Выбор Пути (СИ) - Свадковский Алексей Рудольфович. Страница 46

Что бы понять мою судьбу надо знать историю моей родины. В синем секторе есть небольшая планета, три спутника бегут по ее небу: Гори, Садан и Метин. Три брата не послушались матери и сбежали на небо к отцу, великому Табирану, несущему свет и тепло. Но сил у них не хватило, и с тех пор блуждают они по небу, не в силах ни подняться наверх к отцу, ни опуститься назад на землю. Наш мир мы называем Нея, на нашем языке это значит Мать. Нея дала жизнь всему: деревьям и траве, животным и птицам, все произошло от нее и все в нее возвращается, а себя мы называем тенейцы, дети Неи. Времена до вторжения анталов не застали даже глубокие старики, но говорят, это была хорошая жизнь, без войн, голода и страха. Небольшие племена обрабатывали землю, растили скот и поклонялись матери Нее. Анталы пришли в наш мир внезапно, как удар молнии сорвавшейся с небес. Изгои, проигравшие гражданскую войну в своем мире, спасаясь от уничтожения и мести победителей, они открыли межзвездный портал на Нею. Война была не долгой, с одной стороны: союз племен, примитивное медное и бронзовое оружие, да храбрость мужчин, готовых сражаться за свои семьи, а с другой: техномагическое оружие, знания тысячелетней цивилизации и опытные войны, сумевшие выжить в пекле страшной войны, и за ними тоже стояли семьи ,которым не было дороги назад.

Историю всегда пишут победители. В летописях Анталов говорится, что они принесли свет разума примитивному народу Неи. Что думают об этом тенейцы нигде не написано, потому что рабам вести свои летописи не положено. С тех пор прошло почти двести лет, общество Неи как грибницей пронизано взаимной ненавистью. Мой отец был анталом, а мать тенейкой, постельной игрушкой, подарком отца сыну, на его совершеннолетие.

Зачем я все это говорю, для чего, неужели кусок ткани и котелок стоит того чтобы об этом вспоминать, а может просто потому, что я слишком долго старался об этом не думать?

Первые мои воспоминания дороги и светлы: папа – ученый-исследователь, погруженный в свои мечты и мать добрая, искренняя и честная. Любовь, в своей жизни я часто слышал о ней, но видел не часто. Папа и мама любили друг друга как никто и никогда, что их связало, откуда взялась любовь у тех, кто должен ненавидеть, я не знаю, но они любили друг друга вопреки всему. Наперекор воле деда – главы дома, упрекам окружающих, насмешкам, злым взглядам и всему, что только можно вообразить. Они жили вместе, в небольшом домике, куда их сослали, надеясь, что отец одумаются. Но шли годы, отец по-прежнему любил маму, а она его. Исследования папы были слишком важны для анталов, и поэтому о нем предпочли забыть, позволив жить так, как он считает нужным. Хорошие это были годы: мама днем хозяйничала по дому, папа был в лаборатории, а ближе к вечеру мы с мамой начинали его ждать. Иногда мы выбирались гулять, и я помнил, как первый раз увидев детей, побежал к ним, чтобы поиграть, и как меня выкинули вон, избив за то, что я посмел приблизиться к юным господам. Это был первый жизненный урок. Я удивительно четко помню разговор с отцом, мне было семь лет, и я уже знал, что я не такой как другие дети. Отец объяснил мне, что мне никогда не стать своим и сказал, что если он даст мне образование как своему сыну, то никто не разрешит мне просто работать, поэтому он отсылает меня к слуге дома в заповедник, там я смогу стать егерем, и, возможно, родня отца оставит меня в покое.

Следующие годы были самыми спокойными, я изучал лес, зверей и охоту, родители часто приезжали меня навещать. Старый Арх отлично знал лес и охотно делился со мной знаниями. Пока был жив папа, нас не смели тронуть. Но однажды вместо родителей в сторожку явился дядя. В этот день мое детство кончилось, мне было всего пятнадцать лет. На похороны отца меня и маму даже не пустили. Родня отца, стыдясь его ублюдка, постаралась забыть о родстве: – Мальчишку на кухню, мать в служанки, – это все, что сказал дед, увидев нас. Мне пришлось терпеть не только презрение господ, это было еще терпимо. Самое страшное это злоба слуг, – они не могли простить мне отца-антала. . Так прошли несколько лет. Как я там выжил, знают лишь боги, думаю, меня спасали нечастые встречи с матерью.

