемпион и все такое. А мама от них ушла давным-давно. А папа Вити не пропускает ни одно его мероприятие, хоть там снег на голову. Однажды даже прилетел чартерным рейсом прямо из США, чтобы ничего не пропустить. Кстати, я предлагала к нему обратиться, когда начались проблемы с Донским, но меня дружно освистали, как полоумную. Мол, причем тут вообще спортсмен.

В общем, как вы понимаете, когда в зрительном ряду сидит красивый свободный самец, самочки не хотят выглядеть пугалом, а хотят быть райскими птичками. А мне все равно: кто-то же должен быть Бабой-Ягой.

— Маша, а перенести никак нельзя? — интересуется Влад, уже набирая какой-то номер.

— Ты что? В садик никогда не ходил? — «Уважаемые родители, утренник отменяется потому что няня Маша поехала в горы, просим прощения за неудобства».

— Няня и штат приходящих учителей, — говорит Влад шепотом, на всякий случай прикрывая ладонью динамик телефона.

Ну да, могла бы и догадаться. Он, наверное, и в школу ходил какую-то особенную, не для простых смертных. Это вам не «гуманитарку» получать со склада и думать, как бы так не выглядеть чучелом в свитере на два размера больше.

— Куда едем, Владислав Александрович? — спрашивает его водитель, глядя на нас в зеркало заднего вида.

— В детский сад, — командует Влад и тут же начинает что-то энергично говорить по телефону.

Не люблю подслушивать, но он сидит рядом, и я при всем желании не могу не слышать разговор. Можно, конечно, заткнуть уши, но на кого я буду похожа? На обезьянку, которая потеряла двух своих сестер? «Ничего не слышу, но всееее вижу и всем расскажу!»[1]

Суть разговора понять не сложно. Пока мы доезжаем до детского сада, он успевает отменить билеты и пытается найти альтернативу. Я несколько раз пробую привлечь его внимание, но это бесполезно, он словно в собственном вакууме и не замечает ничего вокруг.

— В котором часу заканчивается твое важное мероприятие? — спрашивает Влад.

Мысленно даю себе обещание больше никогда не повторять смертельный номер, зажмуриваюсь, собираясь с силами — и решительно забираю телефон прямо у него из-под уха. Влад пытается что-то сказать, вернуть свою какого-то совершенно нереального размера игрушку, но я запечатываю его звонким чмоком в щеку.

Мы замираем друг напротив друга, как будто только что произошло что-то выдающееся.

Между прочим, легкая небритость ему очень идет. Хотя и гладко выбритый он у меня тоже настоящий красавчик.

Так, Машка, стой, тормози. Никаких «у меня».

— Маша, ну хватит быть сушеным бубликом, — бормочет Влад, медленно приближая лицо.

Я знаю, что будет дальше. И знаю, что с вероятностью в двести процентов мне понравится с ним целоваться. Потому что… Ну просто знаю и все. И в животе странно ноет и тянет, словно карамелькой мешают теплый кисель, и пальцы на ногах поджимаются сами собой.

Вы когда-нибудь сидели на диете? Я вот сидела, еще лет в шестнадцать, когда мне казалось, что при моем росте в сто шестьдесят сантиметров, весить сорок девять килограмм непростительно много. Ну а кто в шестнадцать бывает доволен своей внешностью? В общем, я тогда жила, как гусень-плодожорка, на одной капусте и ее производных. И вот в разгар моего триумфального похудения приезжает Макс, и мы по этому случаю организовываем шашлыки. А мясо, тем более свинина — это табу, вам любой худеющий скажет. И вот стоит перед вами гора свежего шашлыка в душистых травах, и вы знаете — можно попробовать один кусочек, ничего страшного не случиться и жировые складки за секунду обратно не нарастут. Но, блин, дело совсем не в одном кусочке и его последствиях. Дело в том, что после одного куска уже невозможно остановиться.

Вот Влад — мой шашлык в разгар диеты. Вряд ли смогу остановится, если распробую.

Не романтично звучит, а что поделать?

