Падающая Звезда - Гаррисон Гарри. Страница 24
– Насколько я понимаю, капитан, вы неплохо осведомлены о моей жизни. Вы считаете, что это правильно?
– Не знаю, правильно или нет, сэр, но приказы выполнять я умею. За вами следит секретная служба – разумеется, чтобы обеспечить вашу охрану. Я же всего лишь связной.
Капитан мельком взглянул на генерала; у него хватило такта обойтись без понимающей улыбки или подмигивания – лицо его было подчеркнуто серьезным.
– Вы хозяин своей жизни, но мы должны знать, где вы находитесь, чтобы в случае чего иметь возможность вас защитить. И мы умеем не быть навязчивыми.
– Надеюсь, черт подери. Вы знаете, из-за чего весь сыр-бор?
– Нет, сэр. Мне лишь дали этот адрес и велели доставить вас в Белый дом как можно скорее.
Бэннерман кивнул и стал смотреть на проносившиеся мимо особняки с колоннами. Он кивнул еще раз, подлил себе виски. Без содовой. Генерал привык почти не спать, еще когда командовал бронетанковой дивизией. Чего-чего, а выносливости ему было не занимать. В 61 год он выглядел на десять лет моложе, а энергией не уступил бы и сорокалетнему. Всего час назад ему сказала об этом Берил, а уж кому и знать, как не ей. Бэннерман улыбнулся. Какого же черта понадобилось Бэндину в столь ранний час? Наверное, снова арабы. С ними одни проблемы. С тех пор как Бэннермана назначили руководить Объединенным комитетом начальников штабов, все экстренные совещания были связаны либо с нефтью, либо с арабами.
«Кадиллак» затормозил возле неприметного заднего подъезда Белого дома. Двое часовых отсалютовали генералу, и он тоже отдал им честь. В вестибюле уже топтался маленький лизоблюд Чарли Драгони, переминаясь с ноги на ногу, словно ему не терпелось сбегать в сортир. Драгони жестом показал на лифт:
– Генерал Бэннерман, вы последний, вас все ждут.
– Очень любезно с их стороны, Чарли. Что тут у вас стряслось?
– Пожалуйста в лифт, генерал.
«Чтоб ты провалился», – подумал Бэннерман. Этот мальчик на побегушках при Бэндине в последнее время стал слишком нахален. Поднимаясь в лифте, генерал мечтал о том, как бы он погонял Драгони, окажись тот у него в подчинении.
Морской пехотинец отворил высокую дверь, и Бэннерман, подавив раздражение, затопал по коридору, стараясь погромче звенеть своими кавалерийскими шпорами. Он знал, как это действует на нервы окружающим, и поэтому старался вовсю. Бэндин сидел во главе длинного стола красного дерева. Рядом с ним был Шлохтер, а третьим участником совещания, к удивлению Бэннермана, оказался Саймон Дилуотер. Очень интересно. Государственный секретарь, руководитель НАСА и командующий Объединенным комитетом начальников штабов. Какая проблема могла объединить всех этих людей? Ответ напрашивался сам собой.
– Что-нибудь не так с «Прометеем», мистер президент? Лучший метод обороны – мощное наступление.
– Черт бы вас побрал, Бэннерман! У вас что, радио не работает? Из-за чего еще мы могли собраться?! Бэннерман придвинул стул и медленно сел.
– Я допоздна работал в штабе, а потом лег спать и дрых как убитый, – холодно ответил он.
На лицах присутствующих ничего не отразилось, даже у Драгони. Может быть, капитан сказал правду, а сотрудники секретной службы умеют держать язык за зубами.
– Введите его в курс дела, Дилуотер, и, по возможности, коротко.
– Разумеется, сэр. У «Прометея» серьезные проблемы. Старт прошел успешно, все ступени благополучно отделились и приземлились согласно плану. Но двигатель корпуса ракеты, то есть последней ступени, не сработал, и она не смогла отделиться от корабля.
– Значит, она все еще там? – деловито нахмурился Бэннерман.
– Отчасти, – ответил Дилуотер.
– На какой высоте они находятся?
– В перигее примерно 85 миль.
– Но это чертовски низкая орбита!
– Да, точнее не скажешь.
– Что вы предпринимаете?
– Мы все еще пытаемся отделить ступень. Тогда «Прометей» сможет выйти на окончательную орбиту при помощи своего ядерного двигателя.
– Вам надо поторапливаться. Эта орбита наверняка угасающая. Сколько у них остается времени?
