Секретарша (СИ) - Волгина Надежда. Страница 42

Ну и повел он ее, конечно же, прямиком к павильонам, что располагались на первом этаже, в правом крыле центра.

— Макс, куда мы идем? — остановилась Полина и схватила его за руку.

Она смотрела на входы в павильоны, как лениво туда стекается народ, как начинают те бродить среди вывешенных на стенах картин… В общем, настало время поговорить с ней об этом.

— Мы идем на выставку, то есть, на выставки.

— Зачем? Зачем мы туда идем? У меня нет желания посещать выставку Стаса, — с укоризной в глазах посмотрела она на него.

Максу стало немного стыдно, но лишь за ее испуг. Больше ему стыдиться было нечего, потому что затеял он дело правое.

— А ты туда и не пойдешь. Я предлагаю тебе посмотреть работы другой, гораздо более талантливой художницы, — широко улыбнулся он.

Тут же была и пресса. Фотографы и журналисты сновали между посетителями выставок, задавали вопросы, делали снимки… Где-то тут, по идее, должен был находиться довольно известный по местным масштабам критик, явку которого обеспечил Макс после нескольких переговоров по телефону и щедрого пожертвования в его фонд поддержки юных дарований живописи. В лицо этого критика он не знал, но не сомневался, что тот хорошо знает свое дело.

Полина переходила от картины к картине, и Макс следовал за ней, но смотрел он совсем не за картинами. Его интересовало настроение посетителей выставок и их плотность в каждом из павильонов. Через какое-то время он заметил, как все больше народу покидают павильон авангардиста и стекаются на натуралистическую живопись. Вздох облегчения не заставил себя ждать. Искусство и красота побеждала. Она манила людей на интуитивном уровне. Даже те, кто не разбирался в живописи совсем, шли смотреть на то, что больше радовало взгляд.

— Максим Станиславович! Вот вы где? А я вас высматриваю среди… всех этих людей!

К ним подбежала невысокого роста девушка, в коротеньком бежевом платьице и с повязкой на соломенного цвета кудрявых волосах. Максим поймал заинтересованный взгляд Полины и проговорил:

— Полина, познакомься, это Альвина Метлицкая. Все полотна в этом зале вышли из-под ее рук. Альвина, а это Полина — моя невеста, — не удержался он и обнял Полю за талию, привлекая к себе.

Очень хотелось поддержать ее, приласкать, особенно сейчас, когда выглядела она такой растерянной.

— Мне очень приятно познакомиться с такой талантливой художницей, — протянула руку Полина.

— А мне вдвойне приятно познакомиться с невестой такого замечательного и щедрого спонсора! — пожала Альвина руку. — Максим Станиславович, можно я вас похищу буквально на пару минут? Очень и очень нужно ваше присутствие для решения одного очень щекотливого вопроса.

— Я быстро, — шепнул Макс Полине и взглядом показал, что обязательно все ей объяснит, но немного позже.

Успокаивало, что она не выглядела ни обиженной, ни сердитой, разве что все еще пребывала в растерянности. И эта растерянность ей невероятно шла, а ему будоражила кровь. В который раз поймал себя на мысли, что хочет оказаться с ней наедине, в стенах их теперь уже общей спальни.

Проблема Альвины оказалась вовсе не проблемой, а большой удачей, которую юная художница решила разделить с Максом тоже. Ну или она побоялась сама решать вопрос о покупке сразу нескольких своих картин представителем музея современной живописи. В общем, отсутствовал Максим минут пятнадцать, а когда вернулся, не застал Полины на том месте, где оставил ее. Не нашел он ее и в зале, окинув внимательным взглядом тот весь. И нехорошие предчувствия не заставили себя ждать, сдавив сердце тисками страха.

Покидая павильон и направляясь в соседний, Макс не сомневался уже, что каким-то образом Полина встретилась с Альфонсом. Гораздо позже она сама рассказала ему, как к ней подлетел Стас, разъяренный, каким она его никогда не видела. Как он схватил ее за руку и куда-то потащил, цедя угрозы сквозь зубы… Когда кинулся на поиски любимой, ничего этого Максим не знал.

