Любовь в наказание (СИ) - Волгина Надежда. Страница 15

— Это она про что? — шепнула мне на ухо Лида.

— Понятия не имею, — так же шепотом ответила я. — Может, игра какая… Да уж какие есть, — громче сказала, обращаясь уже к Клавдии. — Сходим ненадолго, для приличия.

О каком приличии говорила, ума не прилагала. Шли-то развлечься, чтобы вечер скоротать.

— Еще чего! Негоже с посиделок домой торопиться. Чтобы парню павой приглянуться, должны вы быть самыми красивыми. Но и достоинства не терять.

— Это уж по-всякому, — пробормотала я, думая о своем.

Что если на этих посиделках мне удастся совратить Антипа на зло? Было бы здорово! Двух зайцев убила бы сразу.

— Вплети это в косу, — прикоснулось к моей руке что-то нежное и теплое. Глянула вниз и заметила Машу. Она протягивала мне алую ленточку. — Это из моей шкатулки, драгоценность. Ты будешь очень красивая, — сложила она ручки и с восхищением смотрела на меня.

В этот момент мне до такой степени захотелось прижать к себе это хрупкое тельце, что еле сдержала порыв. Этого только и не хватает! Нежности мне точно ни к чему.

— Да я ж не плету косы, — постаралась улыбнуться как можно ласковее, хоть и нагнала в душу уже холоду.

— А надо бы, — нравоучительно произнесла Клавдия. Оказывается, она уже какое-то время рассматривала меня слишком придирчиво. — Лидушка вон вся беленькая, ладненькая, ничем от наших красавиц не отличается. А ты… бедовая ты краса! И грива у тебя роскошней некуда. А уж глаза… так и сыплют молниями, даже страшно порой становится.

Ну вот, приехали! Что ж мне делать со своей внешностью? Не паранджу же надевать. Кому не нравится, тот пусть не смотрит.

— Спасибо, малыш! — взяла я ленточку из рук Маши. — Вплету ее в косу и повяжу голову платком. На глаза платок повязывать не стану, — с вызовом посмотрела на мать ее.

С нашим бледным и новомодным видом Клавдии пришлось смириться. Но наставлений она дала нам столько, что я и десятой части не запомнила. Поняла только, что парням спуску давать нельзя, что беречься нужно дурного глаза женского, особенно мне. Тут я снова чуть не рассмеялась в голос. Ну пусть попробует меня хоть одна гусыня сглазить. Такой откат получит, что больше никогда не сподобится.

В назначенное время мы подходили к дому Антипа, на завалинке которого тот уже поджидал нас. Ох мамочки, держите меня! А чуб-то у нас кучерявый торчит из-под залихватски напяленной кепи. Штанишки галифанистые, в лакированные сапожки заправленные. И рубаха-то в красных маках, подпоясанная в талии. Ладно хоть не в петухах, а то точно первый парень на деревне.

— Антип, какой ты красавец! — восхищенно протянула Лида, во все глаза разглядывая нашего кавалера и брата по совместительству.

— Пустое это, — смущенно отмахнулся тот, но я-то заметила, как по сердцу ему пришлось восхищение. — Положено так.

— Интересно кем? — не сдержалась я.

— Что кем? — не понял он.

— Забудь, проехали. Нам как, под ручки тебя взять? — заговорила о другом, лишь бы сменить тему. Самой себе ни за что бы не призналась, что таким Антип и мне больше нравился, чем в повседневной одежде — грязной и мешковатой.

— Ну можно и так, — округлил он локти, за которые мы с Лидой и ухватились синхронно.

— У нас с тобой сегодня самый красивый ухажер, — пропела Лида.

— Так! Помним, что он нам брат, — оборвала ее восторги я.

— Ну да, ну да…

Настроение у подруги было явно игривое и приподнятое. Меня же что-то сильно смущало, только вот что? Вот вроде и развлекаться шла, а словно испытание проходила. Хотя, так оно и есть. Кто знает, что вечер грядущий нам готовит.

Я-то решила, что посиделки устраиваются в чьем-нибудь доме. Но Антип объяснил, что так бывает только осенью и зимой, когда на улице холодно. А сегодняшним местом посиделок оказалась лужайка у самого пологого озерного берега.