Мысленно вздыхая, мужественно перекрываю ему путь растопыренной пятерней. Его глаза сквозь пальцы выглядят, мягко говоря, недовольными, да и губы поджаты явно не просто так, а чтобы не ругнуться.

— Меня динамит собственная жена, — сообщает он тоном репортера, которому досталась самая скучная новость.

— Папа пригласил нас на дачу, — скороговоркой огорошиваю его еще одной новостью. — И тоже в пятницу. Он очень расстроится если мы не приедем.

«Папа расстроен» — это в нашей семье условный сигнал, который означает, что кто-то конкретно влип и лучше заранее придумать покаянную отповедь. Хотя, чтобы вы понимали, нас никогда, даже мальчишек, даже за совершенную дичь, не наказывают ремнем или оплеухами. Но от папиного внушения на виновника даже стены смотрят с осуждением.

— И отказаться нельзя, я так понимаю, — развивает мысль Влад. Целоваться он уже раздумал, так что можно выдохнуть с облегчением.

— Ну, если мы разведемся, то…

— Ладно, дача так дача. — Он беззаботно пожимает плечами. — Одного вечера будет достаточно? Я могу заказать самолет на утро субботы, например.

— Да, думаю, вечера хватит. — О том, что этот вечер может стать для него самым «незабываемым», я благоразумно помалкиваю.

[1] Маша имеет в виду трех обезьянок: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»

Глава шестнадцатая: Маша

Влад выходит и открывает дверцу с моей стороны, предлагая руку. Я выхожу, чувствуя себя золушкой, которая не успела вовремя сбежать с бала: с больничной одежду (ее я торжественно пообещала вернуть), дорогих туфлях и с принцем в футболке с красным крестом. И все это на фоне дорогущего «Мерседеса», такого блестящего, что в нем, как в зеркале, отражаются вытянутые лица воспитательниц. Когда на улице хорошая погода, мы встречаем детей не в группе, а во внутреннем дворе, чтобы малышня перед завтраком немного набегала аппетит. Так что, можно сказать, я прибываю прямо с корабля на бал. И поверьте, меня совсем не радует тот факт, что сегодня все наше «Гнездышко» будет бурно обсуждать утреннее происшествие.

— Спасибо за путешествие для родителей, — говорю, глядя Владу куда-то в область солнечного сплетения. — Понятия не имею, когда ты успел.

— Ерунда. Знал бы, что так будет, нашел бы горячий тур. Прямо на вчера.

Мы посмеиваемся друг над другом, мне легко и хорошо, как воздушному шарику с гелием, который только что выпустили из рук.

И мой бессовестный муженек пользуется тем, что я потеряла бдительность.

Помните, он скрутил Сережку вот тем неуловимым движением? По-моему, ту же самую штуку Влад только что провернул и со мной. Иначе почему я вдруг стою, прижатая к нему одной рукой за талию, а другой он массирует мой затылок сквозь волосы? И почему мне хочется мурлыкать?!

— Договор… — пытаюсь напомнить я, но вряд ли Влад забыл о его существовании. Правильнее будет сказать — наплевал и на бумажку, и на то, что в ней сто тридцать девять пунктов.

— Мальвина, — его взгляд гипнотизирует, сковывает по рукам и ногам, а воздух изо рта ласкает губы теплым облачком, посылая острые вибрации через тонкую кожу прямо в центр позвоночника. — Я нормальный зрелый мужчина, я храню тебе верность вот уже шесть месяцев, я, блин, вроде и не урод совсем. И даже не пытайся врать, что я тебе не нравлюсь.

— Договор… — как заевшая программа повторяю я. Цепляюсь за эту бумажку, словно за соломинку, иначе цунами по имени Влад просто смоет меня в другую реальность, где я могу быть не фиктивной, а нормальной женой. Но это нонсенс, вы же понимаете.

— Да-да, договор, — соглашается он, уже почти касаясь моих губ. — Надо внести пункт номер сто сорок: право на поцелуи, если не заявлено категорическое «нет».

Я бы и рада заявить и очень даже категорическое, но Влад успевает до того, как я собираюсь с силами для отпора.