Чума из космоса - Гаррисон Гарри. Страница 35

– Ад холоден, как говаривал Данте, – пробурчал Бэк, нервно барабаня пальцами по кобуре. – Это же сущие дьяволы – ни души, ни чувств! Ничего, скоро этот корабль полетит туда во второй раз… Набитый водородными бомбами!

– Вы не правы, Кливер, – сказал Сэм. – Они – это другая форма жизни, с другими мыслями и другими чувствами – если с чувствами! Да, они не спрашивали людей, хотят ли те быть разъятыми на куски, но ведь и мы не спрашиваем об этом лабораторных крыс!

– Что за чушь! Мы не могли бы спросить об этом крыс, даже если б захотели!

– Возможно, и юпитериане не могут задать людям такой вопрос. Или не хотят. Кто знает – не рассекают ли они и друг друга без всякого разрешения…

– Так думали и некоторые на «Перикле», – кивнул Ясумура. – Уик, первый офицер, всегда рассуждал как бесстрастный датчанин, но у него было неукротимое воображение, какое и должно быть у физика-теоретика… В этих записях есть изложенная им теория, по которой юпитерианские особи являются не индивидами в строгом смысле слова, а частичками единого разума… Если это действительно так, то их ни в малейшей степени не должен тревожить факт гибели одной такой частички, и саму эту частичку подобная перспектива не беспокоит ничуть! Допустим, что это единственно известный им способ существования. Разве усомнятся они в том, что и мы такие же? И расчленяй нас на здоровье!

– Это лишь теория, – сказал Бэк.

– Но она многое объясняет! Либо каждый юпитерианин гениален, либо существует единый разум, достаточно мощный, чтобы управлять всем. Они – или он – осваивали английский так быстро, как им только успевали его преподавать. Они – или он – никогда не сталкивались с техническими проблемами, но смогли схватить все это на лету, в несколько дней, и устроили себе на корабле уютное гнездышко, а также научились этим кораблем управлять…

– Неужели люди не оказали им никакого сопротивления?

– О каком сопротивлении вы говорите… – Ясумура включил запись и стал искать нужное ему место. – До того как юпитериане обосновались на корабле, что-то, наверное, еще можно было сделать, хотя трудно сказать, что именно. Вспомните, ведь они не могли даже взлететь, не взорвав себя!.. Вот она, последняя запись, сделанная Рендом…

«…Двадцать четвертое мая, согласно бортовым часам, хотя мы уже не следим за временем… Мне не следовало говорить „мы“ – совсем недавно захвачен Андерсон, а он был последним – не считая меня, конечно… Эти усики проходят сквозь любой металл, они повсюду, и никуда от них не скрыться. Одно касание – и ты парализован, а потом… Я видел, что они сделали с Андерсоном. Сейчас он внизу, на уровне С, в одном из резервуаров, и, кроме него, там еще двое… Всех их сначала сделали больными, потом вылечили, хотя после этого они уже не выглядели так, как прежде… Ну, а потом они умерли… Я никогда не видел ничего подобного. Должно быть, эти болезни конструируются из обнаруженных в наших организмах микробов или еще как-то…»

Что-то зашумело, затем послышался звон разбитого стекла, и когда Ренд начал говорить снова, в голосе его прибавилось хрипотцы…

«…Если мой голос звучит так, как голос напившегося человека, то… так ему и положено звучать…. Потому что трудновато выдерживать, знаете ли, и с каждым разом все… Но я разбил бутылку, потому что не должен быть пьяным!.. Чтобы сделать то, что я должен… Послушайте, кем бы вы ни были, я надеюсь, что вы никогда этого не услышите… Наверное, я смогу пробраться в машинное отделение и сделать то, что задумал… А задумал я следующее… Вывести из строя аварийную систему и поиграть с реактором… Это будет уже обыкновенным самоубийством – так как остальные мертвы или почти мертвы… Эти твари такие пронырливые… Они изучат нас, нашу технику, и… да мало ли какие у них планы… Но я хочу остановить их. Я – Ренд, второй офицер „Перикла“, заканчиваю запись двадцать четвертого мая…» – Дальше был только фоновый шум…

– Он оказался прав… – вздохнул Бэк. – Они привезли свою адскую болезнь и попытались всех нас истребить.

