Русская деревня. Быт и нравы - Бердинских Виктор Арсентьевич. Страница 39

Дальше свадебное действо идет своим чередом: «Посидят гости за столом, поугощаются — выводят невесту. Она закрытая. Невесту выводит сваха к жениху. В это время девки и родные невесты воют. Жених и невеста не пьют, не едят целые сутки. Из-за стола все гости отправляются в церковь на венчание, а потом едут к жениху пировать. У жениха встречают невесту свекор со свекровкой. Усаживают гостей за столы, и начинается веселье. На другой день невесту ведут по воду на колодец. Гости наряжаются, всяко приставляются, поют частушки.

Невеста готовила всем подарки, раздавала их родным жениха. Подарки были рукодельные, в основном самотканые вышитые полотна. Народу на свадьбах было помногу, но все родные. Много пели песен, плясали под гармонь. Любимым угощением были сушки. Раньше они были не такие. В фунт укладывалось 12 сушек. Мука была качественная, хорошо пропеченные. В чае сразу размокали, как кисель. Пекли пряники, готовили мясные блюда.

Невесте перед свадьбой готовили ее родители шубу с борами, жакетку и другую одежду. Если она бедновата, а жених богаче, то выряжали что-то из одежды с жениха. После свадьбы невесте выделяли приданое ее родители. Это в основном давали кого-то из животных. Если хозяйство крепкое — давали корову, телку, а если бедное, то, бывало, и овечкой обходились» (А. С. Бусыгина, 1912).

Лошади у жениха наряжены — ленточки в гриву вплетены, колокольчики под дугой начищены, сбруя новая. Свадебный поезд звенел на всю округу. «А свадьба! Ой, такая свадьба! Лошадей запрягут штук так 10, нарядют, в ленточках все, в дугу и в гриву везде навяжут лошадям. И едут. Поезд целый с колокольцами, с гармоней, дружка полотенцем перевязанный. А народу полная изба найдет. Везде ребятишек на полатях (раньше полати были) назалазит, и все смотрют на жениха да невесту, как невеста целуется с женихом. Потом гуляют целую неделю, катаются на лошадях. Жениху с невестой песни величальные поют. А весело!» (Е. Т. Дорохова, 1912).

Свадебный обычай был очень многообразен и многолик. Анастасия Васильевна Кропанева (1914) вспоминает о своей свадьбе: «Обвенчали нас и поехали к жениху. Когда приехали, нас встречали родители жениха хлебом-солью. Кусали каравай жених и невеста. Считали, что кто больше любит, тот больше и откусывает. Молодых привели и избу. Невесту посадили на квашню, расплели косу и завили волосы куфтой. Накрыли столы, посадили молодых за стол, а потом всех гостей. Угощали всех, кричали “горько!” Два дня пировали у жениха. На второй день жениха с невестой заставляли пилить дрова. Натопили баню, жениха с невестой втолкнули, еще и двери держат. Да много чего заставляли делать.

Семья у свекра была большая — из девяти человек, и я была десятой. У мужа было трое братьев и три сестры. Они все были молодые, и мне было хорошо с ними».

Многие старые крестьянки вспоминают о свадьбе как о начале счастливой семейной жизни. То, что они не были до свадьбы знакомы с женихом, никакого значения не имело. Клавдия Михайловна Локтева (1921): «Сватов заслали к нам из соседней деревни. На красивых лошадях с бубенцами прискакали они. С женихом я была еще не знакома. Слышала от других, что парень хороший, видный, что живут зажиточно, имеют в хозяйстве лошадь. Да и я была не бесприданница. За меня отдавали в приданое новую шубу, осеннее пальто, много платьев, туфли, богатую постель. Было у меня несколько отрезов. Ну вот, приехали сваты, договорились, когда че. В день свадьбы приехал снарядный жених, тут я впервые увидела своего будущего мужа. Благословили в путь меня мать с отцом, и поехали мы в церкву. Было на мне новое кашемировое платье сжелта, высокие ботинки со шнурком. Была я счастливая и молодая. Запомнила, что в церкви было много народу. Батюшка был снарядный и молодой. Все нас поздравляли и дарили нам подарки. Все клали деньги, кто сколько, а родители подарили мануфактуры и телушку. На второй день я одарила родственников мужа полотнами. Их соткала моя мать, а вышивала их я сама с кружевами. А сватунье Паше подарила два полотна. С мужем мы прожили тридцать восемь лет. Если б не проклятая война, которая не дала дожить нашим мужикам до наших дней, то жили бы мы очень счастливо».

