Стрелы сквозь Арчера (ЛП) - Саммерс Нэш. Страница 19

— Мастерскую, — просто сказал он.

— Правда?

— Да, правда.

Практически ежедневно, Мэллори проводил какое-то время в своей мастерской. Он превратил в мастерскую отдельный второй гараж возле дома. Однажды он сказал, что там чувствует себя в состоянии покоя, как нигде.

— Идём, — сказал он, кивая головой в сторону задней двери.

Мы надели свои ботинки и куртки — Мэллори помог мне и с тем, и с другим — и вышли на холодный дневной воздух.

Даже в это время года, когда начинало рано темнеть, мельчайшему лучику солнечного света всё равно удавалось сделать весь мир ярким. Дело было в снеге, как сказал мне Мэллори. Когда снега так много, солнце отражается от него и делает всё слишком ярким.

К счастью, на снегу была протоптанная дорожка, которая вела через заднюю веранду, вниз по ступенькам и к мастерской возле дома.

Он открыл дверь, пропустил меня внутрь и закрыл дверь за нами. Когда он включил свет, меня шокировало количество вещей, которыми было усыпано пространство от пола до потолка. Повсюду были часы, столы всех размеров, стулья, лампы и скульптуры, всё из дерева. У дальней от двери стены стоял большой стол с кусками дерева рядом и множеством инструментов, которые я не узнавал. В углу стояла торцовочная пила в защитном чехле.

Мэллори обошёл меня и подошёл к углу, где включил обогреватель. Тот пришёл к жизни, наполняя комнату тихим гудением.

— Вау, — произнёс я.

Он рассмеялся.

— Да уж. Здесь беспорядок.

Я подошёл к столу, который поставил к стене, перевернув на бок. Он был не закончен. Не хватало двух ножек, но узор в виде волны в текстуре дерева был таким привлекательным, что я потянулся и провёл кончиками пальцев по гладкому дереву.

— Здесь я провожу большинство ночей, — сказал Мэллори.

— Они удивительные, — я изучал плавные детали больших старинных часов у стены. Спирали по краям, гладкая резьба в цветочном стиле на полочке.

— Спасибо.

— Я нанял бы вас, чтобы вы мне что-нибудь сделали, если бы думал, что смогу вместить что-то в свою комнату размером с консервную банку в колледже.

— Ты не должен меня нанимать. Я сделаю тебе всё, что ты захочешь, Арчер.

Не поворачиваясь к нему, я закрыл глаза и тяжело сглотнул.

Иногда слова не значили ничего. В других случаях они значили слишком уж много.

Позади меня Мэллори хохотнул. Я повернулся посмотреть и увидел, что он держит рамку с фотографией.

— Дэнни, — сказал он в качестве объяснения.

Я подошёл к нему, опустил взгляд на фотографию, а затем начал посмеиваться. Это был снимок Дэнни, на котором ему было всего лет шесть, он был в костюме мыши и подбрасывал в воздух Хэллоуинскую конфету.

Мэллори поставил фотографию обратно на столик, который был усыпан стопками бумаги, счетами, карандашами и папками. Рядом стояла ещё одна фотография. Не думая, я взял рамку и поднёс ближе к лицу, чтобы рассмотреть.

Это был снимок женщины, наверное, около двадцати лет на то время, в джинсах и огромном свитере, которая стояла на фоне озера и красивых зелёных гор. Её волосы были чуть светлее, чем у Дэнни, но их улыбки были идентичными. Дэнни был просто копией её.

— София? — спросил я.

— Да.

— Она красивая.

Он вздохнул.

— Да. Была.

— Мне жаль.

Его улыбка была нежной.

— Не надо.

Я прошёл дальше, чтобы посмотреть на следующий предмет мебели вдоль стены, на простой, но идеально вырезанный стул для обеденного стола, с милыми лёгкими деталями на ручках.

— Я немного поработаю, — сказал Мэллори.

— Вы не против, если я останусь?

— А ты хочешь?

— Да, — ответил я, оглядываясь вокруг. На обеих сторонах мастерской были два больших окна, которые впускали природный солнечный свет. — Мне здесь нравится.

— Ну, тогда можешь оставаться. Я сегодня не буду пользоваться электропилой, так что не заставлю тебя надевать очки.

Я пожал плечами.

— Я всё равно был бы не против. Я привык носить защитные очки.

— На полигоне?

