Правила магии - Хоффман Элис. Страница 12

– Похоже, ты вызываешь зависимость, и тебе надо бы поскорее научиться, как справляться с этой проблемой. Как я понимаю, ты уже знаешь свою судьбу. Или боишься узнать?

– Я не боюсь, – храбро ответил Винсент, хотя на самом деле ему было страшно.

Изабель сняла черную ткань, закрывавшую предмет, что стоял рядом с мешками с землей и луковицами растений, которые надо высаживать осенью. Предмет оказался трехстворчатым зеркалом со стеклами, густо закрашенными черной краской. В тетином доме не было зеркал, и, увидев свое отражение в черных панелях, Винсент понял почему. В их семье люди видели не только свое теперешнее отражение, но и отражения из грядущего. В то прохладное утро в тетиной теплице Винсент увидел в зеркале свое будущее. Там был крутой поворот судьбы, о чем он догадывался и раньше. Но разглядев все так ясно, Винсент сделался белым как мел.

Тетя Изабель предложила ему воды, но он покачал головой, продолжая смотреть в глубину черного зеркала, где клубились нечеткие образы: маленькая девочка на зеленой траве, человек на склоне холма, какой-то парк с каменными дорожками, который он не узнал. Но среди этих образов выделялся один: его сумрачный брат-близнец, сотканный из теней двойник, которого Винсент видел всю жизнь, когда смотрел на себя в зеркала или стекла витрин. Еще одно «я» внутри его «я», которого он так старательно избегал. Но теперь выбора не было – только смотреть. Глядя на себя в тетино зеркало, Винсент понял, кто он такой. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

Изабель изготовила для него амулет. Она шила так быстро, что иголка буквально летала в пальцах. Винсенту надо было дождаться ночи и при свете убывающей луны оставить амулет на крыльце дома миссис Растлер, потом начертить круг на земле и стоять в этом круге, пока он не поймет, что уже можно выйти.

– Как я узнаю, что уже можно? – спросил Винсент.

Изабель рассмеялась.

– Узнаешь.

Винсент поцеловал тетю и сказал ей спасибо.

Он весь день прятался в теплице и не отвечал сестрам, когда те его звали. Наконец время пришло. По дороге к дому соседки он понял, что магические приемы, которым он выучился самостоятельно, были детскими глупостями. Все дело в его крови. В той же самой крови, что текла в жилах Марии Оуэнс. Однажды по пути на озеро он сильно поранился о куст ежевики, и капельки его крови прожгли ткань на рубашке. Ему не надо учиться магии. Она у него в крови.

Он сделал все, что велела тетя Изабель. Оставил амулет в плетеном кресле на крыльце миссис Растлер, встал в круг, начерченный на земле, и стоял, пока не почувствовал, что ее влечение к нему испарилось. Воздух вокруг него трещал электричеством, а потом вдруг успокоился. Застрекотали сверчки. Поднялся ветер, который уляжется только на следующий день. Миссис Растлер у себя в спальне крепко заснула и не видела снов, а проснувшись наутро, не хотела уже ничего, кроме чашечки кофе и свежей булочки. Ее сын вернулся домой из летнего лагеря. Муж вернулся из очередной командировки.

Когда Винсент в следующий раз встретился с миссис Растлер – дело было в тетиной кухне, соседка пришла за бутылочкой уксуса, сделанного по старинному рецепту Оуэнсов с использованием черной патоки и дождевой воды, – его пробрал озноб. Этот уксус хорошо помогает при импотенции, и миссис Растлер явно брала его для супруга. Когда ее рассеянный взгляд скользнул по Винсенту, он понял, что она его не узнала. Все было так, как будто она его видела в первый раз. Как будто они никогда не встречались раньше и она не учила его многочисленным постельным премудростям.

Теперь все свое время Винсент посвящал тому, чтобы раскрыть в себе естественные способности. Гуляя с сестрами у пруда в парке, он решил проучить двух особенно злющих лебедей. Он смерлил их пристальным взглядом, пока они не поднялись над водой. Потом на секунду зависли в воздухе и грохнулись обратно в воду. На мгновение их оглушило, а затем они взмыли в воздух и полетели на дальнюю сторону пруда, кудахча, как курицы.

