Карантин - Сиглер Скотт. Страница 19

По крайней мере, ей так казалось…

Она принялась вырезать треугольник с ноги мертвого мальчика. Человеческая ткань сохранится, но треугольник через несколько часов превратится в черную слизь. Нужно спешить.

Дью припарковал свой «Линкольн» напротив номера Перри в придорожном мотеле. Дождь постепенно сменился пушистыми хлопьями мокрого снега. Получалось совсем как в пословице: если вам не по душе погода в Висконсине, потерпите десять минут. Филлипс слышал подобные шутки о Мичигане, Огайо и Индиане — и все они в той или иной степени были верны.

Недавно из мотеля вышел Доуси и плюхнулся в кресло пассажира. Через несколько минут он так и заснул с пивом в левой руке, а правая все еще крепко держала вскрытую упаковку, где оставалось всего две бутылки. Дью, конечно, не испытывал особого желания выполнять роль таксиста для этого психованного ублюдка, но просто боялся подвергать риску случайных, ни в чем не повинных людей.

— Очнись, — Филлипс толкнул Перри в плечо.

Перри не пошевелился.

Дью подал машину назад, потом резко рванул с места, и огромное тело пассажира подалось вперед, до предела натянув ремень безопасности.

Его голова дернулась, и Доуси рассеянно заморгал.

— Вставай, приятель. Приехали! — громко позвал Дью.

Повернувшись, Перри посмотрел на него пьяными глазами.

— Спасибо, дорогой, — тяжело ответил он.

Дью промолчал. Перри уставился на него, потом улыбнулся, казалось, ожидая ответа. Когда он вышел из машины, «Линкольн» приподнялся на несколько дюймов. Какой же он, черт побери, огромный, этот детина.

Филлипс заглушил мотор и тоже вышел. Его комната находилась по соседству с номером Доуси. Как всегда.

— Какие у тебя планы на сегодняшний вечер? Останешься в номере или отправишься на охоту и прикончишь еще парочку младенцев? — спросил Дью. — А впрочем, знаешь что? Я слишком устал и ложусь спать. А ты можешь пить дальше, пока не окочуришься. Только не вздумай сдохнуть, а иначе мне точно не избежать неприятностей.

Он отправился к себе в комнату и тщательно запер за собой дверь, оставив Перри в одиночестве возле машины.

Доуси хмуро кивнул. «Не вздумай сдохнуть». Вот и все, что мог бросить ему вслед любой из них. Он для них никто. Просто ценная вещь, козырь в игре. И еще психованный урод.

Отперев дверь своего номера, Перри вошел и устало рухнул на кровать. Недопитая бутылка выскользнула из руки, и пиво вытекло на ковер. Хорошо, что у него в запасе еще две. Он перевернулся на спину и уставился в потолок. В голове все крутилось и вертелось. Мыслей никаких. Впрочем, неважно. Не отводя взгляда от потолка, Перри нащупал еще одну бутылку и открутил крышку. Вытянув руку вверх, он направил ее горлышком ко рту. Большая часть пива вылилась на лицо и кровать, но что-то все-таки оказалось во рту. Уже неплохо…

— У меня для тебя хорошие новости, Билл, — проговорил Перри. — Я прикончил еще трех ублюдков.

Билл не ответил. Он никогда не отвечал. Лишь иногда что-то настоятельно советовал: раздобыть оружие или покончить с собой.

Билл. Почему, черт побери, Марго вздумала его воспитывать? Перри напился, чтобы на время забыть о Билле. Не вышло. У него вообще мало что получалось. Кроме тех случаев, когда хотел кому-нибудь причинить боль. Убить, например. Вот это получалось всегда…

А что за проблемы у Дью? Делает вид, что так печется о том гребаном семействе. Почему он и все остальные ничего не понимают? Те ублюдки уже не были людьми. К тому же они слабаки. У них нет никакой дисциплины. Значит, они заслуживали смерти. Если бы любой из них хотя бы попытался вырезать у себя треугольники, Перри оставил бы его в живых. Может быть. Но до сих пор никто не пробовал это сделать.

Никто, кроме него.

