Крыса из нержавеющей стали призвана в армию - Гаррисон Гарри. Страница 8

— Следующий! — рявкнул он, зверски уколов меня значком. Я дернулся всем телом и едва не выругался, а он с улыбочкой садиста толкнул меня в спину и буркнул: — Шевелись, дубина. Следующий!

Наконец-то я на берегу и, слава Богу, пока ни в чем не заподозрен. Вслед за согнувшимся под тяжестью мешка матросом я вошел в сумрак склада. Там у растущей горы фруктов стоял Грбонджа.

— Деньги! Давай! — прохрипел он, отведя меня в сторону. Получив плату, Грбонджа с облегчением вздохнул.

Я оглянулся — кругом бетон и стальные стены — и поплелся за матросом к трапу. Таща третий мешок, я был близок к отчаянию. Еще несколько ходок, и выгружать будет нечего. Ведь не для этого я заплатил Грбондже кучу денег, чтобы пройтись под парусом да размять мускулы.

Как же выбраться из порта? Вот беда — даже спрятаться негде, все просматривается. Островитяне, по всему видать, не жалуют незваных гостей. Я решил, что необходимо посидеть и спокойно подумать.

— Вели сделать перерыв на кружку пива, — шепнул я Грбондже, поравнявшись с ним у трапа. Офицер-таможенник ушел, но двое стражников остались и не спускали с нас глаз.

— Да что ты! Мы тут всегда без передышки вкалываем.

— А сегодня будет передышка. Ну, чего ждешь? Хочешь, чтобы я рассказал о нашей сделке охранникам?

Грбонджа застонал, но не стал упрямиться.

— Шабаш, ребята! Пивком освежимся.

Понятное дело, ребята не стали выяснять, какая муха его укусила. Радостно вопя, они столпились вокруг бадейки. глотнув кислятины, я отошел и уселся возле трапа на планшир. Посмотрел вниз — и увидел полоску воды между промежуточными опорами. Вот он, мой единственный шанс. Стоявший рядом со мной охранник отошел. Грбонджа стал спиной ко мне, матросов интересовало только пиво. Похоже, они чего-то не поделили — кто-то завелся, кому-то даже дали по зубам.

Короче говоря, всем было не до меня. Я сбросил в воду лежащий на пристани канат и стал по нему спускаться. Коснувшись пятками воды, достал кинжал, полоснул по канату над головой и бесшумно погрузился в воду. Когда я добрался до ближайшей опоры, сколоченной из бревен и досок и покрытой водорослями, наверху забила крыльями и с клекотом умчалась прочь какая-то птица. Вокруг меня пузырилась темная вода; под пристанью ужасно воняло. Я уже почти жалел, что не остался с матросами.

— Выше голову, Джим, и не теряй времени. Охранники, когда хватятся тебя, первым делом заглянут сюда.

И я поплыл — правда, недалеко. Вскоре путь преградила деревянная стена, точнее, борт парусного судна. Я приуныл. Неужели придется отступить? Но отступать некуда — солдаты схватят меня, как только я вскарабкаюсь на пристань. Что же делать?

— Думай, Джим, — сказал я себе, — ищи выход. Вряд ли судно достает килем до дна. Может, нырнуть?

Хо-хо! Не так-то это просто, — переправиться на ту сторону. Сбросив ботинки, я вдохнул полной грудью и… не решился погрузиться. Страх перед пучиной заставлял меня снова и снова хватать ртом воздух. Вскоре от избытка кислорода в крови стало мутиться в голове. Я собрал волю в кулак и ушел под воду. Темнота. Стук в висках. Боже, я задохнусь! Так и останусь под водой на веки вечные! Я плыл, касаясь ладонью днища корабля, обдирая кожу об острые ракушки. Все глубже, глубже… Вот он, киль, наконец-то. Теперь — вверх. Не выдержу! Какой огромный парусник! В легких — нестерпимое пламя, но тут, наконец, над головой появляется свет. Огромного труда стоит не хрипеть, хватая ртом живительный, пьянящий воздух. Отдышавшись, я поднял голову и увидел судно у причала напротив. У борта лицом ко мне стоял матрос. Я поспешно нырнул и добрался под водой до парусника. Собравшись с силами, повторил свой подвиг — проплыл под килем. Когда я уже выныривал, голова застряла между бортом и торцом опоры, и я едва не спятил от страха. К счастью, сумел высвободиться, в кровь разодрав затылок. На сей раз зловонный воздух показался мне восхитительным. Так начинался один из самых утомительных дней в моей жизни. Эти два парусника были первыми в длинном ряду судов, под которыми мне пришлось проплыть. К полудню я добрался до последнего причала. Начался отлив, палубы судов опустились ниже настила пристани. К тому времени я ужасно устал, но набрался опыта в подводном плавании. Еще один глубокий вдох, еще одно погружение — и вот я выныриваю возле руля последнего судна. Впереди — длинная стена из каменных блоков.

— Что скажешь, Джим? — спросил я себя. — Какие будут предложения? — Шло время, но ничего путного не приходило мне в голову. — Не отчаивайся. Думай.

Как тут не отчаяться. Возвращаться — бессмысленно и опасно. Укрыться под одним из причалов? Это нетрудно. Но доки обязательно обыщут, когда обнаружат пропажу. Подняться на пристань? Это уж совсем ни к чему. На складах не спрячешься, там полно охраны.

