История Бледной Моли - Любимка Настя. Страница 3
– Райде! – яростно крикнула Иветта Лармонг. – Райде!
В комнату ворвалась одна из наставниц пансионерок.
– Звали, ваша милость? – пряча глаза, спросила вошедшая.
– У тебя со слухом проблемы?! – взвизгнула гранд-дама. – Немедленно отправь Летту, Арию и Ансель встречать гостей. Покровители Инари явились. И пусть они займут их разговорами… как можно дольше!
– Но…
– Исполнять!
– Да, – поклонилась сестра Райде и вышла, бросив короткий взгляд на причитающую сестру Риа.
Как только дверь закрылась, директриса нервно заходила по комнате.
– Поднимайся, тварь, – прошипела она.
Риа не заставила повторять дважды.
– Я оставила тебя здесь, в то время как ты не нужна была никому. Ты – ничтожество, получила теплое место и работу, вызывающую почтение общества.
– Я ваша дочь! – заливаясь слезами, выдала Риа.
– Нет! Ты тварь, удостоившаяся чести быть рожденной мной.
– Матушка…
– Не смей меня так называть! Я оставила тебя здесь, но более не потерплю твоего присутствия! Убирайся!
– Матушка! – Риа снова бросилась в ноги директрисе.
Иветта Лармонг брезгливо отпихнула женщину.
– Убирайся!
Сестра Риа медленно поднялась с пола, ее взгляд наполнился злой решимостью.
– Не посмеете! Иначе я все расскажу!
– У тебя два часа на сборы, – отчеканила директриса.
По тону гранд-дамы и ее взору Риа поняла, что совершила самую страшную ошибку в своей жизни. Ее мирные деньки закончились. Эта женщина уничтожит ее, уже уничтожила! А виной всему Бледная Моль! Не произнося ни слова, сестра Риа вылетела из кабинета.
Всего мгновение, и мой мир потускнел. Исчезли привычные краски. Ощущение беспомощности с каждым днем только росло. Слепая! И дура к тому же! Самоуверенная девчонка, пропустившая момент нападения! И как итог – слепота. Пятые сутки я ругаю себя. Жаль, мои стенания не помогут. Только злость поддерживает сознание и не дает скатиться в бездну отчаяния. Страх, будто черное пятно, прячется в самой глубине сердца, расползаясь с наступлением вечера. Но… я держусь и не позволяю истерике вырваться наружу.
Пусть и не вижу, но точно знаю, что заточена в подвале пансионата. Это не первое мое пребывание здесь. В памяти сохранились очертания камеры. Каменные серые стены, маленькое окошко с решетками, чтобы поступал воздух. И койка из железных прутьев, без матраса.
Вой метели – моя колыбельная. Зима в этом году ранняя и лютая. Сильные ветра и колкий мороз. Я плотнее укуталась в тряпку, когда-то имевшую вид простыни. Прислонившись к стене, в очередной раз задумалась над тем, что учинила в классе.
Поведением Бледной Моли случившееся не назовешь. Пусть в рассказ пяти девушек не особо верится, но тем не менее в подвал отволокли только меня.
Надеюсь, глаза восстановятся. Воспитанницы все же воспользовались огнем. Ресницы и брови у меня опалены и слегка задеты зрачки. Как сказала надзирательница, директриса не пожелала выкидывать деньги на мое лечение, распорядившись запереть меня в камере до выяснения всех обстоятельств.
Пятый день выясняют… А по мне так пусть совсем забудут о Бледной Моли!
Плохо только то, что срок действия мазей и кремов подходит к концу. И когда я выйду отсюда, моя внешность кардинально изменится: проявятся темно-красные корни волос, а кожа потеряет свой мутно-серый оттенок и снова станет белой. Впрочем, мне уже все равно.
Выражение страха и бессильной ярости на лице сестры Риа греет мою душу. Да, она оклеветала меня, обставив все так, будто бы я напала на нее, но… ее растерянность и ужас – достойный подарок тому, кто является вечным предметом для насмешек.