— Ага.

Без лишних слов, Мэллори сел на стул за своим верстаком. Следующие тридцать минут я тихо поднимал вещи, которые были достаточно маленькими, и рассматривал их, либо наклонялся, чтобы посмотреть на мелкие детали мебели.

Я не преувеличивал, когда говорил, что Мэллори создаёт удивительные вещи. Красивые, замысловатые детали, которые выглядели такими идеальными и одновременно несовершенными. Всё было уникальным, даже предметы, которые шли наборами, как два похожих стула, которые были достаточно разными, чтобы стать более особенными.

В конце концов, убедившись, что рассмотрел каждый предмет в мастерской дважды, я спросил:

— Вы не против, если я немного посижу на этом стуле?

Мэллори посмотрел на меня через плечо, с усмешкой на лице.

— Посидеть? На стуле? Ты сумасшедший?

Я показал ему средний палец, и он подмигнул мне, а затем продолжил свою работу. Так что я сел на один из законченных стульев и откинулся на его спинку. Мэллори включил одну из настольных ламп. Я наблюдал за спокойным, сосредоточенным выражением на его красивом лице, как он прищуривался и горбился чуть больше, когда работал над какими-то мелкими деталями того, что вырезал, и как продолжал водить пальцами по поверхности дерева, нащупывая несовершенства.

Я наблюдал за ним до поздней ночи, моё внимание на Мэллори было единственным, что не давало мне уснуть.

Так, ночь за ночью, я начал сидеть в мастерской Мэллори. Я наблюдал за его работой, часто в тишине, иногда с разговорами.

Однажды вечером Мэллори сказал:

— Я иду в магазин купить пару вещей. Тебе что-нибудь нужно?

Я стоял в коридоре, глядя на него. В одной руке он держал свои ключи от грузовика. Другая рука была сжата в кулак.

— Нет. Спасибо.

Он слабо улыбнулся, развернулся и ушёл.

Я знал, что Мэллори поедет на могилу Софии. Он делал это как по часам, практически каждые два дня, иногда три. Перед уходом на его лице всегда было одно и то же выражение. Но я не мог винить его за скорбь. Я сам через это проходил.

В тот момент, как за ним закрылась входная дверь, огромный дом тут же затих. Половые доски отказывались скрипеть под моими ногами, ветер позднего вечера не свистел за стёклами окон. Даже природный запах только что отреставрированного паркета был не таким, как обычно.

Без Мэллори дом был унылым.

Или, может быть, это не дом был унылым без Мэллори.

Вместо того, чтобы сосредотачиваться на этой мысли, я взял с вешалки в коридоре свою куртку и набросил её на плечи, не застёгивая. С ботинками в руках, я пошёл к задней двери, обулся и открыл дверь.

Вечер ещё был ранний, но небо начинало темнеть. Северные зимние ночи, как сказал мне Мэллори. Солнце садилось рано, и ночи длились вечность.

Подняв плечи, опустив голову к воротнику, я шёл по свежему снегу в мастерскую Мэллори. Он никогда её не запирал. Он говорил, что тот, кто окажется достаточно смелым, чтобы пробраться через бескрайнюю пустыню к его дому, а затем обойдёт кучи снега, заслуживает нажиться на его мебели.

Я закрыл за собой дверь и включил свет. Этот сладкий запах опилок сразу же вызвал у меня ощущение… чего-то. Мастерская всё ещё была немного нагрета с тех пор, как Мэллори работал чуть раньше, а я дремал в доме. Когда я включил обогреватель в углу, что-то поймало мой взгляд.

В углу, где обычно стоял стул для столовой, теперь был один из больших стульев из дома — стул, который я считал своим стулом для чтения. Что, очевидно, было сумасшествием, потому что абсолютно ничего в этом доме не принадлежало мне, кроме моей одежды.

Но вот он, стоял в углу, все опилки из-под него были выметены, а на сидении был сложен вязаный белый плед.

Я закрыл рот рукой, зажмурился и попытался — отчаянно попытался — вспомнить контроль, который чувствовал с охотничьим ружьём в руках. Гладкое ощущение курка под кончиком пальца. Весь оружия в моих руках. Мой взгляд, сосредоточенный на прицеле.

Но в этом воспоминании не было уверенности. Было только здесь и сейчас, и этот стул, который я считал своим, в этом пространстве, где Мэллори находил покой.