Хранитель - Ланган Сара. Страница 54

— Нет.

— Но это ведь наша дочь!

— Я в курсе. Но у нее тяжелая болезнь, — сказал Тэд, смотря на нее печально и растерянно. Странный он все-таки был человек: молчаливый, скрытный, но, с другой стороны, за этим стояла необычайная твердость. Мэри никогда не боялась, что он уйдет в загул, станет напиваться где-нибудь ночами. Тэд восхищался ею, но по-своему, мысля с позиции садовника, маляра и мастера на все руки.

Оглядываясь назад, Мэри в душе осознавала, как важен был для нее скорейший приход Тэда. Только он сможет остановить ее.

Она так и не вернула Сюзан. Не звонила, не ездила к ней, хотя все время собиралась, не привозила ко дню рождения (восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три…) домашние шоколадные торты. Ничего не изменилось и со смертью Тэда. Мэри не снабжала Сюзан продуктами, шерстяными свитерами или заколочками, которые носила Лиз. Всякий раз, видя их, Мэри вспоминала о старшей дочери, которую предала.

Шло время. Замечая Сюзан на улице, Мэри спешила перейти дорогу или спрятаться в магазине, спасаясь от глаз, полных обвинения.

ГЛАВА 40

сад потерянных душ

Наши дни

В тот день она бежала домой, закрыв уши руками. Она переселилась в подвал… перебралась в другую часть города. Бродила по лесу, вдоль реки, по улицам Бедфорда, но голоса неумолимо преследовали ее. Везде.

Люди, когда-то любившие Сюзан, стали свирепо смотреть на нее. Если вообще замечали. Кэтти Мартин считала худощавое дряхлое существо ходячим воплощением своей болезни; Тэд Мэрли видел в ней самого себя; Эйприл Уиллоу начинала думать о мертвой дочери (сколько бы ей сейчас исполнилось? Двадцать шесть? Двадцать семь? У нее тоже были голубые глаза). Джорджия О’Брайен прибавляла шаг, пряча неловкий взгляд. «Мне очень жаль ее, но… Господи, вести такую жизнь… Сюзан делает все, что вздумается, потому что ей пришлось тяжко. Вот бы мне тоже сойти с ума». Бернард Макмуллен прикрывал глаза. Дэнни Уиллоу вздыхал. Стив Маккормак видел страшную женщину, похожую на его мать, использовавшую болезнь как повод, чтобы причинять боль. Для Александры Фулбрайт Сюзан была искусителем, готовым переманить всех ее детей (сначала Бобби, затем Маргарет, Кэтти и близнецов) в пустой бессмысленный мир. Бобби Фулбрайт интуитивно полагал, что вина лежит на его девушке. Вместе с тем он испытывал жалость. Лиз Мэрли уже столько раз видела сцену в затопленном подвале в разных интерпретациях, что она стала для нее и вопросом, и ответом, и деянием, и причиной.

Однако попадались люди, которым нравилось смотреть на Сюзан. Хозяин дома Розов, к примеру, или те, в особенности Луис Андриас, кому было интересно наблюдать за беспутной жизнью. Они даже завидовали мрачному образу Сюзан, мечтали оказаться на ее месте.

Хуже всего были тени мертвых. Некоторые призраки тщетно пытались выбраться из Бедфорда, остальные парили в воздухе, непрестанно болтая о том, сколько всего не успели сделать при жизни. Они следили за ней из углов комнат, торопливо передвигались по Мэйн-стрит, словно им было куда спешить. Более древние отсиживались в могилах, тренируясь: «Сколько надо времени, чтобы моргнуть? Секунда? Год?» Когда Сюзан шла по городу, отец всюду следовал за ней, не приближаясь, ничего не говоря. Он не просил у нее прощения. Она, в свою очередь, не делала шагов ему навстречу.

До Сюзан стали доноситься все звуки Бедфорда: шум воды, похожий на ее собственный пульс, гул бумажной фабрики, как дыхание, и голоса людей, живших в городе, — все звучали как один. Ее голос.

Время шло. Она ждала. Фабрика закрылась. Мертвые все больше взывали к ней, живые видели ее во сне. Или она — их… Сюзан запуталась. Обреченные существа прорвались сквозь оболочку города и их тела, кошмары начали становиться явью. Они мучили Мэри Мэрли даже в часы бодрствования, преследовали Лиз у кладбища. Восстав из фабричного подвала, они показали Луис Андриас то, что она давно хотела узнать.

