Мудрец. Сталкер. Разведчик - Успенский Михаил Глебович. Страница 69
– На взаимовыгодной основе, – сказал Киндер.
– О! – сказал Матадор. – Блестящая формулировка, даром что факультет физвоспитания…
– Я сам за себя могу заплатить, – сказал вдруг Дэн Майский. – Большой заплатит…
– Помолчи, – скривился Матадор. – Живой пока – ну и живи…
– Ага, – сказал Горох. – Понимаю. Значит, это всё Большой и организовал. Ну, голова! Но всё равно от вас-то уж я такого не ожидал! Ветераны! Бродячая совесть! Традиции!
– Яки ж могуть быть традиции у Зони у таки смутны часы! – сказал Мыло и сплюнул.
Дэн Майский счёл за благо молчать и ждать, что эти негодяи предпримут дальше. А он-то ещё считал себя знатоком людской натуры, инженером человеческих душ… Иудушка Матадор совершенно спокоен, иудушка Мыло, как обычно, хихикает в кулак, а иудушка Киндер… Где же иудушка Киндер?
– Он прав, – сказал Матадор. – Конечно, мы с ним крестники Белого. Но не век же платить по этим счетам! Я не собираюсь под забором подыхать, а хочу тихо скончаться на вилле под Марбельей. Мыло грезит о ридной полтавской хатыночке на четыреста этак квадратов. Киндеру тоже надоело служить на побегушках у Большого, ему в российской сборной по стрельбе самое место. Топтыгину нужно матушку лечить, верно, Топтыгин?
– Ну, – буркнул Топтыгин, словно булыжник упал на бетон. – Вас слушать, дак с души подымат. Всякий выпучиватся, выжуравливатся… Сколько будем в прохлад-то сидеть? До потух зари? Я уж от безделья в пень пришёл…
– Видишь, Горох, какой молодой кадр! – гордо сказал Матадор. – Говорит как при царе Алексее Михайловиче! Век бы слушал, жаль, я не филолог. А Уроду нашему нужна пластическая операция, и тогда он выскажет этому миру всё, что о нём думает. Боюсь, это будут не самые приличные слова…
Горох склонился над неподвижным телом и приподнял голову:
– А зачем вы его изувечили-то?
– Верно, зачем, Топтыгин? – сказал Матадор. – Это излишняя жестокость.
– Дак я говорил ему: не уроси, на гнев напятишься, чибышок отрежу! Раз говорил. Два говорил. А он уросит и уросит!
– Чибышок – это нос? – в ужасе спросил бандит Горох.
– Не, – добродушно сказал Топтыгин и расплылся в детской улыбке. – Не весь нос, а самый чибышок… Лучше бы чайку-да заварить!
Тут только Майский заметил, что к сбруе Топтыгина сбоку приторочен старинный медный чайник. Вдруг дитя тайги добавило что-то уж совсем непонятное:
– А палемка-то у меня бриткая!
– Ну вы, отцы, даёте, – сказал Горох. – Мало того что продали благодетеля своего, так ещё поиздевались! Большой не похвалит…
– Сколько я тебе толковал – Большой тут ни при чём, – сказал Матадор и посмотрел на часы. – Может, и нет уже сейчас никакого Большого… Так что будем рассчитываться или будем болты болтать?
– Сперва стволы положите, – сказал Горох. – А то дадите очередь по винтам нам вслед. На всякий случай. Чтобы не было стыдно перед Белым…
– Деньги вперёд, – сказал Матадор. – Говорили же коммунисты на великих стройках: «Время – вперёд!» А время это те же деньги, как говорят капиталисты. Так на так и выходит. Кстати, пока ты чибышок рассматривал, а остолопы твои нас бдительно пасли, Киндер уже вашему пилоту ножичек к горлу приставил. Поворотись-ка, сынку!
Сынку поворотился и увидел, что всё именно так и есть. Охранники Гороха недоумённо и смущённо глядели друг на друга.
– Как это? – просипел Горох. – Как он…
– За то и ценим, – сказал Матадор. – Так что положить стволы придётся вам. А без пилота вам крышка. Вам и без Белого крышка, но мы отдадим обоих, потому что устраивать здесь перестрелку бесполезно. Взаимоуничтожение гарантировано.
– А вдруг… – начал Горох.
– А сие уже зависит от нашей доброй воли, – сказал Матадор. – Придётся поверить, вариантов нет…
– Скоро вы там? – крикнул Киндер. – Замучился я этого парня душить и чемоданчик держать…
– Ты и до чемоданчика добрался? – сказал Матадор. – Ну-ка, Мыло, прими у него кейс да проверь – мина там чи гроши…
– Як що – то Мыло, – проворчал злокачественный сталкер. – А як що, то куркуль полтавський…
– Ладно-ладно, – сказал Матадор.
