С того света - Вербер Бернар. Страница 15
– Напрасно я согласилась! Не надо было вас слушать, – шипит она, нянча свое запястье, снова начавшее кровоточить.
– Спрячьтесь вот в этом углу и опорожните шприц в пробирку, – командует Габриель.
– Из-за вас я угодила в самую ненавистную мне ситуацию! – отзывается она, выполняя команду.
– Вы оставили их с носом! Браво!
В поисках выхода Люси попадает в большое помещение, где путь ей преграждает дожидающийся ее мужчина с бешеными глазами.
– Ведьма! – орет он.
Отовсюду выбегают какие-то люди. От одних пациентов психиатрического отделения беглянка увертывается, но ее упорно преследуют другие. Безумцы быстро окружают ее и теснят в угол.
– Ведьма, ведьма! – твердит первый опознавший ее сумасшедший. Остальные тут же принимаются ему вторить.
– Ведьма! Всю вереницу демонов с собой приволокла!
– Демоны, демоны! – внезапно визжит Люси.
– Это еще что такое? – спрашивает Габриель, видя, как вокруг медиума смыкается осторожное кольцо.
– Тюрьмы, кладбища, казармы, поля сражений, больницы и дома умалишенных – любимые места блуждающих душ. Стоит чему-то случиться, они слетаются, как голуби к старушке с пакетиком сухарей, и требуют своего. Вот и тут они меня обнаружили и хотят меня использовать, чтобы добиться лакомых вариантов переселения. Беда в том, что шизофреники, а также наркоманы и все прочие со слишком тонкой или пробитой аурой ощущают их присутствие. Их они и зовут «демонами».
Больные, оставаясь на почтительном расстоянии от нее, хором повторяют:
– Ведьму на костер! Ведьму на костер!
– Теперь понимаете, почему я упиралась и не желала сюда идти? – бормочет Люси, от страха еще сильнее вцепившаяся себе в запястье.
Окружившие ее безумцы медленно приближаются, ясновидящие из их числа уже трогают ей волосы. От ужаса она дрожит.
– Умоляю, сделайте что-нибудь!
Дух писателя пользуется своей способностью проходить сквозь стены, чтобы полететь на поиски медбратьев психиатрического отделения. Он обнаруживает их в зале в противоположном конце корпуса за просмотром футбольного матча при максимальном звуке.
– На помощь! – доносится до него призыв Люси.
Понимая, что решение требуется немедленно, Габриель обращается к своим собратьям – блуждающим душам:
– Убирайтесь! Не видите, что ли, как вы действуете на этих бедняг?
– Это же Люси! Пусть она нами займется! У нее лучшие варианты перевоплощения во всем Париже!
– Если она умрет, то вам придется забыть о помощи от нее! – увещевает он их.
– Пусть предложит нам хороших зародышей, тогда мы разлетимся.
– Разлетайтесь прямо сейчас, тогда я замолвлю за вас словечко.
Неприкаянные души соглашаются ретироваться на том условии, что медиум поможет им воспарить и найти объекты для последующего вселения.
Габриель сообщает Люси условия сделки. Та, осаждаемая все более многочисленными психами, уже осмеливающимися к ней прикасаться, на все соглашается.
Души дружно удаляются, как стая скворцов, и самые чувствительные больные мигом успокаиваются. Люси пользуется передышкой и бросается к самой большой двери, обозначенной словом «выход».
Наконец-то она на улице! Она бежит к своей машине, рывком трогается с места и мчится к воротам.
– Молодчина! – хвалит ее Габриель.
Женщина молчит. Борясь с приступом гнева, она опасно набирает скорость.
– Нам обоим надо учиться ориентироваться в своей среде: мне в невидимом мире, вам в видимом. А пока что примите поздравления с первой успешно выполненной миссией! Теперь вы располагаете пробиркой с моей кровью, и расследование может продолжаться. Скорее засуньте ее в холодильник!
– Либо вы заткнетесь, либо я выброшу пробирку в окно! – скрежещет зубами Люси.
– Вы на меня сердитесь? Мне почудилось или я верно уловил в вашем тоне упрек?
– Больше ни слова! Не желаю вас слушать! Хватит с меня! Вам понятно? Не имею больше с вами ничего общего. Все, кончено!
