Дело о красной чуме (ЛП) - Сэйнткроу Лилит. Страница 13

Физикер Дарлингтон был веселым полным мужчиной в длинном черном халате своей профессии, напоминая о времени, когда лечили только священники. Он хотя бы не был в маске с клювом, что была обычной в те дни, чтобы защищать от вредных испарений. У него были красные щеки и такой же нос, Клэр уловил железный привкус настойки опия в запахе мужчины.

«Наверное, для нервов. Потому он и улыбается».

— Припухлости меня тревожат. Они причиняют боль, и он почти без сознания.

— Эмма… — стонал Щит. — Прима…

— Я здесь, — сказала она с другой стороны кровати тихо, но властно. — Тихо, Щит. Я здесь.

Он присмирел, провалился в лихорадку. Кровать с зеленым стеганым покрывалом была узкой, Щит явно любил узоры растений. Его комната была маленькой, но уютной, и Клэр решил, что размер комнаты Эли устраивал. Близость могла напоминать комфорт детства.

Дарлингтон проверил пульс пациента, Клэр оценил, как мужчина прикоснулся к нему. Его большие пальцы были удивительно нежными, и он использовал китайский метод, сравнил биение сердца в разных точках. Он приподнял веко Эли, как делал и Клэр, и чуть не отпрянул от слоя крови на глазном яблоке.

— Необычно, — он посмотрел на Эмму, глаза его были налиты кровью, но ясные. — Уверены, что тут не замешана магия?

Мисс Бэннон не сводила взгляда с Эли, чьи лицо искажала боль.

— Я не ощущаю ни капли магии в его болезни. Если бы она была, я бы ее прогнала.

— Хм, что ж, это не чахотка и не холера… Это миазмы или сыпь, — он надавил на припухлость, и тел Щита дернулось. — Лед собьет лихорадку. Настой опия поможет ему притихнуть. Я проверю, что за субстанция в этих волдырях.

Тихая суета, медную кадку принесли в комнату, сзади шли слуги с ведрами горячей воды. Кадку установили, мисс Бэннон подала сигнал. Гилберн и темноволосый Маркус принялись раздевать Щита, стараясь не задевать больные места, пальцы мисс Бэннон трепетали. Магия гудела низким контральто из ее горла, пока ее голос не стал словами.

— Теперь он так биться не будет.

— Я бы… — Дарлингтон посмотрел на волшебницу. — Оставьте его нижнее белье!

Гул пропал, сменившись неприятным треском живой магии.

— Вряд ли он сейчас может устыдиться, — но мисс Бэннон кивнула, и ведра, чары на которых не давали пролить воду по пути, вылили с шепотом в кадку. Она наполнялась быстро, ноги бегали по коридору, дом снова дрожал. Ее правая ладошка начертила символ в воздухе, он вспыхнул голубым холодом, она произнесла короткое слово, которое Клэр не смог запомнить.

Медная кадка опасно затрещала, лед перьями покрыл ее края. Гораций и Маркус подняли бессознательное тело, тонкие нити магии трещали и вспыхивали.

— Тише, — шептала мисс Бэннон. — Нужно поправить… так.

— Невероятно, — выдохнул Клэр. — Так и лед не нужен.

— Так сделал бы любой хороший маг, — мисс Бэннон смотрела на кадку, в воздухе слышался звон, как от задетого мокрого края бокала. — Проверьте, физикер, подходит ли… да? Хорошо. Опускайте его туда.

Плеск и вой, перепад температуры встретил разгоряченную кожу. Клэр скривился бы, но следил за происходящим с большим интересом. Физикер занялся блестящими инструментами на подносе, выбрал несколько, похожих на приборы пыток, и отложил их в сторону.

— То, что выйдет из волдыря, даст нам подсказку. Необычайная болезнь, — Дарлингтон дважды цокнул языком, проверяя остроту скальпеля. — Необычайная.

— Должны быть средства, — мисс Бэннон шипела, пока удерживала чары охлаждения. — Вы будете сохранять жизнь моего Щита, пока я ищу их.

Клэр не смог сказать ей, что уже сильно сомневался, переживет ли Щит ночь. Потом он подумал бы, что плохо поступал с ней и юным ливерпульцом…

…но в тот миг он ощущал нетерпение, ожидая, пока тело вытащат из ледяной ванны, чтобы он мог собрать больше данных.