– По нашим расчетам, примерно 33 часа. Бэннерман забарабанил по столу; его мысль лихорадочно работала.
– Если ракета сгорит, это будет стоить нам пары миллиардов долларов, а возможно, и всего проекта.
– Меня больше беспокоит жизнь шести космонавтов, – холодно ответил Дилуотер.
– Неужели, Саймон? – Генерал выдержал паузу. – Нужно вывести корабль на стабильную орбиту, причем срочно.
– Вот именно! – взорвался Бэндин. – Шевелите мозгами, Дилуотер. На карту поставлен наш национальный престиж. Нам нужно помнить и обо всем проекте, и о проклятых русских, и об Организации Объединенных Наций, которая в кои-то веки нас поддерживает, и о следующих выборах, и о многих других вещах. О космонавтах мы подумать еще успеем. Сейчас нам не до них. Шлохтер доложит вам, что сказал по этому поводу Полярный, а Драгони тем временем разузнает, не выяснилось ли чего-нибудь нового. Самая неотложная задача – подкинуть эту штуковину вверх, пока она не рухнула. Остальное не имеет значения. Ни малейшего!
Драгони, со скромным видом сидевший у маленького столика возле двери, потянулся к телефону. Однако тот зазвонил сам. Драгони снял трубку, выслушал сообщение, а потом тихонько подошел к Бэндину и стал ждать, пока тот соизволит обратить на него внимание.
– Ну что там? Какие новости?
– Я еще не звонил, господин президент. Только что поступило срочное сообщение от вашего пресс-секретаря. Он сказал, что одна из нью-йоркских газет напечатала сенсационную статью о «Прометее».
– Да что они там могут в Нью-Йорке знать такого, чего не знаем мы?
– Он этого не сказал, сэр. Но по Эн-би-си через три минуты будет передаваться экстренный выпуск новостей. Пресс-секретарь говорит, что вам стоит его посмотреть.
– Позвони ему и выясни, что значит вся эта чепуха.
– Я думаю, будет разумнее включить телевизор, – спокойно заметил Бэннерман. – Тогда мы все узнаем сами.
– Да, вы правы. Идемте в мой кабинет.
Они прошли в соседнее помещение, и Бэндин опустился в кресло, стоявшее возле огромного письменного стола. Одна из стенных панелей, украшенная портретом Джорджа Вашингтона, отодвинулась, и за ней открылся 72-дюймовый телеэкран. Еще одно нажатие кнопки, и перед глазами сосредоточенных зрителей предстали два куска мыла, которые немного потанцевали под этюд Шопена, а потом нырнули в тазик с водой. Рекламу сменило лицо обозревателя Вэнса Кортрайта, показанное крупным планом. Знакомая миллионам телезрителей улыбка отсутствовала; лоб комментатора пересекала не менее знакомая серьезная складка. Это означало, что сообщение будет невеселым. Кортрайт разложил перед собой несколько листков бумаги и торжественно заговорил, глядя прямо в камеру:
– Доброе утро, леди и джентльмены. Многие из вас вчера допоздна сидели у телевизоров, наблюдая за стартом «Прометея», а затем отправились спать, пребывая в уверенности, что самый крупный космический полет в истории человечества проходит нормально. То же самое вы могли прочесть и в выпусках сегодняшних утренних газет. Лишь из самых последних сводок радио и теленовостей вы узнали, что ситуация драматическим образом изменилась. Не сработали двигатели корпуса ракеты – последней ступени, которой предстояло вывести «Прометей» на окончательную орбиту. В настоящее время корабль находится... – Кортрайт заглянул в бумаги, – примерно в 86 милях над поверхностью Земли. Он вращается вокруг нашей планеты с периодичностью в 88 минут.
Лицо комментатора исчезло, и вместо него появился рисунок, изображающий «Прометей» в космосе, соединенный с последней ступенью.
– Мысленно мы сейчас с шестью доблестными астронавтами, запертыми в космической ловушке. Если не удастся включить двигатели последнего ускорителя, «Прометей» не сможет выйти на запланированную орбиту, где ему предстояло положить начало крупномасштабному проекту снабжения солнечной энергией изголодавшегося по электричеству мира. В настоящий момент астронавты этого сделать не могут; не могут они и вернуться на Землю, ибо «Прометей» предназначался для постоянной работы в космосе. У корабля слишком мало мощности и горючего, чтобы самостоятельно произвести нужный маневр. Он попал в космический плен, и шестеро мужчин и женщин, находящихся на борту, по сути дела стали заложниками. Сейчас еще невозможно сказать, какая судьба им уготована.