Гость Дракулы и другие истории о вампирах - Полидори Джон Уильям. Страница 19

А Поэт без устали шагал все дальше и дальше, не останавливаясь.

Когда наконец рассвело, солнце осветило печальную картину. По каменистой дороге шагал бедный, одинокий Поэт, все дальше и дальше, не замечая ни холода, ни голода, ни боли. Его босые ноги оставляли на каменистой дороге кровавые следы, а со всех сторон вокруг него, не обгоняя и не отставая, по вершинам горных кряжей крались дикие звери, считающие человека своей добычей и не смеющие тронуть того, кто шел в Замок Короля.

В воздухе кружились зловещие птицы, которые обычно следят за умирающими и заблудившимися людьми, – стервятники с голыми шеями, внимательными глазами и голодными клювами. Их огромные крылья лениво хлопали в безжизненном воздухе, пока они летели вслед за странником. Стервятники терпеливы, и они ждут, когда добыча упадет.

Из провалов в жерлах черных гор быстро и бесшумно появлялись притаившиеся там змеи. Выполз питон, свиваясь в колоссальные кольца и показывая нелепую маленькую плоскую голову. Выполз удав со всей родней, которая с силой хватает добычу и душит ее в своих смертоносных объятиях. Выползли кобры и все те змеи, яд которых убивает жертву. И еще выползли и притаились в ожидании самые опасные змеи – те, что завораживают жертву странным, магическим взглядом и медленной грацией приближения; и мелкие гады, принимающие окраску травы, листьев, сухих веток или заросшего пруда, где они обитают, чтобы неожиданно напасть на ни о чем не подозревающую жертву; и крупные проворные змеи, что свисают со скал или ветвей, крепко обвиваясь вокруг опоры и с быстротой молнии нанося удар сверху вниз, точно хлыст.

Все эти смертоносные животные устремлялись к отважному путнику, чтобы напасть на него, но когда узнавали, что человек этот идет к ужасному Замку Короля, и видели, как бесстрашно он движется вперед, то не решались атаковать. Смертоносные питон и удав застывали на месте, свернувшись в огромные петли, и бездействовали, словно окаменев на время. Кобры втягивали обратно ядовитые зубы. Мягкие, глубокие, серьезные глаза завораживающей змеи затуманивала меланхолия, так как она чувствовала, что здесь ее умение зачаровывать не принесет ей победу. Свисающие с ветвей или скал змеи останавливались на середине броска и повисали в воздухе, напоминая слабо натянутые веревки.

Многие следовали за странником до самой пустыни в надежде, что им подвернется возможность его уничтожить, но и в ней его поджидало не меньше опасностей. По мере того как он уходил все дальше, каменистая дорога становилась темнее и забирала все круче. Поднимался зловещий, леденящий туман. А потом на пути Поэта в этой лишенной дорог глуши стали появляться странные и ужасные вещи.

Мандрагоры – наполовину растения, наполовину люди – оглушали путника отчаянными, пронзительными воплями, но, лишенные возможности причинить ему зло, лишь тщетно тянули к нему свои призрачные руки. Гигантские шипы вырастали из тропы, пронзая многострадальные ступни Поэта и разрывая его плоть; но отважный безумец, даже ощущая боль, не обращал на нее внимания. На протяжении этого долгого ужасного путешествия в голове его была лишь одна мысль, кроме страстного желания найти свою любимую. Он думал о том, что дети человеческие могли бы много узнать из этого путешествия к Замку Короля, которое начинается так чудесно, среди душистых садов и в прохладной тени раскидистых деревьев. В сердце своем Поэт говорил со множеством людей, и ныне с его губ лились слова, похожие на музыку, – песнь о Золотых Вратах, которые Ангелы называют Истиной:

Вот так преодолевал все преграды бедный, убитый горем Поэт с босыми, разбитыми в кровь ногами. Он упорно шел все вперед и вперед, к Замку Короля, на поиски своей любимой, и с каждым шагом хищные твари, которых он оставлял за спиной, словно бы исчезали. Шакалы и подобные им трусливые звери уползали прочь. Львы и тигры, медведи и волки и все прочие отважные и жестокие хищники сперва приглушенно рычали, а потом и громко ревели, задирая головы и топорща усы, а их большие белые клыки злобно щелкали от бессильной ярости. Они еще некоторое время следовали за человеком, но вскоре один за другим стали замедлять шаг и отставать, пока бедный Поэт не пошел дальше в полном одиночестве.