Браки были разные. Порой разница в годах между мужем и женой была очень значительна. Вдовцы (и реже вдовы) по возможности старались вновь найти себе пару. Тянуть одному крестьянское хозяйство было непосильно. Да и не мог мужик делать женскую работу по хозяйству, а тем более женщина мужицкую… Нередко вдовец, человек со справным хозяйством, был в глазах родителей невесты предпочтительнее молодого несамостоятельного парня. Мнение невесты родителей интересовало мало. «Отец мой был на двадцать один год старше матери. Первая его жена умерла. В тот год, когда родилась моя мать, отец женился в первый раз. От первого брака у него осталось две дочери. И вот в 1907 году, когда моей матери было двадцать лет, ее посватали в одну деревню за молодого парня. В ту пору сватались родители без согласия невесты. Сваты приходили с вином к невесте. В доме выпивали вино, с согласия родителей невесты, и невеста считалась “пропитой”. Но этому не суждено было случиться. Будущий мой отец, уже вдовец, встретил молодую мою мать на празднике. Она ему понравилась, и он решил на ней жениться. Но он знал, что она уже “пропита” за другого, и решил сделать выкуп. Приехав к моему дедушке, договорился с ним, что платит за все ихние расходы, которые они затратили к приготовлению свадьбы. А расходы по тем временам были немалые: деньги, подарки дорогие и прочее. Позднее мать рассказывала, что он долго уговаривал ее отца, но все же уговорил его и заплатил за все. Но мать-то знала, что он вдовец и дети у него есть, и к тому же тот парень, за которого она была “пропита”, был ей по душе. Вот мать и решила воспротивиться. Что тут было!.. Моя бабушка, как рассказывала мать, была человеком со старым укладом жизни и была главой семьи. Ее слово было законом для всех в семье, и она не терпела никаких возражений. За то, что мать моя попробовала сказать, что он на двадцать один год старше ее, она так ее избила чересседельником, что ее нижнюю рубашку в бане отмачивали. Вот так она вышла замуж за моего отца» (И. В. Обатурова, 1927).

Когда замуж выходили вдовы, то внутри семьи (если брали примака в дом) расклад сил был в пользу женщины. «Было нас в семье четверо детей. Пятый, еще маленький, упал через перила и убился. Я самая младшая была. Отца я не помню, он умер, когда мне полгода было. Самогонки холодной на празднике попил, простудился, заболел и оставил мать одну с нами. И осталась мама с нами, с лошадью и с двумя коровами. Полгода так одна и жила: сама горбушей косила, серпиком жала, все делала — да разве управишься — помощников никого. Самому старшему у нас восемь лет было. Полгода промыкалась, а потом старый сосед и говорит: “Афанасьевна, женись!” Была у нас в деревне семья — сироты, семь детей. Сбирали они. Старшие-то разъехались кто куда, переженились. А младшему Мише двадцать один год был. Его-то мать и взяла в дом примаком, а было ей тогда сорок два года. Отец наш второй нас пальчиком не задевывал. Дом сам выстроил. Двадцать восемь годов они с матерью прожили. Говорили про них, конечно, разное. Говаривали, что Афонасьевна Мишу в работники взяла. Да мать не слушала, а нам говорила: “Я себе одну возжанку взяла, а другую ему дала”. А отец мой второй все лапти плел. Он-то молодой, ему вечером спать хочется, а мать старая — ей не спится. Вот она и кричит: “Слезай-ка, отец, с полатей — лапти плети, а то все бока пролежишь!”» (А. М. Гребенкина, 1923).

Порой на выбор жениха или невесты сильно влияли родные братья и сестры, чье мнение (как и само родство) ценилось чрезвычайно. В условиях, когда девушку сватал не один жених, ей было легче сманеврировать, выбрать человека себе по сердцу. Августа Михайловна Гребенкина (1923) так рассказывает о замужестве своей сестры: «У меня вот сестра выходила замуж. От Ельников Миша приезжал, сватали. Вроде всем парень хорош: и красивый, и работящий, а мне не понравился. Взбеленилась я, не хотелось мне, чтоб сестра за него выходила. А сестра и сама его первый раз видела, да что делать. Поехала она за сундуком в Слободской. А пока ездила, с Тарасовых другой приехал, Сережа. Уж он-то мне больно поглянулся. Сестра этого Сережу тоже ни разу не видела, а он ее зимой выглядел, когда из Дубин с лесозаготовок ехал. Сестра тогда в барчатке да в лаптях со скотиной во дворе управлялась.