Панихида по усопшим (ЛП) - Декстер Колин. Страница 9

Другой свидетель, мисс Рут Роулинсон, проживающая по адресу Мэннинг-террас, 14, Саммертаун, рассказала, что, когда она услышала звуки, доносящиеся из ризницы во время пения последнего гимна, она повернулась и увидела кричавшего мистера Джозефса, который сорвал штору, закрывавшую вход в ризницу.

Главный инспектор Белл, из городской полиции Оксфорда, сообщил коронеру, что он пока не может сообщить что-либо о подробностях данного преступления, но, что дознание будет продолжаться. Коронер выразил свое глубочайшее сочувствие миссис Бренде Джозефс, жене покойного.

Панихида состоится в церкви Сент-Фрайдесвайд в четверг в 2 часа 30 минут после обеда.

Повествование было сухим, но достаточно интересным, не так ли? Что морфий делал в желудке бедолаги? Кто-то, должно быть, очень хотел убрать его с дороги, и кому-то это сошло с рук, и он по-прежнему ходит – ходит, скорее всего, по улицам Оксфорда, – свободным человеком. Или, возможно, свободной женщиной, напомнил он себе, посмотрев через проход.

Морс огляделся с возросшим интересом. Оказывается, он сидел в нескольких ярдах от места преступления. И тогда он попытался представить себе все это: звуки органа, несколько верующих стоят, опустив головы к своим молитвенникам, – одна минута, однако! Где расположен орган? Он поднялся по широким ступеням к алтарю. Да. Он был там, с левой стороны, позади двух рядов клироса для певчих, с синей занавеской, натянутой перед ним, чтобы скрывать органиста. Еще было зеркало, которое можно регулировать вручную, снизу до самого верха, так, чтобы, несмотря на то, что он был скрыт от взглядов всех остальных, сам органист мог держать под наблюдением и викария, и певчих – и прихожан также, если захочет. А если повернуть круглое зеркало немного…

Морс уселся за занавеской на место органиста и выглянул из-за нее. Он мог видеть клирос позади себя и основную часть алтаря. Мм… Затем он, как нервный ученик на экзамене по вождению, собравшийся тронуться с места, начал регулировать зеркало, быстро обнаружив, что оно движется легко и бесшумно: вверх и вниз, вправо и влево, – туда, куда он хотел. Вначале вправо и немного вниз, – и он обнаружил, что смотрит прямо на затейливо вытканные золотом узоры на передней части зеленой алтарной ткани; затем налево и вниз, – и он смог увидеть голову и плечи уборщицы, руки которой усердно взбивали мыльную пену; затем еще дальше влево и немного вверх, почти до упора зеркала – и… Морс внезапно остановился, острое ощущение в тоже мгновенье кольнуло его виски. Итак, теперь совершенно ясно: он мог четко видеть передние шторы ризницы, мог даже видеть складку, которая – возможно только немного? – скрывала фигуру человека, отчаянно кричавшего под звуки органа, мужчину с ножом, глубоко застрявшим в спине, мужчину, который был жив всего за несколько мгновений до этого… А что, если органист – Моррис, не так ли? – действительно смотрел на шторы ризницы в те роковые, фатальные секунды? Что, если он видел что-то? Что-то вроде…

Стук ведра вернул его воздушные замки на землю. Что за причина могла быть у Морриса для поворота зеркала под таким невероятным углом, во время исполнения последнего гимна? Забудь это! Он повернулся на гладкой скамейке и посмотрел на синюю штору. Уборщица, судя по всему, уже собирала вещи, а он еще не прочитал остальные статьи. Но прежде чем он вернулся к ним, его ум снова расправил крылья и его мысли полетели легко, как чайки над обрывом. Да, синяя занавеска у органа. Он сам был человеком чуть выше среднего роста, но даже кто-то на три или четыре дюйма выше него, был бы довольно хорошо скрыт за этой занавеской. Затылок будет немного виден, но больше ничего; а если Моррис был человеком невысоким, то был бы скрыт почти полностью. Насколько в действительности певчие и прихожане были увлечены молитвами? Что если органиста… возможно, Морриса не было у органа вообще!

Он спустился по алтарным ступеням.

– Не возражаете, если я возьму на время эти статьи? Я, конечно, обещаю вернуть их вам обратно.