Кружащиеся в воздухе стервятники громко кричали, замирая на месте, а потом тоже прекращали преследование.

Дольше всех продержались змеи. Извиваясь и неприметно скользя вперед, они упорно преследовали странника, находя радость и надежду в кровавых следах, которые он оставлял за собой на скользких камнях. И все же наступил такой момент, когда ужасы тех мест, по которым шел Поэт, – мрачные ущелья, из которых дует ядовитый ветер, наполняющий отчаянием даже логова хищных зверей, бесплодные пустоши и опустевшие долины – остановили даже змей, заставив их повернуть назад, полных горького разочарования.

Затем начались места, где оставалось все меньше растений. Даже сорные травы росли более чахлыми и слабыми. Еще дальше их сменили бесплодные, голые скалы, где самые ядовитые травы, которые принимали призрачные очертания под влиянием мрака и ужаса, теряли способность причинять вред, который длится дольше жизни самого растения, и даже смертоносный анчар не мог пустить корни в зараженную землю. А еще дальше, у самого входа в Долину Тени, даже твердые предметы теряли свою плотность и таяли, превращаясь во влажный, холодный туман, носящийся над землей.

Погруженный в печаль Поэт уже не чувствовал твердой почвы под кровоточащими ступнями. Он шагал по теням и среди теней, все вперед и вперед, через Долину Тени, стремясь к своей любимой в Замок Короля.

Долина Тени казалась бесконечной, окруженная бурлящим туманом, сквозь который не мог проникнуть ничей взор и увидеть высочайшие горы, между которыми лежала Долина. И все-таки они были там: гора Отчаяние с одной стороны и гора Страх – с другой.

До сих пор бедный, сбитый с толку разум Поэта не обращал внимания на опасности, страхи и страдания вокруг, разве что они учили его чему-то. Но теперь, хотя его со всех сторон окутывали испарения Долины Тени, странник невольно вспомнил о встретившихся на пути ужасах. Его окружали чудовищные фантомы, бесшумно встающие в тумане и опять исчезающие раньше, чем он мог полностью осознать их жуткий смысл.

Потом в его душе зародилась пугающая мысль…

Возможно ли, что его любимая совершила путешествие сюда? Неужели ей пришлось вынести страдания, выпавшие на долю его самого? Было ли необходимо, чтобы ее пугали все эти кошмары?

Подумав о своей любимой, вытерпевшей такие страдания и ужасы, Поэт издал горестный вопль, прозвеневший в тишине, вспоров туман Долины и эхом отразившись в пещерах гор Отчаяние и Страх.

Этот дикий крик, вырвавшийся из самого сосредоточения страдающей души, пронесся над Долиной и звучал, пока населявшие ее тени людей на мгновение не пробудились от смертного сна. Смутными тенями носились они по Долине Тени, то тая, то вновь возвращаясь к жизни, пока вся Долина еще раз не оказалась населенной призраками.

О, каким страданием наполнилась в тот час душа несчастного печального Поэта!

Но когда прошел первый приступ боли, странник понял, что мертвых не терзают кошмары того путешествия, которое он совершил, и все ужасы перехода к Замку Короля существуют только для живых. При этой мысли на него снизошел такой покой, что даже там, в мрачной Долине Тени, он услышал тихую музыку, что прозвучала в пустынном мраке, подобно Музыке Сфер.

Потом бедный Поэт вспомнил слова друзей о том, что его любимая прошла через Долину Тени, познала Музыку Сфер и ныне пребывает в Замке Короля. «Раз я сейчас нахожусь в Долине Тени и слышу Музыку Сфер, значит, вскоре я должен увидеть и Замок Короля» – решил он и двинулся вперед, окрыленный надеждой.