– Знаете, когда я в детстве начинал капризничать, дедушка отвлекал меня разными анекдотами и байками. Вспоминается одна, отлично подходящая к ситуации. Если хотите, расскажу.
– Нет! Мне осточертели и вы, и ваш дед.
– Перестаньте! Я все-таки расскажу. Вот увидите, вам понравится.
– Будет странно…
– Сумасшедший дом. Зоофил, садист, маньяк-убийца, некрофил и мазохист болтают и вдруг видят кошку. Зоо-фил предлагает: «Поймаем ее! Вот уж я позабавлюсь!» «Идет, – соглашается садист, – только чур, потом я ее помучаю». «А потом я ее убью», – добавляет маньяк. «Когда ты ее убьешь, я над ней надругаюсь», – радуется некрофил. Все смотрят на мазохиста, тот молчит. «Какие твои предложения?» – спрашивают они его и в ответ слышат: «Мяу».
– Худший анекдот из всех, какие я слышала! К тому же мне невыносима мысль о мучении кошки. Немедленно вон из моей машины! Найдите себе другого медиума и морочьте голову ему! Это приказ! Вон отсюда! Чтоб глаза мои вас не видели! Знать вас больше не желаю!
Габриель с сожалением покидает машину через крышу и провожает ее взглядом. Автомобильчик виляет в потоке, нарушая все правила, так Люси торопится домой.
Габриель Уэллс парит над Парижем, как птица.
Его не покидает мысль, что теперь, после смерти, он должен научиться иначе планировать свое время. Прощайте, завтраки, душ, кофе в бистро, обеды с друзьями, но есть и преимущества: не надо больше чистить зубы, не надо натягивать пижаму, прежде чем лезть под перину.
Теперь он неизменно чист, всегда в одном и том же, свежий и бодрый.
До него доходит, что быть живым – значит подчиняться законам гравитации, то есть оставаться приклеенным к земле. Люди – тяжелые животные, передвигающиеся хорошо что не ползком, а он теперь легок, как пушинка. В доказательство он проделывает в воздухе акробатические номера: петлю, бочку, штопор, реверс, вираж на спине, свечку, «кубинскую восьмерку». Бочками он занимается между зданиями комплекса «Дефанс». Потом пытается спикировать прямо в метро. Ему ни в чем нет отказа, и это чрезвычайно забавно; особенно весело проникать сквозь стены и заставать людей за всевозможными естественными занятиями и отправлениями. Он наслаждается всем этим несколько часов, пока это не наскучивает.
Как поступить с этакой уймой незанятого времени?
Тут он вспоминает о намерении брата его кремировать и решает нанести ему визит, чтобы повлиять на его намерения.
Подлетев к дому Тома, он проникает сквозь фасад и зависает над его кроватью. Братец спит весьма беспокойно, и, внимательно за ним наблюдая, Габриель начинает различать его ауру – нечто вроде слоя светящегося пара, защиты телесной оболочки. Видно, что чем глубже становится сон, тем медленнее делается дыхание, а глазные яблоки под веками, наоборот, ускоряют вращение. Аура меняет цвет и утончается у макушки. Когда сон входит в парадоксальную стадию, движение глаз становится очень быстрым, дыхание совсем замедляется, тело сковывает неподвижность. В самом тонком участке ауры появляется отверстие.
«Прямо как дыра в озоновом слое над Северным полюсом!» – радуется Габриель.
Возникает соблазн засунуть в эту дырку палец, проникнуть брату под черепную коробку и попробовать на него повлиять. Для этого он шепчет ему в самую ушную раковину:
– Это я, Габриель! Не смей сжигать мое тело!
Он повторяет свое приказание несколько раз. Тома проявляет беспокойство, открывает глаза, трет веки, словно прогоняя воспоминания о только что происшедшем, встает с постели, посещает туалет, пьет воду, снова ложится и засыпает.
– Помни, никакой кремации, иначе тебе обеспечены еженощные кошмары! – припугивает его для верности Габриель.
Тома снова ворочается, сучит ногами на матрасе и кричит: «Нет, нет!»
Габриель, полагая, что добился своего, опять взмывает в парижское небо.
Вдали он различает другие блуждающие души: большинство смирно гуляет по земле – видимо, просто по привычке. Без сомнения, они, как и он, позволяли себе удовольствие летать, но потом уяснили, что им приятнее ходить, сидеть, вообще вести себя как живые люди.