Рожденный в сражениях (СИ) - Хорев Сергей. Страница 35

  Роммель прошелся по комнате, в нарушение правил закурил у открытой форточки.

  -Михаил прав. Тем более, что Альбрехт не вечен. Перед моим отъездом в Россию, ходили упорные слухи, что на его место будет назначен Фрич. А это - совсем другой человек. Вообще я считаю, что здравая идея рано или поздно пробьет себе дорогу.

  -Хотелось бы, чтобы не было поздно.

  -Гейнц, да вы сегодня прямо-таки записной пессимист.

  -Я не пессимист, я - реалист. Вы не хуже меня знаете, как тяжело наладить взаимодействие даже на уровне стрелковой дивизии. А казалось бы чего проще! За плечами сотни лет армейского опыта. Здесь же всему придется учиться заново. Нарабатывать штат, структуру, взаимодействие, связь, обеспечение - а на это нужно время. ВРЕМЯ! Кто его нам даст?! Как только мы создадим первую танковую дивизию, и про это узнают в Британии или Франции то они тут же начнут подготовку к вторжению.

  -И все-таки вы пессимист. Во-первых, сразу не начнут. Им сейчас не до вторжения. Экономический кризис! Падение производства, инфляция и все такое прочее. Только СССР и Германия, не попали в этот финансово-экономический шторм. Во-вторых, вы сами говорите, сколько проблем надо решить, что бы создать боеспособное подразделение. Кто начинает первым, то выигрывает время. Садимся и выигрываем это время.

  Слащев

   Через 25 минут, после неспешной прогулки по помолодевшим улицам Москвы, Слащев подошел к КПП наркомата. Там, после предъявления командировочного предписания, его попросили подождать в общей приемной, а дежурный отправил одного из красноармейцев доложить коменданту. После короткого ожидания посыльный сопроводил Слащева в приемную первого заместителя наркома. Когда порученец открыл дверь в кабинет, Слащев вытянулся, от порога отрубил положенные пять шагов и вскинул руку к козырьку:

   - Товарищ первый заместитель...

   - И тебе не болеть, Слащев. Присаживайся, одну минуту.

   Котовский быстро дописал что-то на листе бумаги, лежащем перед ним. Пробежал глазами, расписался и вызвал порученца.

   - Немедленно отправить и доложить о вручении.

   Когда порученец, козырнув, вышел, Котовский повернулся к Слащеву.

   - Ну, что, брат воскресший. Пришла пора для экзамена. Средств в твою богадельню вбухано не мало, пора показать на что способен. Знаю, знаю, что без дела не сидел. Все твои художества знаю - все жалобы на тебя изучал. Комендант ленинградского гарнизона грозился лично тебя шлёпнуть. Говорит, ты всю его клиентуру увёл, муштровать и в ум вводить некого. Московский меньше. Зачем Москву не любишь? Короче. В августе планируются большие маневры в Белорусском округе. Совместные. Совместные, как понимаешь, с нашими немецкими друзьями. Немцы - вояки очень серьезные. Не чета малахольным французам. Тем более, полякам. Так что учения будут очень серьезные. Легко и красиво не будет. Это присказка, а сказка заключается в том, что запланировано и участие твоих архаровцев. Как, пока сказать не могу, но готовься по полному профилю. У немцев тоже есть что-то аналогичное твоему подразделению. Не совсем то, но готовься и к противодействию. Не получится у тебя как у лисы в курятнике - пока к курам пролезешь, придется от охотников бегать.

   - Товарищ Котовский. Хотя бы в общих чертах. Задачи будут поставлены с началом учений или ставится в процессе?

   - Для тебя есть разница?

   - Дело в том, что нам многого не хватает. И у немцев мы, именно мы, попросить не можем. Когда через Вашего помощника купили в Липецке провод телефонный - еле-еле отговорились. Дело не в том, что я...мы им не доверяем. Ни в коем случае нельзя раскрывать все карты. Мы, безусловно, союзники и, случись такое, воевать будем вместе. Потребуется, мой отряд станет решать задачи в интересах немецкого командования. Но это должен быть НАШ отряд. Додумаются немцы сами до аналогичной структуры - поможем, чем сможем. Опытом поделимся, научим. Но первенство должно остаться за нами.