Почему он не похож на других? Он знал ответ: потому что его отец-алкоголик, у которого вечно чесались руки, часто порол его ремнем.

Доуси снова наклонил бутылку: на сей раз в рот попало больше, чем на кровать. Его лицо сделалось мокрым и липким.

К инфицированным он не испытывал ровным счетом ничего. Ни капельки жалости. Мерзкий малыш бросился на него с яростным криком. Если бы паршивец мог, то убил бы его, загрыз…

Нет, они были не только инфицированными, они еще были тупыми.

Это была последняя мысль, мелькнувшая в голове у Перри, прежде чем он отключился во второй раз за вечер.

Чуи Родригес жил на углу Хаммершмидт и Сара-стрит в Саут-Бенде, штат Индиана. У Чуи были жена Кики и двое детей: шестнадцатилетний Джон и четырнадцатилетняя Лола.

На заднем дворе их дома рос старый дуб, покрытый редкой листвой. Кора местами подгнила, и дереву, судя по всему, осталось протянуть еще года три, максимум пять. Потом оно просто засохнет. Чуи уже горевал по поводу того, как опустеет его задний двор, когда он вынужден будет спилить дуб.

Однако на самом деле беспокойство вызывало не дерево на заднем дворе у Родригеса. Для того чтобы лучше понять его причину, нужно было взглянуть чуть выше.

Приблизительно на сорок миль выше дерева.

Если бы туда направить мощный телескоп, то можно было и не заметить совсем крохотное мерцающее пятнышко. Мерцание исходило от волн видимого света, скользящих по поверхности объекта и продолжающих свой путь почти по первоначальной траектории.

Объект не был совершенно невидимым. Если бы он был крупным и занимал половину горизонта, то к настоящему времени о нем знал бы каждый.

Но поскольку на самом деле он был размером не больше пивного бочонка, его никто не заметил.

Объект был неодушевленным. Холодным. Расчетливым. Напрочь лишенным каких-либо эмоций. А если бы они у него были, то, почувствовав, что коридор в Маринеску растворился в ослепительной вспышке взрыва, он, вероятно, выругался бы: дьявольщина! Неужели опять?

Когда-то он обладал очень гладкой формой и напоминал каплю-слезинку с двумя острыми концами вместо одного. Но это было при запуске, накануне долгого путешествия, в конце которого он оказался на геостационарной орбите, над больным деревом Чуи Родригеса.

Космос ведь, по сути, не пуст. Чего там только нет! Камни, лед, различный хлам — только все раскидано на огромном пространстве. Если путешествовать достаточно далеко через это не «слишком пустое» место, то велика вероятность столкнуться с блуждающим мусором. В зависимости от скорости перемещения даже небольшая частица космической пыли может вызвать повреждения. Вышеупомянутый объект в форме обоюдоострой слезинки был спроектирован таким образом, чтобы, несмотря ни на какие повреждения, продолжать полет. Это удалось, однако его изъеденная и местами сколотая поверхность лишний раз подтверждала известную инженерную истину: всего предусмотреть нельзя.

А ведь выполнение поставленной задачи было так близко… И опять все прервалось до того, как успели открыться врата. И снова процесс остановлен носителем-ренегатом.

Вот ведь сукин сын.

Задача была крайне проста. Вылететь с планеты-источника и искать сигналы сознательной жизни. Космос ведь огромен. Поиск подходящей планеты потребовал бы инвестиций, намного превышающих даже затраты на революционный проект, в результате которого когда-то и был запущен объект. Имелся, правда, один способ сузить поиск планет, пригодных для жизни: отыскать планеты, где жизнь уже есть…

Объект отслеживал сигналы с планет.

Они означали следующее. Во-первых, их наличие в эфире подразумевало, что на соответствующей планете могут существовать развитые формы биологической жизни. Отсюда легко вычислить силу тяжести, плотность и температуру газообразных и жидких сред. Во-вторых, сигналы предполагали наличие прогнозируемых ресурсов. Планеты, состоящие из кварца и серы, не могли рассчитывать на технологии, позволяющие отправлять сигналы в космос. Наконец, самое важное: сигналы указывали на большое население планеты, способное к выполнению технически сложных задач.