– Теперь будут знать, – сказал Винсент.

– Лебеди умеют летать, – возразила Френни. – Это не магия.

Но все-таки давешние утверждения Эйприл и нынешняя реакция лебедей заставили Френни задуматься. Она принялась методично исследовать способности сестры и брата.

Когда она затевала свои эксперименты, Винсент только качал головой.

– Это напрасная трата времени. В нас есть магия, Френни. Уже давно пора это признать.

И все-таки Френни хотелось более убедительных доказательств. Она сажала брата в гостиной, а сестру – на чердаке, так, чтобы они никак не могли общаться друг с другом, и выдавала им карточки со словами. И Винсент, и Джет всегда правильно называли, какие слова есть на карточках у другого. Никто не ошибся ни разу. То же самое было и с числами.

– Может быть, это не магия, а телепатия, – говорила Френни. – Мне нужны дополнительные подтверждения.

Винсент смеялся над ней.

– Френни, когда ты уже успокоишься?

Втайне Френни испытывала и свои собственные способности. Заинтересовавшись левитацией, она раскладывала на столе маленькие вещички, закрывала глаза и мысленно приказывала предметам сдвигаться. Ничего не добившись командами, она перешла на вежливые просьбы и уже очень скоро научилась одной силой мысли поднимать в воздух портновскую ленту. Она тренировалась ежедневно, но уже было ясно, что ей никогда не сравниться с Винсентом. Ему даже не приходилось стараться, у него все получалось само собой. Как только он заходил в комнату, книги сами падали с полок. Безо всяких усилий, словно птицы, взлетающие на ветки деревьев, шелестели страницы, книги обрушивались на пол. У тебя сильный дар, думала Френни, глядя на брата, развалившегося на диване в гостиной. Только теперь она поняла, как он похож на Марию Оуэнс. Возможно, его дар к волшебству столь же силен, если не больше.

Винсент рассмеялся, словно прочел ее мысли.

– Да, но, скорее всего, я растрачу его впустую, – сказал он. – И не обманывай себя, Френни. У тебя тоже есть дар.

Случилось так, что Френни проснулась однажды ночью, не понимая, что ее разбудило. Словно кто-то проник ей в душу и вытянул из мира снов в явь. Кажется, кто-то назвал ее по имени, но кто и как – непонятно. Лето было в самом разгаре, в жарком ночном воздухе перекликались цикады. Идеальная ночь, чтобы спать и видеть прекрасные сны, но Френни не могла не ответить на зов. Прямо так, в ночной рубашке, она спустилась вниз и вышла в сад через заднюю дверь, рядом с которой росли глицинии с такими искривленными ветками, что соседские дети шептались, будто эти деревья сделаны из стариковских костей.

В саду было темно, Френни аккуратно продвигалась вперед, стараясь не угодить ногой в кроличью нору. Прищурившись, Френни заметила, что она не одна во дворе. Тетя Изабель готовила щелок из воды и древесной золы, что-то тихо бормоча себе под нос. Теперь, когда глаза Френни привыкли к темноте, она разглядела кучку сушеной лаванды, корзину со специями и ведро, в котором плескалась жидкая полночь, – на самом деле лакричное масло.

– Лучшее мыло получается в мартовское новолуние. Но раз уж ты здесь, сварим его сегодня. Мыло должен варить кто-то из членов семьи. Вот я тебя и позвала. Если бы ты не подходила для этого дела, ты бы меня не услышала и не проснулась. Но ты проснулась, стало быть, это твоя работа.

Зов Изабель прервал весьма любопытный сон, снившийся Френни. В том сне она сидела на скамейке в Центральном парке, и черная птица ела зерна с ее ладони. Это была ворона, и она сказала Френни, как ее зовут, но, проснувшись, она забыла. Она читала, что многие думали, будто Мария Оуэнс могла превращаться в ворону, чтобы колдовать. Этот вывод основывался на словах фермера, подстрелившего ворону на своем кукурузном поле. На следующий день Мария ходила с забинтованной рукой.

– Почему именно я? – Френни вышла из дома босиком, а земля была влажной. – Почему не Джет?