Девяносто девять гробов - Веллингтон Дэвид. Страница 44
При стандартном ходе расследования комната была бы полна судебных экспертов, которые собирали бы образцы, снимали отпечатки пальцев, срезали волокна с заляпанного жесткого ковра. Но времени на это не было. Кэкстон уже знала, что ей нужно искать в этом доме.
Она отвела Висенте по деревянной лестнице, скрипевшей на каждом шагу. Старая шерстяная дорожка, расстеленная на лестнице, выцвела и местами протерлась. Серебристый свет из наружного окна освещал коридор перед ними и слепил глаза. Коридор на верхнем этаже расходился перед четырьмя спальнями. Три двери были закрыты. Эти комнаты занимали Мэри Кляйн, Фишер Хокинс и Мэдисон Чжоу Чзан. Все трое отправились в безопасное место, к родителям или друзьям, подальше от Геттисберга. Они покинули город после того, как накануне выслушали речь Кэкстон на пресс-конференции, даже несмотря на то, что отъезд означал пропуск занятий. Монтроз занимал четвертую комнату, самую дальнюю от лестницы.
Висенте остановился, не выпуская поручня лестницы. Выглядел он слегка запыхавшимся. Кэкстон с любопытством подумала, видел ли он прежде мертвое тело.
Они вместе шагнули в комнату, где приблизительно в пять пятнадцать утра оборвалась жизнь Монтроза спустя несколько часов после того, как Кэкстон вернулась в город.
Стены комнаты были оклеены постерами с различных концертов — черные чернила на ярком фоне бумаги. Одежда и книги были разбросаны по полу, свалены в кучу возле легкой походной койки, служившей Монтрозу кроватью. Видеокассеты и DVD-диски аккуратно стояли на полках, среди них была и копия «Зубов». Кэкстон надеялась, что Висенте ее не заметит. Большую часть стола, стоявшего возле единственного окна, занимали большой бежевый компьютер и толстые стопки бумаги для принтера. В кресле у компьютера застыл Монтроз, в той же самой позе, в какой Кэкстон обнаружила его. На нем была белая рубашка с расстегнутым воротом и манжетами и черная пелерина, подбитая алым бархатом. Он рассказывал об этой пелерине, когда они встретились: он надевал ее, когда водил экскурсии и рассказывал о привидениях. Краска на глазах осталась безупречной, но темная тушь и подчерненные брови резко контрастировали с почти абсолютной белизной его лица. Большая часть шеи была вырвана, но нигде в комнате не было ни капли крови.
Висенте кинул только один взгляд на тело и начал блевать. Он развернулся кругом в поисках мусорной корзины и обхватил ее, содрогаясь плечами и грудью.
Кэкстон терпеливо ждала, пока он закончит.
— Убийца — наш вампир, тот самый. Вопросов тут нет. Должно быть, он отправился сюда прямиком с места убийства на аллее. Вероятно, профессор колледжа Гейстдорфер рассказал ему, где искать Монтроза.
— Серый Волк? — Висенте уставился на нее дикими глазами.
— В первую очередь профессор Гейстдорфер был одним из тех, кто разбудил нашего вампира. Не думаю, что он понимал в то время, каковы будут последствия. После этого вампир подчинил его угрозами и шантажом. Профессор… погиб.
По-видимому, сейчас он был мертв во второй и последний раз, подумала Кэкстон, но ничего не сказала.
— А этот парень…
Висенте шагнул немного ближе к телу в кресле. Вытянул руку и дотронулся до ткани пелерины.
— Он что, сатанист?
— Нет. Любитель мрачных историй. — Кэкстон нахмурилась. — Его увлекали призраки, вампиры и прочие сверхъестественные штуки. Вот почему он приехал в этот колледж — изучать самый темный период американской истории. Жители девятнадцатого века разделяли некоторые из его наиболее извращенных интересов.
— Значит, когда появился вампир, Монтроз аж подпрыгнул от радости и решил ему помочь.
Кэкстон покачала головой.
— То, что он интересовался вампирами, еще не делает его негодяем. Моя подружка была из готов, давно, в колледже, и не читала никаких других книг, кроме как про вампиров. Могу поклясться, она не зло. Множество ребят играют в вампиров и жертв.
— Конечно, мы тоже так развлекались в школе. Повязывали черные салфетки на шею и гонялись друг за другом, делая вид, будто кусаем друг друга, как в кино. Потом мы стали обращать внимание на девчонок, и все это показалось ерундой. А парень так это и не бросил, да? И теперь он заплатил за это. Просто дурень.
