Золушка. Жизнь после бала - Герцик Татьяна Ивановна. Страница 8

Подняв бокал, Марья Ивановна с удовлетворением шепнула мне:

– Вот как надо прерывать бесконечные начальственные речи! Олег Геннадьевич добровольно так быстро ни за что бы не кончил. Он же только-только на своего любимого конька сел, докладывать начал о наших успехах, достигнутых благодаря его чуткому руководству, а тут каких-то десять минут, и амба! Кто первым-то закричал, заметила?

Я посмотрела на столик автоматизаторов.

– Лешик. Похоже, он уже подшофе.

– Понятно, – Марья Ивановна захихикала. – Ну, теперь будет весело.

– Почему?

– А вот нужно на корпоративные вечеринки-то ходить, тогда и знать все будешь. Лешик и в трезвом-то состоянии забавен до чертиков, а уж в подпитии ему равных нет. Лучше любого циркового клоуна. Повеселимся.

Я поверила Марье Ивановне на слово. Она на всех наших корпоративах бывает, ей виднее. Это я на таком мероприятии впервые, не знаю ничего.

После шампанского пришла очередь салатиков и закуски. Не спрашивая у меня разрешения, Макс быстренько накидал мне в тарелку всего понемногу, что было выставлено на нашем столе, и переключился на Лизоньку. Меня это несколько позабавило. Умно, умно. Это чтобы в процессе обольщения не отвлекаться на посторонние предметы.

А он Лизу целенаправленно и как-то даже профессионально обольщал. Глядел в глаза, медленно подносил к губам ручку, целовал ладонь. От этого действа даже у меня по жилам какая-то дрожь пробегала, а представляю, что испытывала Лиза. Неужели устоит? Для этого по твердости железобетонной надо быть, не меньше.

За столом автоматизаторов что-то выкрикнул Лешик, я машинально глянула туда. И поразилась! Илья смотрел на Лизу таким взглядом… Я даже не знаю, как его назвать… Страстным? Неистовым? Гневным? В общем, так смотрел, что мне аж дышать трудно стало. Вот блин! Похоже, он тоже в Лизу влюблен.

Но это он зря. Вряд ли Лиза когда-нибудь поймет, что он классный парень. У нее другой уровень жизни. Как и у меня. Вот я бы Илье вполне бы по всем параметрам подошла, да только мы друг другу лишь симпатизируем, и не больше.

Тягостно вздохнула и принялась за поглощение салатиков. А как же? За корпоратив деньги плачены, вот и нужно их отъедать. Пока пыталась отвлечь себя глуповатым, но действенным ёрничаньем, в зал вошли Дед Мороз и Снегурочка. Дед Мороз густым басом, совершенно не соответствующим его субтильности, несколько утомленно поздравил народ с Новым годом.

Потом объявили конкурсы. Сослуживцы, как малые дети, принялись рассказывать стишки, петь песенки, отгадывать загадки. А что? Приятно, наверное, вспомнить детство. Когда начали водить хоровод вокруг елки, нахальный Дед Мороз потребовал участия в нем всех, пригрозив, что иначе для нашей конторы год будет неудачным.

Под негодующим взглядом генерального все мирно сидящие за столиками вынуждены были подняться и влиться в общий круг. Естественно, там же оказалась и я. Выбранные для меня Лизой туфли были хотя и удобными, но на суматошный забег вокруг елки явно не рассчитывались. Хотя, возможно, дело в моей неподготовленности, у меня туфель на каблуках отродясь не бывало.

Так что, когда после наших дружных воплей «ёлочка, гори!» наш электрик дядя Слава заставил елочку сиять разноцветными огнями, и хоровод наконец-то остановился, жить мне сразу стало как-то веселей.

Едва Дед Мороз распустил по местам дисциплинированных сотрудников, мы все одновременно шмякнулись за стол, и мужчины снова всем налили шампанского. Я с сомнением посмотрела на свой бокал. Стоит ли мне пить? Я и после первого чувствовала себя несколько странно, какая-то опасная легкость в организме проявилась, а что будет после второго? Я вообще не пью, стоит ли начинать?

Я бы пить не стала, если бы не Марья Ивановна с ее кощунственным:

– Не будешь пить с нами шампанское, счастья тебе в следующем году не видать! – я скептически на нее посмотрела, она утвердительно покивала, подтверждая свои слова, и заверила: – Не сомневайся, проверено личным опытом! Причем многократно!