Глава десятая

Холодная вера

Великая Коллегия, главное сердце магического общества Лондиния — и острова — словно стояла на пустом воздухе. Магия, что удерживала ее и окутывала белокаменные здания, была видна Взгляду, но обычным глазам казалось, что Коллегия и земли вокруг нее… парят. Она медленно и величаво двигалась над парком Регента, сияя в сумерках. Прилив прошел, золотой поток эфирной силы пронесся по Темзе, наполнив всех магов, ведьм и волшебников свежим зарядом для службы или потакания эгоистичным нуждам.

Эмма обычно почти радовалась визитам в Коллегию. Но этой ночью она мысленно ругалась, двигаясь по белой тропе так энергично, что Микал запыхался.

— Прима, — он снова попытался привлечь ее внимание. — Эмма. Послушай…

— Молчать, — резче, чем стоило, еще и едва дыша. — Я спешу, как видишь.

— Волшебник. Наполовину индус, да? И ты так думаешь обо мне. Я скажу…

— Нет, — она застыла, юбки дернулись вперед. Она обернулась отчасти и посмотрела на него. Прядь выбилась и упала на ее лицо. Это раздражало почти так же сильно, как его попытки заговорить. — Я не хочу знать Микал.

«Куда еще понятнее?».

— Особенно, если эти знания заставят меня поступить… определенным образом. Посмотри, где мы. У тебя не все дома?

Он смотрел на нее, желтые глаза сияли в полумраке. Она разглядывала его, этот Щит, что пришел к ней самым худшим образом.

— Я часто задавалась вопросом, — продолжила она сдержанным тоном, — зачем ты убил Майлза Кроуфорда.

Еще кое-что странное: она так спокойно произносила имя, лишая его силы. Но воспоминания поднимались — беспомощность, пока другой волшебник собирался вырвать эфирный талант с корнями. Это могло довести до безумия. Воля главного волшебника плохо мирилась с оковами, эта плохая решимость делала главным, а еще давала способность разделять сосредоточенность на несколько Главных работ.

Снова ощущать эти оковы, слышать ее отчаянные крики, звуки, что издавал Кроуфорд, пока его горло давили, пока вода капала, и волшебная сила гудела свою песню… этого хватило бы, чтобы поежиться, и Эмма с трудом это подавила.

Здесь, между белым Домом исцеления и низкой каменной стеной, что окружала сад трав, Микал долго смотрел на нее. А потом его язык облизнул нижнюю губу.

— Вы так долго ждали, чтобы спросить. Я думал, вы знали.

«Это неудобно».

— Отвечай, Щит.

— Он ранил вас, — тихие и резкие слова, словно его ударили в живот. — Этого мало?

«Это не причина, хоть мне бы и хотелось», — она убрала прядь за ухо, пригладила волосы привычными движениями. Ей не нравилось быть растрепанной.

— Ты явно видел, что темные намеки Рудьярда заставили меня замешкаться.

Кивок.

— Тем не менее.

— То, что я не хочу знать, все равно делает меня осторожной, Микал. Я отпускала тебя со службы? Нет. Это должно показывать, что я еще доверяю твоим способностям.

«Это не ложь, — напомнила она себе. — Он способный».

— А теперь идем, и без глупостей.

Она не думала, что это его успокоит, но, похоже, сработало. Он пошел за ней, она завернула за угол. Дом исцеления расцвел перед ней, плавные линии были приятными даже сквозь реки золотых символов, что трепетали от ее присутствия.

Дисциплина Эммы была не Белой, которая считалась любимой ветвью Исцеления. Ее чувствительные глаза слезились, их жалило, и внутри будет только хуже.

«Ничего. Эли нужна помощь», — она пошла вперед, спину покалывало, а не согревало присутствие Щита. Если Рудьярд хотел отвлечь и насторожить Эмму, у него получилось.

Опаснее было то, что Рудьярд бросит ядовитое тихое слово среди ее врагов… и Микала. Их было много. Подозрения, что Микал мог быть из рода, который нельзя обучать быть Щитом, были опасными, ведь за такое — поскольку он уже был обучен, хотя Эмма не понимала тогда, как бы это допустили, ведь проводилось много тестов, — сразу убивали по закону.

Даже право главного волшебника на Щит и вещи могло быть… подавлено… перед законом. Эмма думала об этом и всякий раз приходила к одному выводу.