Мейсвилльский менестрель (ЛП) - Ларднер Ринг. Страница 2
— И ты хочешь сказать мне, что так вот запросто взял и написал это? — усмехнулся Робертс.
— Да, честное слово, за полчаса.
— Знаешь, — сказал Робертс, — дай его мне.
— А зачем?
— Я его для тебя напечатаю.
— Где?
— В нью–йоркском «Стандарте». Там есть у меня друг, Джордж Бэлч. Он поставит его в свою колонку. Бэлч ничего тебе не заплатит, но если стих появится с твоей подписью, он сможет привлечь внимание людей, которые готовы заплатить за поэзию. Тогда у тебя будет неплохой приработок.
— А сколько за это платят?
— Знаешь, большие журналы дают иногда по доллару за строчку.
— Я даже не считал, сколько там строчек.
Робертс подсчитал.
— Восемнадцать, — сказал он. — Я знаю старикана Таунсэнда и могу поспорить, что он тебе и в неделю столько не платит.
— А у меня это за каких‑нибудь полчаса получилось, — удивился Стефен.
— Так ты позволишь мне послать его Бэлчу?
— Не знаю, посмотрю, есть ли еще копия.
— Должна быть у твоей жены.
— Должна, наверно.
В этом‑то он ничуть не сомневался.
— Так что пошлю по почте прямо сегодня вечером, вместе с запиской. А если напечатает, я пришлю тебе газету.
— Знаешь, у меня есть один стих еще длиннее, — сказал Стефен.
— Ну, давай и его.
— Нет, пока придержу, раз твой друг не платит…
— А ты прав. Нечего задарма разбрасываться. Подожди, пока этот напечатают и к тебе обратится редактор какого‑то журнала. Я в этом и не сомневаюсь. Тогда сможешь отдать ему, что у тебя уже написано и писать еще, пока не нагребешь столько, что сам выкупишь у старого скупердяя всю эту Мейсвилльскую газовую компанию.
— Не нужна мне никакая газовая компания, да из этой тоже хотел бы убраться. Я бы писать хотел.
— Вот и займись!
— Надо ведь на жизнь зарабатывать.
— На жизнь! Смотри, если ты можешь написать на восемнадцать долларов за полчаса, значит за час — на тридцать шесть долларов, а в день… Сколько ты здесь торчишь?
— Десять часов.
— Триста шестьдесят долларов в день! Если это не называть жизнью, так я лучше стану предлагать маникюрные наборы для аквариумных рыбок.
— Нет, так быстро я не могу. Нужно дождаться вдохновения, — сказал Стефен.
— Доллар за строчку кого хочешь вдохновит. Ну, а на те часы, когда сам не сможешь, нанял бы кого‑нибудь, чтобы делал это за тебя.
— Так — нечестно, и разницу сразу заметят. Ведь очень трудно подладиться под чей‑то стиль. Я раз попробовал писать как Эдвард Гест, но тех, кто читал его стихи, всё равно ведь не проведешь.
— Никто не может писать, как Гест. И тебе это совсем не нужно, потому что у тебя свой стиль и, может быть, получше, чем у Геста. А если уж говорить о Гесте, так, думаешь, он с голоду помирает? Да он, если хочешь знать, самому Форду может милостыню подать.
Стефен чуть с ума не сошел, так ему хотелось сразу же рассказать обо всём Стелле, но он боялся, что Бэлчу стих может не так понравиться, как Робертсу. Тот может решить, что не стоит его печатать, и тогда Стелла огорчится.
Он подождет, пока стих на самом деле напечатают, а тогда уже покажет ей.
Долго ждать не пришлось. Не прошло и недели, как он получил с почтой из Нью–Йорка экземпляр «Стандарта», и в колонке Джорджа Бэлча стоял его стих, подписанный его собственным именем. Внизу было еще две строчки: «Стелле — менестрель из Мейсвилля попотчевал этим лакомством свою супругу в день ее рождения».
Впервые за всю службу в газовой конторе Стефен ушел с работы на пять минут раньше и чуть не бегом пустился домой. Жена его пришла в такой восторг, какого он от нее и ждал.
— Только почему это он назвал тебя менестрелем? — спросила она. — Странно как‑то…
Стефен рассказал ей и всё остальное: как Робертс предположил, что этот стих привлечет внимание редакторов журналов и появится спрос на его стихи по доллару за строчку. А еще признался, что у него есть и другие стихи, и он готов послать их, как только попросят.
Он принес пару из них домой из конторы и прочел вслух, дожидаясь похвал:
Стелла пришла в восторг от обоих стихов, но сделала одно очень практичное замечание.
— Знаешь, дорогой, а ведь ты сам себя надуваешь, — сказала она. — Вот в том стихе о железной дороге, как ты его записал, шестнадцать строчек, значит, ты получишь шестнадцать долларов, если они действительно платят по доллару за строчку. Но если разделить строчки иначе, то выйдет вдвое больше.
— Как это?
Она взяла карандаш, листок бумаги и показала ему:
Локванскую дорогу
С великими трудами
Вели из Джерси–Сити
Лесами и полями.
— Вот видишь, — продолжила она, — ты мог бы разделить строчки надвое, и тогда получил бы не шестнадцать долларов, а тридцать два.
Но Стефен, смотревший одним глазом на прибыли, а другим — на искусство, не мог произвольно увеличить число строк в «Лакванской дороге» до тридцати шести, а в «Газовом деле» Ђ с шестнадцати до тридцати двух.
Еще через три дня на имя Стефена пришел специальный пакет. В нем говорилось:
Уважаемый Г–н Гейл!
Второго сентября в «Стандарте» было опубликовано стихотворение «Стелле» за Вашей подписью. Оно произвело на меня больше впечатление, и если у Вас уже есть, либо если Вы собираетесь написать столь же превосходные стихи, я буду рад приобрести у Вас право на их публикацию из расчета по одному доллару за строчку.