И Мыло уверенно прошёл к вертолёту, и принял от Киндера чемоданчик, и раскрыл его, и…
– Гроши! – весело воскликнул он.
– Суки и твари, – сказал Дэн Майский. – Шакалы позорные. Все. Одна слава напрасная про Зону идёт, что там настоящие мужики. Всю жизнь вам разбавленное пиво пить, перекрашенных официанток трахать и футбол третьего дивизиона низшей лиги смотреть. Тоже мне, доктор наук, коллега! Всех продал, подожди – и тебя скоро кто-то продаст. Перегрызёте вы глотки друг дружке из-за этого кейса, а бабки фальшивые окажутся…
– Так и будет, – неожиданно поддержал его бандит Горох. – Все понятия нарушили! Вот что значит жиды! Это всё Матадор придумал. Белого, спасителя своего, и то сдал…
– Эй! – крикнул Киндер. – Я начинаю!
Горох жалеюще поглядел на Майского, пожал плечами – дескать, извини, парень, не мы тут командуем, а то бы я тебя обязательно выручил – и положил свой автомат на бетон. Телохранители его поступили так же.
– Так, задрали штанины, показали щиколотки, – приказал Матадор. – Отстегнули пукалки… Урод, проконтролируй… Молодцы… Теперь очень медленно идите к машине… Киндер, там пулемёта нет?
– Нет, – сказал Киндер. – Там вообще всё поснимали, он же двухместный… Как бы среди них лишних не оказалось!
– Встретимся ещё, – сказал Горох. – Эй, как тебя – Урод? В штаны-то не лезь, ничего там у меня не заначено, мы к друзьям летели… А Зоне вашей мы кранты скоро приделаем!
– Подбирайте товар, – сказал Матадор. – Живой он, живой, мы честно играем, артерию потрогай… Сотрясение мозга у него есть наверняка, а так здоровый. Интересно, кому это Белый на Материке понадобился?
– Кому надо, мне не докладывают, – проворчал Горох и, демонстративно подняв руки, направился к вертолёту.
Двое подручных подхватили тело в белом комбезе и легко потащили туда же.
А вот устраивались они в вертолётике долго, кряхтя и переругиваясь по причине тесноты.
– Здоровый кабан попался, – пожаловался Киндер. – Я-то думал, все пилоты миниатюрные, вроде меня… Пусть бы Топтыгин его держал, ему легко…
– Топтыгин бы его сразу задавил, по неосторожности, – сказал Матадор. – А я никогда не лишаю людей последней надежды…
– Победители, мать вашу в пять, – сказал Майский. – Банка с пауками. Вы что, вправду меня собрались арабам сдать?
– Ещё один урок Зоны, – сказал Матадор. – Не болтай лишнего с ближним своим…
– А я-то вас за людей… – начал журналист, но голос его потонул в шуме винтов.
– Всё ж таки краше бы було йому дистанционку мою за пазуху сунуть, – сказал Мыло. – А то вспорхнули, блин, як вольны пташиночки! И усё. А де Горох? А никогиньки нема…
– Сталкерское слово – кремень, – важно сказал Киндер.
– Вы, надеюсь, журналиста не покалечили? – спросил тот, кого называли Уродом.
Он уже опустил платок, и оказалось, что никто ему полморды не откусывал. Нормальное лицо, каких тысячи. – Это хорошо, что нет. А ещё мне весьма любопытно было бы узнать, кто на Материке моей особой так интересуется, что готов пожертвовать кучу бандитов. Кстати, вы гостя-то развяжите, что ему мучиться, мы и так в аду…
– Это мы с дорогой душой, – сказал Мыло и ужасной своей финкой, перекованной из танкового плунжера, разрезал путы Майского – сперва на ногах (ловко увернувшись от немедленного пинка), потом на руках…
– Знакомься, Белый, – сказал Матадор. – Это журналист Печкин, пришёл написать заметку про нашего мальчика… Про нашего мальчика, с которым ничего не случится…
…Так и прилипла с той поры к Майскому кликуха – Печкин.
Марк Давидович Штерн по прозвищу Матадор, 52 года
…Вот ты, Печкин, спрашиваешь, кто такие крестники. Отвечаю: крестники – это те, кого спас Белый. Нечто вроде ордена. И число их растёт, потому что это Зона, и всё время приходится кого-то спасать…
О том, как Белый появился в Зоне, я тебе как-нибудь потом расскажу. А вот как он меня-то вытащил – это целый роман.