Счастья мне хотелось, и я опасливо выпила бокал. Но вроде ничего страшного не случилось, просто мир вокруг стал гораздо приветливее и веселее.

Дед Мороз с непристойным для сказочного духа коварством вдруг объявил конкурс на песни, начинающиеся на междометия. От каждого отдела по песне. За первое место пообещал бутылку французского шампанского, за второе – российского, но хорошей марки, за третье – коробку конфет. Ух ты, я таких песен и не знаю! Вернее, знаю, но мало. На всех точно не хватит. У нас восемнадцать отделов, а песен я смогла припомнить только восемь. Ну, может, кто и больше знает. Похоже, тут кто первый, тот и на коне.

Сообразив это, первым в бой ринулся начальник отдела автоматизации. Под аккомпанемент деда Мороза, игравшего на гитаре, очень мило исполнил «Ой, мороз, мороз». Не ожидала, что Владимир Иванович такой прыткий. Но баритон у него хороший.

Дальше организовалась очередь из желающих, а мы принялись препираться. В смысле никто из нас петь не хотел.

– Так нельзя! – Вера Гавриловна просто шипела от распирающей ее злости. – Надо идти, Олег Геннадьевич все равно заставит! Лучше уж добровольно!

– Вера Гавриловна, вот от отдела автоматизации начальник пел. Может, и вам стоит поддержать этот почин? – Любовь Николаевна после шампанского чересчур раскраснелась и расхрабрилась.

Вера Гавриловна так на нее посмотрела, что всем стало ясно: запомнит. И не забудет. Но смелой после вина Любови Николаевне все было трын-трава:

– Нет, правда? Что вам стоит?

– У меня слуха нет! – чуть ли не с яростью прошипела наша руководительница. – Меня слушать нельзя! Всем плохо будет! Так что давайте кто-нибудь другой! Вот вы, Любовь Николаевна, наверняка поете хорошо!

Приговоренная к исполнительству Любовь Николаевна испуганно заверила, что поет плохо и вообще песен не знает, и нагловато усомнилась, что со слухом начальницы все так скверно.

Откровенно веселящийся муж Веры Гавриловны подтвердил:

– Правда-правда, не думайте, что она стесняется! Она когда дома что-то напевает, я всегда в другую комнату ухожу. Чтобы не помереть прежде времени. От смеха.

Вера Гавриловна гневно на него уставилась, молча обещая медленную и мучительную смерть. Тут, спасая нас всех от неминуемой расправы, Лизонька спокойно пообещала:

– Да я спою, не беспокойтесь. Меня петь еще в музыкальной школе научили. Это не проблема. Главное, чтоб горло потом не заболело.

Макс с откровенным восхищением на нее посмотрел, и я стремительно отвела глаза. И за что мне это? Что я такого в этой жизни натворила? Или, может, в каких-нибудь прошлых? Куртизанкой была, к примеру? Или, может, семью разбила? За что теперь и расплачиваюсь?

Приложила руки к горящим щекам. Так, я опять похожа на спелую помидорку! Из-за шампанского или близости Макса? Выяснять первопричину не хотелось, и я попыталась сосредоточиться на выступлениях соперничающих отделов.

А они старались! Кто пел всем отделом, кто трио, кто дуэтом, но соло не выступал никто. Последние песни начинались не на междометия, междометия были посредине текста, но что делать? Песен мало, отделов много.

Но вот остался наш отдел, последний, и Олег Геннадьевич кинул многозначительный взгляд на наш столик.

Лиза без всякого стеснения вышла к елке. А чего ей стесняться? Она хороша, и прекрасно это знает. Макс как-то судорожно выдохнул, и я тайком взглянула на него. Он со священным трепетом любовался Лизонькой. Думаю, так посетители Лувра любуются картиной Леонардо Да Винчи «Мона Лиза». Да, Лизонька шедевр своего рода, но для чего ее так явно обожать? Она человеком хочет быть, а не иконой.

Перевела взгляд на Лизу. Она уже перекинула через плечо лямку отобранной у Деда Мороза гитары, провела рукой по струнам, вслушиваясь в их звучание, и запела:

«Ах, зачем эта ночь так была хороша!

Не болела бы грудь, не страдала б душа!»

Эту песню еще никто из отделов не спел. Да ежели бы и спел, на это никто бы и внимания не обратил, потому что пела Лиза хорошо. Волшебная мелодия, красивый голос, народ заслушался. Даже Лешик отставил стакан с водкой и пригорюнился, внимая горестной истории.