— Поверти проблему в голове, как советовал в таких случаях Слон.

В чем, собственно, проблема? В том, чтобы уйти от солдат. Ведь они, возможно, уже ищут меня. Но не могу же я прятаться в бухте вечно? Следовательно, нужно идти к солдатам. Рискованно? Еще бы. Но, с другой стороны, кому придет в голову искать среди своих? Куда плыть? Ну конечно, к форту, которым кончается стена.

— Самый безумный шаг в моей жизни, — укорял я себя, снова обводя взглядом стену.

Над моей головой перекликались, с грохотом топали по палубе матросы. Судно, похоже, скоро отчалит — где тогда, спрашивается, прятаться? Под стеной, правда, плавает мусор, дерутся из-за отбросов птицы. Но пока я туда доплыву, кто-нибудь наверняка меня заметит… Наверху заскрипел такелаж. Матросы ставили парус. Значит, надо срочно что-то делать. И тут руль едва не вырвался из моих рук. Я ухватился покрепче и поспешил окунуться с головой, пока меня не заметили. Когда терпеть стало невмоготу, приподнял голову и чуть не закашлялся от пены, попавшей в горло. Корабль быстро удалялся. На краю пристани спиной ко мне стоял охранник. Вот и хорошо, можно дышать спокойно. Форт приближался. Возле него судно снова повернет, и я окажусь возле самой стены. Я терпеливо ждал, когда корма парусника приблизится к форту, чтобы нырнуть в последний раз. Цепляясь за щели и упираясь ногами в камень, когда била волна, я двинулся вдоль стены и мало-помалу достиг того места, где над водой нависали орудийные стволы. Что теперь? Может, рискнуть и взобраться на крышу? Вся морская гладь в симпатичных пятнышках яхт и прогулочных яликов, но они далеко, а щели между каменными блоками кое-где достаточно широки, чтобы просунуть пальцы. И я рискнул. Непросто карабкаться по отвесной стене, но у меня не было выбора. Дюйм за дюймом я поднимался все выше и наконец остановился между двумя амбразурами. Я приник, собираясь с силами, к стене, из которой торчали, поблескивая, два жутких ствола. В десяти метрах под ногами о камень бились волны. Пока ни один парусник или ялик не приблизился к форту, но сколько это продлится?

— Дай-ка мне, Джим, огоньку.

От неожиданности я едва не сорвался. Мимо пролетел окурок сигары. «Из амбразуры», — догадался я. Никто из орудийной прислуги не мог меня видеть, то, что здесь прозвучало мое имя, — случайность. Артиллеристы совсем рядом, они курят на боевом посту, что вряд ли поощряется начальством, и любуются океаном. Я затаил дыхание, целиком обратись в слух.

— Знаешь, дружище, этот новый капитан меня достал.

— Да, я тоже впервые вижу такого гада. Может, яду ему в кофе сыпануть?

— Свихнулся? Говорят, в одном полку на севере за такое каждого десятого поставили к стенке.

— Да что ты, я же пошутил.

— Тихо. Капитан идет!

В море упал окурок, послышался удаляющийся топот. Я полез наверх, перекатился на плоскую крышу форта. Морская птица недовольно уставилась на меня одним глазом, противно заорала и упорхнула. Я улегся в центре нагретой солнцем, загаженной пометом крыши; отсюда видны были только небо и вершина далекого холма. Меня могли заметить с воздуха, но не стоило особенно беспокоиться по этому поводу — за весь день я увидел только один самолет, пролетевший вдалеке. Я закрыл глаза и неожиданно уснул. Проснулся я от холода — солнце скрылось за тучей, а одежда еще не успела высохнуть. Зато меня, похоже, до сих пор не обнаружили. День клонился к закату, и я решил дождаться темноты на крыше. Очень хотелось есть, но с этим можно было и подождать. Сумерки сгустились не скоро. Я то и дело облизывал пересохшие губы, стараясь не замечать урчания в животе и утешая себя мыслью, что рано или поздно солнце все равно зайдет. Понемногу стемнело, заблестели звезды, в порту засветились прожектора. Я подкрался к краю крыши я поглядел вниз. Там вспыхивали и гасли фонарики, слышались хриплые крики командиров, строились в шеренги солдаты. Вскоре одно отделение вошло в крепостные ворота, другое двинулось по широкой, как проспект, стене и постепенно скрылось из виду. А потом погасли все огни. Я лежал, глядя в кромешную мглу и не веря своему счастью. Неужели свет погасили специально для того, чтобы я мог незамеченным проникнуть в город? Конечно, нет, просто внизу стоят часовые, и начальство не желает, чтобы прожектора слепили их. Разумно, друзья мои, разумно. Я смотрел на гавань, слабо освещенную звездами, и тщательно прорабатывал маршрут. Потом бесшумно спустился на известняковые плиты плаца. Ворота в стене форта были закрыты, и я на цыпочках затрусил прочь от них. Слева смутно виднелись яхты и весельные лодки, кое-где в каютах горел свет. Слышался приглушенный смех. Каменные плиты приятно холодили ступни. На душе у меня полегчало, я поймал себя на том, что насвистываю веселый мотивчик. Затем я наткнулся на проволочную сетку, натянутую поперек стены, и тут же повсюду — над головой, позади, впереди — вспыхнул свет. Прожектора высветили металлическую сеть и в ней — запертую калитку.