– Нет, – сказал Сэм. – Все это более походит на лабораторный эксперимент, чем на попытку уничтожить нас… То, что они смогли создать болезнь, соответствующую земным условиям, поражающую животных, которых им никогда не приходилось видеть, непрерывно мутирующую, свидетельствует о постижении ими всех биохимических тайн… Не думаю, что кто-то из нас сможет объяснить, каким образом вирус из корабля был пущен через Лонг-Айленд по прямой линии… Если бы они захотели этого, чума уже давно распространилась бы по всему миру и уничтожила бы нас в один день. Но они этого не захотели.

– Тогда чего ж они пытались добиться, когда… – начал было генерал, но его перебил Ясумура:

– Вы только посмотрите, как пляшут стрелки блока питания!

Загудел телефон, и по экрану расплылся человек в форме.

– Что вы там передаете? – спросил он. – На наших частотах помехи!

– Это не мы, а сосед снизу. На что похожи сигналы?

– Минуточку, сейчас услышите… И посмотрите, пожалуйста, у себя, нельзя ли прекратить это безобразие! Передача идет в широком диапазоне и перекрывает все, что можно!

Голос умолк, и через минуту они услышали пронзительный полувизг-полустон, который раздражал слух не меньше, чем царапанье вилки о тарелку.

Ясумура поспешил убавить громкость.

– Что за чертовщина?! – передернув плечами, возмутился Бэк.

– Юпитерианская, – вежливо объяснил Сэм. – Стэнли, этот сигнал может дойти до Юпитера?

– Почему бы и нет? Если они располагают хорошими приемниками, то сигнал, прошедший слой Хевисайда, вполне благополучно будет уловлен… Но вы, кажется, имеете в виду…

– Ничего, абсолютно ничего. Просто интересуюсь… Смотрите, все стрелки опять на нуле! Что это значит?

Ясумура быстро проверил приборы.

– Энергия не поступает вообще! Интересно, что там задумал наш друг?

– Спускаемся, – коротко бросил Сэм и стремительно вышел.

Первым, на что они обратили внимание, едва открылись двери лифта, был едкий запах аммиака. Это заставило их перейти на бег.

На полу, рядом со стенкой резервуара, была лужа. И стенка сама тоже была влажной.

– Резервуар нагревается… – пробормотал Ясумура.

– И атмосфера из него уже вышла, насколько я понимаю. – Сэм смотрел на потемневший экран.

– Значит, эта штука мертва? – растерянно спросил Бэк. – Она покончила самоубийством? Но почему?!

– Вряд ли это можно назвать самоубийством… Ведь у юпитерианина, вероятно, никогда не было ни намерения, ни желания вернуться домой. Он прибыл сюда, чтобы выполнить работу – провести эксперимент. Наш мир был его лабораторией, а мы – подопытными животными. Эксперимент завершился, он доложил…

– Радиосигналы!

– А доложив – умер или отсоединился – называйте, как хотите… Функция выполнена! Он бесчувствен, как клетка эпителия, которая защищает нас, а потом умирает и отпадает.

– Одно утешительно. – Генерал Бэк с удовольствием пнул скопление кабелей. – Ему пришлось доложить о провале своей миссии.

– Вы так думаете? Но может быть, мы имели дело и с социальным экспериментом? Ведь они заранее знали, каким образом болезнь будет воздействовать на наши тела, и поэтому могли заинтересоваться, скажем, нашими социальными структурами или нашей наукой… Тем, как станем бороться с болезнью и что сделаем, обнаружив ее источник… В конце концов, они не предприняли ни малейшей попытки скрыть тот факт, что болезнь принесена ими, и заранее приготовили капсулу. Как только юпитерианин понял, что вся его коммуникационная система рушится, он тут же эту капсулу передал нам.

Послышался звук шагов, и в дверях возник Эдди Перкинс.

– Я пытался вызвать вас по телефону, но не смог пробиться, – задыхаясь выпалил он.

– В чем дело, Эдди?

– Болезнь Ренда… лекарство… Мы можем воспроизвести содержимое капсулы… Все! Мы победили!

Глава 16

Ветер бросил в оконное стекло горсть снежных хлопьев, которые, быстро растаяв, превратились в тонкие струйки воды.