   - Та-а-к. Доверяй, но проверяй. Я правильно понимаю? Можешь не отвечать. Считаешь, в своих мы можем быть уверены, а кто доверия не внушает, того... А на немцев мы так влиять не можем. У них свои тараканы в голове и кто чем дышит, мы точно сказать не можем. Можем только из опыта личного общения понять, кто доверия достоин. А кто нет, не можем. Ну что же, разумная предосторожность. А то у нас появились горячие головы, готовые без раздумий делиться с союзниками. Как считаешь?

   - Я считаю, товарищ Котовский, что можно и нужно совместно решать стратегические задачи. Организационные. Технические. Но решения и находки, которые могут в сложный момент изменить ход военной кампании, должны оставаться тайной.

   Заместитель наркома смотрел на молодого командира и не мог понять, откуда у молодого человека, пусть и испытавшего на себе ужас братоубийственной войны и "удовольствие" эмиграции, такое понимание государственной политики. Слащев, в свою очередь, смотревший на Котовского, думал: "Эх, Григорий Иванович. Я мог бы рассказать тебе, как из-за прекраснодушия и излишней доверчивости оказываются слитыми государственные секреты. И твоя страна вместо грозы для ублюдков превращается в тряпку, о которую вытирают ноги все, кому не лень. Как излишняя доверчивость позволяет проникать в государственные секреты разной мрази, торгующей потом этими секретами за крашеную бумагу с физиономиями президентов-масонов. Как прекраснодушие не позволяет за красивыми словами разглядеть звериную харю скота, продавшего самое святое, что может быть у человека - Родину. Как... Не поверишь ты, товарищ Котовский. Потому, что сейчас подобных уродов ты просто ставишь к стенке - и весь разговор. Но потом наступит время, и тебя назовут палачом, а конченых тобой предателей, шпионов и просто продажных тварей - невинными жертвами. Нет, теперь, не наступит. Надеюсь и верю. Иначе, зачем мы здесь"?

  Новиков

  Прошла неделя, и Новикову вновь хотелось удивленно открывать рот, хлопать себя по ляжкам и самозабвенно-глупо вопить: "Не может быть"! Новая реальность преподнесла новый сюрприз.

  В распоряжение Казанской школы прибыли два новых советских танка модели Т-19. Два серийных танка! А ведь в "его время", стараниями Тухачевского и Бокиса этот многообещающий проект закрыли и вместо него начали производство английского "Викерса" под индексом Т-26.

  Конструкторы постарались учесть весь передовой опыт танкостроения ведущих держав мира. Танк поражал необычной формой. Большие углы наклона брони. Необычно большая башня, с сорока пяти миллиметровым скорострельным орудием и спаренным с ним пулеметом. Мощный, ста двадцати сильный, двигатель. Большинство курсантов и преподавателей с восхищением рассматривали танк, знакомились с его ТТХ. Но "эксперты" отнеслись к новой машине намного более критично. Настораживала чрезмерная сложность конструкции, малый запас хода, позаимствованная от "Викерса" подвеска. Гудериана особенно раздражала маленькая скорость и отсутствие радиостанции. Роммель, вытирая вспотевший от усилий лоб, отметил большую нагрузку на рычаги управления. Новикова больше всего не устраивал ограниченный обзор с командирского места. Сказывалась выработавшаяся привычка анализировать возможности боевых машин применительно к условиям возможных боевых действий. Посовещавшись, решили внести замечания по машине в свой инициативный проект.

  Итогом совместного творчества явился весьма объемистый документ, с которым, теперь, возникла проблема отправки адресату. Советским курсантам выход в город был запрещен, наверное, по обычному российскому головотяпству, а немцы не хотели брать на себя ответственность и рисковать с выносом с территории особого объекта секретной, по своему содержанию, документации. И все же удалось "уломать" Гудериана и однажды, в обычный пасмурный денек, полковник, напустивший на себя самый надменный и неприступный вид, в сопровождении курсанта Новикова, покинул территорию Школы. Новиков, в качестве добровольного помощника, тащил на руках объемистый сверток. В этом свертке помимо народного творчества "экспертов" находилась и работа Новикова. Каких трудов стоило ему незаметно подложить эту тетрадь - разговор отдельный. Но удалось. Дело сделано, в кармане похрустывает квитанция о приеме ценного письма, теперь остается только ждать и надеяться, посылка не затеряется и дойдет до адресата - народного комиссара по военным и морским делам СССР Михаила Васильевича Фрунзе.