Она пожала плечами. Казалось, случившееся мало ее заботило.

– Боюсь, я не знаю, вашего имени, – начал Морс, но тут невысокий мужчина средних лет вошел в церковь и направился к ним.

– Доброе утро, мисс Роулинсон.

Мисс Роулинсон! Одна из свидетелей на следствии. Ну-ну! И человек, который только что пришел, несомненно, был Моррисом, другим свидетелем, ибо он уже сел у органа, где нажал несколько переключателей, после чего за скрытым властным жужжанием последовала серия грубых басовитых вздохов, будто сквозь прибор ломанулся ветер.

– Как я уже сказал, я могу принести их, – сказал Морс, – или отправить по почте. Мэннинг-роуд, 14, кажется?

– Мэннинг-террас.

– О да, – Морс улыбнулся ей добродушно. – Боюсь, память не та, что была. Говорят, мы теряем около 30 000 клеток головного мозга в день, после того, как нам стукнет тридцать.

– Как хорошо, когда у вас их много, чтобы было с чего начинать, инспектор.

В ее пристальном взгляде, возможно, был слабый намек на насмешку, но беспечная веселость Морса не вызвала у нее никакой ответной реакции.

– Я просто должен перекинуться парой слов с Полом Моррисом перед…

– Это не Пол Моррис.

– Простите?

– Это мистер Шарп. Он был заместителем органиста, когда Моррис работал здесь.

– А мистера Морриса больше здесь нет? – медленно сказал Морс.

Она покачала головой.

– Вы знаете, куда он уехал?

Опять ему показалось, что в ее глазах мелькнули некоторые сомнения.

– Н… нет, я не знаю. Он, вероятно, покинул город. Он оставил работу в прошлом октябре.

– Конечно, он должен был…

– Он оставил также и свою работу в школе и, ну, он просто уехал.

– Но он должен был…

Она взяла ведро, готовясь уйти:

– Никто не знает, куда он уехал.

Но Морс почувствовал, что она лжет.

– Это ваша обязанность, сказать мне, знаете ли, если у вас есть какие-либо идеи вообще. Куда он мог отправиться?

Теперь он говорил со спокойной властностью, и румянец покрыл щеки женщины.

– Это… ничего особенного на самом деле. Только то, что он… он уехал в то же время, как и кое-кто другой. Это все.

– Наверное, будет совсем нетрудно сложить два и два вместе?

Она кивнула:

– Да. Видите ли, он покинул Оксфорд на той же неделе, что и миссис Джозефс.

Глава восьмая

Морс вышел из церкви и пошел перекусить.

– Один кофе, пожалуйста, – сказал он девушке, праздно развалившейся у кассы.

– Если вы спуститесь вниз, то одна из официанток вас обслужит.

– Ох…

Это дело его не касалось, это чужое дело.

Он сидел и смотрел рассеянно в большое окно, на котором сейчас появились крапинки дождя, и наблюдал за людьми, бредущими вдоль Корнмаркет. Сразу напротив него была видна ограда церкви Сент-Фрайдесвайд, с заостренными, окрашенными в черный цвет перилами, на которые неуверенно опирался бородатый, с влажными волосами бродяга, бутылка с каким-то напитком свободно висела в его левой руке.

– Делайте заказ, пожалуйста, – это была та же самая девица.

– Вы только что его слышали, – огрызнулся Морс.

– Простите, сэр…

– Забудь об этом, милочка.

Он встал и перешел через улицу.

– Как дела, брат?

Бродяга настороженно глянул на Морса сквозь нелепые солнцезащитные очки – неожиданный интерес к его личности был, видимо, довольно необычным явлением.

– Вы не подкинете мне на стаканчик чая, дядя?

Морс вложил пару десятипенсовиков в удивительно чистую руку.

– Ты обычно здесь стоишь?

– Не-а. Обычно за Брейзнос-колледжем. Какое это имеет значение?

– Много хороших людей приходит в церковь, как ты думаешь?

– Временами приходят.

– Ты знаешь здешнего священника?

– Не-а. Сказал, чтоб я сматывался, вполне возможно, что этот. Хотя, знал другого. Реальный джентльмен он был, дяденька. То пускал к себе на ночлег, а то давал реально сытно поесть.