А потом обо мне вспомнили, хотя лучше бы забыли навсегда. Из меня решили сделать зеркало для Славия, моего двоюродного брата по отцу. Зеркало – это магический ритуал, связывающий незримой связью двух людей: образ и зеркало. В зеркале отражается все то, что происходит с образом. Ранили образ – у зеркала возникли стигматы, любое заклятье, проклятье, яд или раны, все переходит на зеркало, сохраняя жизнь и здоровье образа. Такую связь установить непросто, тут необходимо кровное родство, вот в таких случаях и нужны ублюдки, вроде меня. Как радостно сообщил мне дед: – От твоей никчемной жизни будет хоть какая-то польза, умереть, защищая наследника дома, что может быть почетней. А потом начался мой персональный ад. Мне надели обруч повиновения, и я начал ходить на занятия, только обычные дети ходят в школу, чтобы узнавать новое, а я постигал там боль: чем выше болевой порог, чем дольше продержится зеркало, впитывая в себя чужую смерть, тем больше шанс спастись у его хозяина. Так что, бредя после очередных занятий в свою каморку, ненавидя все на свете и мечтая только об одном: как сдохнуть побыстрее, я и увидел портал, обещавший изменить мою судьбу. Я шагнул туда, не раздумывая, потому что хуже могло быть только в аду. И я не жалею ни о чем.

– А что было дальше? – голос Нимы, позволил мне вынырнуть из омута воспоминаний: – Много разного: я сумел выжить, дойти до храма Хаоса, сражался, выживал, убивал. Жизнь дала мне хороший урок – не верить ни кому, бить первым, не давая шанса ударить себя, у меня были хорошие учителя и за их уроки я расплатился сполна.

Я улыбнулся, вспоминая тот день. В Двойной Спирали купить можно многое, а возможно почти все. Открытый контракт с собирателем голов обошелся мне в трехлетний заработок, но я не жалел ни об одном потраченном дайне. Три имени я вписал, и три головы предъявил мне демон, выполняя договор: напыщенный дед уже не был ни строг, ни горд, дядюшка, подлый ублюдок выкинувший меня из дома, и двоюродный братик, видишь, я могу разговаривать с тобой, не стоя на коленях, а ты и возразить мне не можешь. Это был хороший день. Потом обычный путь игрока: собиратели, копатели, несколько раз повезло, и я смог стать наемником. Мир не был добр ко мне, а я одаривал его взаимностью. Войны идут всегда и повсюду, жуки, пауки, люди, механоиды, кровь красная, желтая или синяя. Какая в общем-то разница кого убивать. Сегодня мы убивали мятежников, бунтовавших против империи, а завтра поддерживали освободительную войну против тирании. Те циклы я помню плохо, какая-то кровавая муть без конца. И если бы не Эйрен, я бы, наверное, в ней захлебнулся, сошел с ума или погиб. Если кого-то в своей жизни я и любил так же сильно как маму, то это была она. Эйрен была моим спасательным кругом, вытянувшим из омута безумия кровавых кутежей и бесконечных войн. С ней я обрел себя, полюбил книги, понял, что жизнь может быть другой. Держа ее за руку, я знал с кем хочу провести вечность. Мы были как две половинки целого, легко угадывали мысли друг друга без слов.

Игрок говорил, не видя ее, почти погрузившись в транс, а Нима давно уже не вслушивалась в слова, ей доступны были его мысли. Рыцарь просматривала воспоминания, ей, опытному телепату, это было не сложно. Удачный рейд, крупная находка, которую нужно доставить в клан, погоня, схватка с игроками из враждебного клана, двое погибших, их боевая звезда отступает и командир принимает решение: задержать погоню. – Вы только продержитесь час, потом подойдет подмога, только час. Эти слова отразились такой болью от предательства, что заставили вздрогнуть даже стороннего наблюдателя. Их бросили на гибель, но игрок сумел выжить. Боль утраты до сих пор преследует его, не давая жить. Он сполна расплатился с предателем, бросившим их, терпеливо выжидая, он нанес удар. Только клан не простил ему мести, убийство своего сделало его изгоем на пять долгих циклов, таков был приговор Совета Старших. Тогда он и встретил Ул’Гана и нашел новый дом. Что ж, она узнала достаточно, позже она обдумает все еще раз, а сейчас, пока он почти не контролирует поток сознания, пришла пора задать главный вопрос: – Куда ты передавал энфиритовую пыль? Кто стоит за созданием бомб, как игроки могут проникать в миры, не связанные с игрой?