Когда мы пришли, наверное, вся деревенская молодежь уже собралась там. Вокруг огромного костра образовали круг и сидели кто на чем, кто прямо на траве, те, что поумнее, прикатили пенечки. Какой-то парень в такой же кепке, что и у Антипа, и почти с таким же, только русым, чубом, растягивал гармонь и звонко пел. Еще пара парней подыгрывали ему на балалайках и бубнах. В общем, веселье было уже в разгаре, и на нас, когда усаживались в кружок, внимание обращали только так. Кто-то молча таращился, а иные спрашивали у Антипа, с кем это он пожаловал. Он же представлял нас всем одинаково — своими сестрами, приехавшими к нему из города.

Никогда не думала, что так интересно наблюдать за другими. Сдается мне, посиделки эти — что-то типа игрищ, когда парень знакомится с понравившейся ему девушкой и какое-то время после этого они гуляют вместе. Так длится до следующих игрищ, если, конечно, отношения молодых не перерастут во что-то большее. Да уж, умели наши предки развлекаться! То слева от меня, то справа парни подходили к девушкам, втискивались в кружок рядом с ними и начинали заигрывать. Да так откровенно. То приобнять он ее пытается, то и вовсе поцеловать. А она или вяло отбивается, давая ему тем самым понять, что пришелся ей по нраву, то как даст затрещину, чтоб отвалил, значит, по добру по здорову. Ухохочешься! Вот, значит, кто такие почетницы, те девушки, что в почете у парней.

Круг из молодежи постоянно находился в движении. Девушки и парни вскакивали и пускались в пляс возле гармониста. И тогда я наблюдала самое интересное. Порой места девушек занимали парни, а когда первые возвращались, то требовали поцелуев за то, что освободят место. Да это похлеще нашей игры в бутылочку! И ведь целовали, а то и на колени к парням забирались. А те их принимались тискать, да довольно откровенно. А я-то думала, что во времена наших предков царили пуританские нравы.

Надо ли говорить, что к нам с Лидой никто не подходил, хоть и взгляды бросали чаще, чем на других девушек. Побаивались, видать, нашего «братца», который тоже, к слову, сиднем сидел и даже не смотрел ни на кого. И какие такие мысли его одолевают?

— Антип, ну я уже устала сидеть, — схватила его за руку Лида и первая вскочила на ноги. — Пойдем уже потанцуем!

Ну подруга, ну дает! Я конечно знала, что она любит танцевать, но не русские народные танцы же. Хотя, движения не сложные и повторяются, запомнить можно.

Когда Антип с Лидой присоединились к уже приличному кругу танцующих и закружил их веселый хоровод, так тоскливо мне почему-то стало, хоть вой. Да и сидеть осталась я одна, не считая нескольких воркующих и целующихся пар. В общем, почувствовала я себя лишней на том празднике жизни и молодости, решила прогуляться вдоль берега, полюбоваться, как блестит озерная гладь в свете луны.

Чем дальше я удалялась от посиделок, тем тише становилась музыка, ее сменяли естественные звуки — плеск воды, стрекот сверчков. И под этот аккомпанемент плескалась в моей душе сентиментальная грусть. Хотела бы я точно так же просто относиться к жизни, как это делает Лида. Вот ведь оказалась в прошлом, из которого еще не знает выберется ли, а все нипочем. Хочет веселиться — делает это, а уж если Лиде захочется поплакать, так и это провернет со смаком. Она во все вкладывала душу. Не то что некоторые, чью душу даже мать родная называла потемками.

Я так глубоко задумалась, что и не заметила, как свернула от озера и немного углубилась в лес. Ну и почти сразу же неприятности, о которых так настойчиво предупреждала интуиция, нашли меня.

— Опаньки, други! Вы только гляньте, какая краля к нам забрела на огонек, — раздалось слева от меня. Пьяному голосу сопутствовало ржание нескольких сразу пастей. — Иди сюда, краса! Погрейся возле нашего огонька.

Вокруг небольшого костерка сидели пять парней и распивали, по всей видимости, что-то очень крепкое. Морды у всех раскраснелись, а глаза пьяно блестели. Самая опасная стадия опьянения, когда начинают терять над собой контроль.

— Спасибо, я уже возвращаюсь, — пробормотала я и поспешила назад.

— Федь! — поступил короткий приказ и почти сразу же меня схватили за руку пониже локтя потными пальцами.