В выставочном павильоне Ковальски (надо сказать, что народу там почти не осталось, так несколько человек со скучающими лицами), по всей видимости, кто-то типа импресарио великого художника указал Максу на дверь, ведущую в подсобные помещения, за которой не так давно скрылся Ковальски «с какой-то цацой». Едва сдержавшись, чтобы не вмазать по смазливой наглой роже, Максим рванул в подсобку. Там он даже успел застать часть разговора, а вернее гневного монолога горе художника.

— Да! Я знаю, что это ты все подстроила, сука. Специально легла под мажора, чтобы мне отомстить…

— Стас, я…

— Заткнись, дрянь!

Вот на этом моменте Максим и влетел в небольшую комнату, заставленную коробками, со свободным пятачком метр на метр. На этом пятачке и замахнулся Альфонс на Полю. Только вот ничего больше сделать не успел. Макс перехватил его руку и заломил ту за спину. Лихо так заломил, что Альфонс согнулся в три погибели и завыл ну совершенно по-бабски.

— Поля, выйди, — спокойно попросил Макс, чувствуя, как от злости силы все прибывают и опасаясь, что может просто сломать руку уроду.

— Максим…

— Поля выйди! — громче повторил.

Больше спорить она не пыталась и выскочила за дверь. Ну и Макс перестал себя сдерживать и несколько раз двинул со всей дури прямо в физиономию Альфонса. Кулак болел со страшной силой, а Альфонс размазывал сопли, слезы и кровь по лицу, скуля на смятых под тяжестью его тела коробках.

— Если ты еще хоть раз приблизишься к ней, я тебя урою, понял? — тихо проговорил Макс. Ему и самому стало на миг страшно от своего голоса, а Альфонс так и вовсе принялся закатывать глаза. — Сегодня все узнают, какой ты бездарный художник. И советую тебе не заставлять меня действовать дальше!

Поля бросилась ему на шею, не успел он переступить порог подсобки.

— Больше никогда не связывайся с этим идиотом, очень тебя прошу, — принялась она тискать его в объятьях, отчего Максим сразу же забыл про боль в руке. — Он и ногтя твоего не стоит. Он ничтожество! Все! Пошли отсюда поскорее, — схватила она его за руку и потянула в зал, а потом и на выход из него.

А Максим сжимал ее хрупкую ручку и тихо радовался, что она даже не заглянула в подсобку, не проверила, все ли в порядке с Альфонсом. И что-то ему подсказывало, что больше тот к его Поле не сунется.

На следующий же день во всех газетах со светскими колонками обсуждались две крупные выставки. Мнение всех были едины, что Стас Ковальски — бездарь, который не продал и пары полотен. А картины Альвины Метлицкой скупили в приличном количестве. Хорошо, что второй день выставки был и заключительным, а иначе художнице срочно пришлось бы заполнять пустоты на стенах выставочного зала.

Ну и критик оказался на высоте и с лихвой отработал щедрое пожертвование. После той разгромной статьи, что вскоре опубликовали в одном из модных журналов, Стасу Ковальски придется заняться чем-нибудь другим, далеким от живописи. Хотя, он может устроиться на стройку маляром. Красить стены и батареи с его-то богатым опытом мазни, у него получится замечательно!

ЭПИЛОГ

— Если ты сейчас же не выйдешь, я сломаю дверь!

Максим не шутил, Поля это чувствовала. Но она никак не могла нацепить этот чертов бандаж. Что же это за конструкция такая, что в космическом корабле, поди, легче разобраться!

Решительно распахнув дверь, она уперлась руками в косяки и заявила:

— Я никуда не иду! Иди один!

— Я? Ни за что не пойду один встречать твою подругу из роддома. Через четыре месяца тебе там рожать. Еще подумают, что у меня гарем.

Поля не выдержала и рассмеялась, таким потешным сейчас выглядел возмущенный Максим.

— Поль, пошли уже, а? — взмолился он. — Кирилл вон обсигналился уже.

Вчера они отмечали день рождения отца Максима, ну и сын выпил лишнего на радостях. За руль сегодня садиться не рискнул. Ну а на роль личного водителя согласился его лучший друг — Кирилл.

— Макс, ты только не ругайся, — взяла Поля бандаж с корзины для белья и протянула ему. — Вчера купила, потому что врачи советуют начинать носить его с шести месяцев, а с двойней так и вовсе нужно раньше, чтобы поддерживать живот… Ну и у меня никак не получается его надеть! — чуть не плача закончила.