Кэкстон пожала плечами. Она смахнула несколько бумаг со стола и показала, что там лежит. Простой деревянный кол — кусок дерева длиной около фута, заостренный с одного конца.
— Он был кем угодно, но только не идиотом, — сказала Кэкстон. — Он понимал: что-то затевается. Думаю, он знал это с самого начала, по крайней мере с тех пор, как услышал из новостей о гибели офицера Гэррити. Должно быть, он понимал, что был сообщником, ибо помог вернуть вампира к жизни. Он знал о ситуации в этом городе.
Лора потрогала острый конец кола. Вероятно, Монтроз знал, что он бесполезен против вампира, уже поевшего этой ночью. Он достаточно изучил вампиров, вероятно, не раз смотрел «Зубы». И кол, наверное, оказался просто лучшим средством занять себе руки.
— Не думаю, что в душе он был плохим человеком. Он просто не смог определиться, на чьей он стороне.
Висенте покачал головой.
— Не понимаю, офицер. Почему вы хотели, чтобы я увидел это?
Кэкстон склонилась над компьютером на столе.
— Это мы обнаружили, когда нашли тело. Он и не пытался скрыть это.
Компьютер был в спящем режиме. Когда Кэкстон нажала на клавишу пробела, экран загорелся. На нем была программа для работы со студенческой электронной почтой Монтроза, с уже открытым сообщением:
Тема: Нижайшая просьба о помощи.
Oт: Джона Гейстдорфера.
Для: Джеффри Монтроза.
Срочность: обычная.
Мой дорогой Монтроз!
Боюсь, все обернулось хуже некуда. Полиция собирается прикрыть раскопки, ну, это мы могли ожидать. Полагаю, вы уже встречали офицера Кэкстон. Она как раз едет, чтобы допросить меня. Резиновые шланги и пытки третьей степени. Думаю, я достаточно сильный мужчина, чтобы выдержать это, но что может оказаться хуже… Джефф, они собираются изъять гробы и остальные найденные предметы, и я сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим их снова. Я знаю, вы разделяете мою страсть к этой находке, и я бы хотел попросить вашей помощи.
То, что я задумал, вряд ли можно строго согласовать с буквой закона. Не переживайте. Я возьму всю ответственность на себя и заплачу любой смехотворный штраф, который они потребуют, если уж до этого дойдет. Вспомните, мы обсуждали, как перевезти гробы в место, где за ними можно будет лучше присматривать. Я хочу, чтобы вы взяли факультетский фургон и занялись этим уже сегодня. Никому не говорите, что вы собираетесь делать, хотя, если вас поймают на горячем, не пытайтесь лгать, чтобы спасти меня. Сделайте это, и чем скорее, тем лучше.
Я думаю, у тебя большое будущее, сынок, действительно большое будущее. Я вижу твое имя стоящим сразу за моим в документах, когда мы опишем эту находку. Бывают времена, когда мелочные мирские соображения нас, смертных, склоняются перед нуждами истории… Думаю, в тебе я нашел того, кто разделяет мою веру. Вечно буду благодарен тебе.
62
Хирам Морзе выполнил свое поручение согласно генеральному плану. Когда мы впервые встретили сопротивление нашему посту, он вернулся к войскам так быстро, как только смог, вызвал помощь, и даже больше. Он привел с собой весь Третий Мэнский, около двенадцати стрелков и полковника Лэйкмена, идущего впереди с обнаженной саблей. Они пронесли через лес фонари, освещая себе дорогу, и казалось, это огромные костры двигаются сквозь деревья, так их было много.
С Чессом они расправились быстро. Солдаты накинули ему на шею кусок веревки, повесили на самом высоком дереве в его собственном дворе и расположились, чтобы понаблюдать, как он будет вырываться и пытаться освободиться.
Наконец он вроде бы понял бесплодность своих попыток и дал телу повиснуть, но все еще не умирал. Именно тогда, когда его пытались прикончить, я попросил взглянуть на него, на ту тварь, которая так необратимо исковеркала моего Билла. Мне позволили и подвели поближе, и я взглянул в его красные глаза. Я хотел плюнуть в него, но потом увидел в его лице выражение абсолютного безразличия и сдержал свою ярость. Добрую минуту я стоял и только смотрел на него, а он — на меня. В конце концов, я не мог найти в себе достаточно гнева, чтобы проклясть его.
Он протянул целую ночь, до рассвета, когда солнечный свет коснулся его, словно перст Господень. И тогда его плоть растаяла, как воск, и его обнаженные кости рухнули из петли.
Мне сделали носилки, потому что больше я не мог ходить, и понесли вон.