Они жаловались ей до тех пор, пока не были рассказаны все истории до одной; пока она не сорвалась. Сюзан перестала существовать: вместо своего отражения в зеркале она теперь видела толпы лиц Бедфорда.

В конце концов она нашла Пола Мартина, думая сначала, что хочет навредить ему, заставить его смотреть, во что она превратилась. Но при встрече с ним Сюзан поняла, что причина была иная: она нуждалась в человеке, который остановил бы ее. Она стала лесной женщиной, монстром. Желанием и освободителем всего Бедфорда.

К рассвету дым заполонит город, и погибнут последние. Через несколько дней исследователи начнут брать образцы серы в воздухе и крови из недавно пораженных тел. Затем они как можно быстрее покинут Бедфорд, борясь со странной, неуемной дрожью и не понимая, что это за едва уловимое жужжание доносится до их ушей. Они оставят проклятое место Сюзан Мэрли, которая будет возделывать землю в саду потерянных душ.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Хранитель

ГЛАВА 41

Это должна была быть ты

Дом вокруг Лиз Мэрли дышал, котел внизу бился, как сердце. В коридоре второго этажа звонко прыгал огромный ярко-красный мяч. Телевизор гостиной включался и выключался, показывая игру «Редсокс» двенадцатилетней давности. Лиз чувствовала, что ее уносит в бездну. Она не помнила своего голоса, разум полностью отключился. Может быть, даже ее имя принадлежало кому-то другому…

Это была ночь на четверг, три часа. Как в старые времена, они сидели за кухонным столом. Мэри Мэрли, справа от нее, уже открыто рыдала. Сюзан, сидя слева, отвела плечи назад, и дыра, оставшаяся в груди от сердца, выпирала. Это было настолько сюрреалистично, что Лиз вспомнилась детская игра «Операция», в которой надо было вставлять органы в тело маленького пластмассового человечка с красной лампочкой вместо носа.

Она вытерла рот. На губах запеклась черная корка, и, ощутив ее, Лиз вспомнила причину тяжести в животе: пирог. Сердце. Она съела его.

— А-а… — протянула она, пытаясь сформировать слова, хоть как-то выразить сопротивление, но, запнувшись, лишь беспомощно всхлипнула, затем закричала: — Боже, этого не могло случиться!!! Господи, помоги мне!..

—  Зачем ты это делаешь? — спросила она, не произнеся ни звука. Она больше не умела разговаривать. Тени сгущались за окном, плыл густой дым. Лиз вспомнила про Бобби, как от него всегда пахло сладким маслом.

Сюзан кивнула на открытую дверь подвала. Стены застонали, дом качнулся, а когда все упокоилось, маленькая девочка крикнула: «Остановись! Ей не нравится…» У Лиз перехватило дыхание.

— Лизи, он ждет тебя, — сказала Сюзан. — Это должна была быть ты. Всегда.

— Мужчина? — насторожившись, спросила Мэри. Она хотела встать, но, взглянув на сидевшую рядом женщину и узнав в ней свою покойную дочь, снова зарыдала.

Сюзан обхватила запястье Лиз обжигающе холодной рукой. Были бы сейчас рядом ножницы или нож… Лиз искромсала бы полуразрушенное лицо Сюзан, отсекла бы ей голову. Хотя какой смысл — нельзя убить мертвеца. Лиз моргнула, и неосознанное сопротивление сестре исчезло.

Сюзан слегка толкнула круглый кухонный стол, и он откатился прямо к стене. Еще крепче схватив Лиз за руку, она потащила ее за собой, как тряпичную куклу. Лиз ударялась о пол, стены и ноги сестры. Она истошно кричала, звук эхом раздавался по всему дому и, казалось, отвечал ей, горько насмехаясь.

С силой, впитавшей весь Бедфорд, Сюзан швырнула ее в подвал, и Лиз покатилась по ступеням. Дверь наверху захлопнулась.

Лиз оказалась на полу у подножия лестницы. Она в потрясении ощупала себя: ни одного перелома, только ссадины. Пока глаза привыкали к темноте, она унюхала знакомый запах ирландского мыла, смешанного с фабричной серой. Недалеко от нее вырисовывался чей-то силуэт, очертаниями похожий на Бобби. Но это был не он.

Смотря прямо на нее, во мраке стоял Тэд Мэрли.

ГЛАВА 42

Мужчина в доме

В доме находился мужчина. Мэри чувствовала его присутствие. Все эти годы она ждала: вслушивалась в ночную тишину, нюхала его одежду, выискивая знакомые запахи. Но сейчас он точно был здесь. Жаждал крови ее детей.