По сути, мне повезло отделаться сущей ерундой. Глаза я открыть не могу из-за гноя. Но стоит его вычистить и приложить примочки, пропитанные целебным отваром, все пройдет. Девочкам же пришлось намного хуже. У Викки сломана рука, у Глории несколько ребер. Тиара лишилась передних зубов, ее встреча со столом навсегда останется у нее в памяти. Парватти получила те самые иглы себе же под ногти. А вот Люсинда ощутила всю прелесть сотрясения мозга. Да, жалости во мне нет ни капли.
Я с огромным усилием поборола желание потереть веки. Прикоснувшись – сделаю хуже. Сколько заразы на моих грязных руках, думать не хочется. Все эти пять дней заточения ко мне относились как к собаке. Из еды – объедки со стола воспитанниц, помыться и даже умыться позволено не было.
Масштаб катастрофы в глазах директрисы просто неимоверен. Подпорчен ее товар – пансионерки. Тех, кого еще можно привести в надлежащий вид, – приведут, а вот миловидная Тиара без передних зубов теперь наверняка останется без покровителя.
Меня бы наказали намного строже, если бы поверили словам девочек. Чтобы Бледная Моль могла в одиночку покалечить пятерых воспитанниц, ей как минимум должны были дать в руки кинжал. И в этом есть свой плюс. Никто не станет ожидать от Моли удара и тем более того, что она может дать отпор.
Дверь моей камеры противно заскрежетала, послышался щелчок отворяемого замка и чьи-то легкие шаги.
Я не стала оборачиваться к посетителю, все равно не увижу, а все, что он хочет сказать, – скажет моей спине.
– Инари, деточка… – мягкий обволакивающий, давно забытый голос.
Неужели уши обманывают? Откуда она здесь?
– Матушка Гелла? – прохрипела, все еще не веря неожиданному счастью.
Я не успела повернуться, как меня уже обнимали теплые руки названой матушки.
– Откуда? Как вы оказались здесь? – Я не скрывала своих слез и нежно прижималась к женщине.
Пять лет назад матушка Гелла покинула пансионат. Она входила в число нянек и гувернанток, приставленных к нам, малюткам, на окраине поместья. Но вместе с моим переводом в главное здание перевелась и она. Преподавая мне и моим одногодкам азы грамоты и письма, сердечная женщина занималась со мной дополнительно по всем предметам, позволяя обогнать сверстниц.
Именно матушка Гелла первое время собственноручно красила мои волосы, смазывала мое тело въедливыми мазями и обесцвечивала губы.
В последний год, который мы провели вместе, она обучила меня премудростям наложения грима. Как же бесилась сестра Антония, когда на ее уроках мастерства маскировки ни одно косметическое средство не брало меня. Цвет кожи не выравнивался, а даже наоборот, все смотрелось рваными ранами или лишайными пятнами. Единственное, что поддавалось ее рукам, – это мои волосы. Ох, и оторвалась она на них! Я всерьез опасалась, что останусь с соломой на голове или вообще облысею.
Но опасения сошли на нет, названая матушка вместе с мазями передавала мне все необходимые лечебные маски.
Возможно, кому-то покажется странным: откуда у пансионерки косметические и многие другие средства. Нет ничего проще для того, кто проработал многие годы в Ордене Магнолии, передать все через друзей. Что матушка Гелла и делала – через прачку, кухарку и конюха мне доставались снадобья. У последнего я, кстати, и натиралась всеми снадобьями раз в месяц.
Тогда, пять лет назад, матушка покидала пансионат с тревогой в сердце, сказав, что сильно заболела ее близкая подруга. Но, даже присматривая и ухаживая за ней, она не забывала обо мне.
Я и представить не могла, насколько скучала по ней! Мне, бастарду, никогда не знавшему любви и ласки настоящих родителей, была подарена Небесами любовь этой женщины. Двенадцать счастливых и радостных лет, несмотря на детскую жестокость. У меня была она – сестра Гелла, и все прочее меркло на ее фоне. Она вернулась, когда я уже опустила руки. Может, это знак, что еще рано сдаваться?..
– Вы вернулись… насовсем? – задала вопрос, который мучил меня.
Матушка долго не отвечала, я начала беспокоиться.
– Да, мое сокровище, – наконец произнесла она.
– Господь услышал мои молитвы, – выдохнула я и вновь прижалась к женщине.
Слезы счастья катились по щекам. Это просто невероятно! Она останется со мной!