Этюды о моде и стиле - Васильев Александр Александрович. Страница 4

Противостоянию западному образу женской красоты и моды была посвящена статья в журнале «Советская женщина» (№ 2 за 1949 год): «Мы хотим быть одетыми красиво, по-нашему. Неужели советские художники-моделисты не в состоянии создать нам стиль костюма удобный, красивый и полностью соответствующий культуре нашего социалистического общества? Не надо забывать, что у нас нет «дам из общества»; советские женщины должны быть красиво и удобно одеты везде — на работе, в театре, в гостях и на улице. Пусть любуются нашими костюмами и подражают нам женщины других стран». Это «читательское обращение» в журнал поддержала председатель ЦК профсоюза работников трикотажной и швейной промышленности М. М. Каганович — жена сталинского наркома — и потребовала, чтобы модели костюмов соответствовали культуре «нашего социалистического общества».

Однако уже в послевоенный период в СССР спонтанно возникло движение молодежной моды, названное «стиляжничеством». Оно шло вразрез с государственной политикой, направленной против «космополитизма» и «низкопоклонства перед Западом». Тем не менее «стиляги» обоих полов старались следить за указаниями последней западной моды и беспрекословно следовать им, что выражалось в появлении нижних юбок из нового материала — нейлона, высоких платформ на женской обуви, взбитых «коком» волосах надо лбом у мужчин, яркой косметике — у женщин и особенно в новых вкусах в танцах и музыке. Проникший к нам на исходе американской моды танец буги-вуги вызвал море критических статей и фельетонов, особенно в сатирическом журнале «Крокодил». Осужденные прессой и широкой общественностью, девушки-стиляги оказались настоящими «жертвами моды» послевоенного времени. Идя наперекор официальному стилю, они помогли привиться в последующее время новым модным направлениям.

Наступившее после смерти тирана в 1953 году десятилетие прошло под знаком десталинизации советского общества, которая постепенно привела к так называемой хрущевской оттепели. Был слегка приподнят железный занавес для ограниченных контактов с внешним миром. Советские балетные труппы получили возможность гастролировать за границей, что привело к появлению первых предметов иностранного ширпотреба на черном рынке. Показ художественных фильмов «заграничного производства» позволил зрителям поближе познакомиться с новинками моды и стилем жизни в других странах, перенять многое прямо с экрана.

Главным модным силуэтом у женщин первой половины пятидесятых годов оставался силуэт военного времени. Он по-прежнему оставлял место большим подкладным ватным плечикам, мужского и военизированного покроя жакетам и узким юбкам, чуть закрывавшим колено. Отсутствие не то что глубоких, но даже и небольших декольте подчеркивало статичность и величие советских женщин той эпохи, как нельзя более подходивших к монументальному архитектурному стилю того времени — сталинскому ампиру.

Заметное отсутствие сексапильности в советской моде пятидесятых годов ощущалось на протяжении всего десятилетия. Американский журналист Джон Гюнтер, побывавший в 1957 году в СССР, писал: «Создателю моды непросто придумать что-то захватывающее, так как тут не может быть и речи о глубоких вырезах или просто голых плечах».

К началу пятидесятых годов все еще ощущалась острая нехватка большинства предметов одежды. Доставшиеся после войны трофейные вещи из разрушенного Кенигсберга или Тильзита пришли к тому времени уже в негодное состояние. Проблема летних туалетов последних лет сталинского режима также была очень серьезной для советской женщины. Для решения ее конструктор дамского платья К. И. Бойкова разработала в 1952 году выкройки пляжных туалетов. Вот как их описывала сама автор: «Мы хотим порекомендовать нашим читательницам нарядный и удобный костюм для пляжа: «платье-халат» и платье строгой формы с трусиками и лифчиком из однородной ткани». Дизайнер легких платьев Общесоюзного дома моделей Ф. А. Горленкова для того же сезона создала «платье строгой формы из непросвечивающих хлопчатобумажных тканей».

С сексапильностью женщин боролись не на жизнь, а на смерть! Но советские киноактрисы стали все же выезжать на международные кинофестивали. Так, красавица Алла Ларионова в 1952 году ездила на кинофестиваль в Венецию в платье, сшитом в ателье Мосфильма. В следующем году советская кинозвезда Инна Макарова ездила впервые в Чехословакию в нарядах, привезенных ей мужем из Аргентины эпохи Эвы Перон.

Создатели моды в СССР начали негласно, с соблюдением идеологической осторожности ориентироваться на западные журналы. Новые вещи заказывались портнихам или попросту шились дома. Советский обозреватель моды Илья Окунев писал в 1950 году: «Разумеется, экстравагантные, ультрамодные модели не находят у нас подражателей. У советских людей нет стремления во что бы то ни стало быть одетыми «модно». Не считается у нас зазорным и сходство в одежде, потому что в условиях социалистического общества одежда не служит признаком принадлежности к разным классам. Мы хотим, чтобы люди разного общественного положения, горожане и сельские жители одевались в СССР одинаково хорошо». Альтернативой западной, упаднической моде, гриму и прическам представлялась мода стран «народной демократии». Именно таким образом «new look» («новый образ») Кристиана Диора окольными путями через страны Восточной Европы добрался и до нас.

Сегодня трудно вообразить, чего стоило этим легендарным красавицам пятидесятых годов поддерживать свой имидж и быть всегда хорошо и элегантно одетыми. Например, актриса Клара Лучко шила себе платья по иллюстрациям в модных журналах у московской портнихи Зои Васильевны Пономаревой, имевшей одну помощницу и работавшей на дому. Ткани она часто приобретала в комиссионном магазине напротив театра Маяковского в Москве, считавшемся тогда лучшим «секонд-хендом» в столице. Туда сдавали лишние вещи из своего гардероба жены советских дипломатов, работавших за границей. Киноактриса Мария Менглет, прославленная своими рысьими глазами, считалась русской версией Софи Лорен. Ее любимым источником вдохновения в области моды был магазин «Лоскут» возле Ваганьковского рынка. Алла Ларионова смогла поехать в 1956 году в Париж лишь в шубке из серого каракуля, отделанного котиком. При всей нужде и скромности запросов эти славные женщины производили вполне экзотический эффект, что в то время создало за границей расхожую фразу о русском народе: «Странные эти русские — в магазинах ничего нет, а на каждом есть все».

Лишь во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов летом 1957 года тысячи советских девушек и юношей впервые увидели вблизи настоящих иностранцев, их диковинные, как тогда казалось, одежды, услышали их музыку, познакомились с их танцами. Туристические поездки в Москву из-за границы были тогда недорогими, и множество молодых людей самых разных национальностей и взглядов устремились в Москву: «Мы только тогда и увидели, как выглядят люди, — вспоминает кинозвезда Наталья Фатеева. — Они поражали всех своей яркостью — индийские ткани, шотландские килты, латиноамериканские сомбреро, яркая одежда. Праздник этот для нас длился все лето».

С 12 по 16 июня 1959 года парижский Дом моды Кристиана Диора совершил историческую поездку в Москву. Показы проходили сначала в помещении резиденции посла Франции Мориса Дежана, а затем в спортивном клубе «Труд». Привезенная в Москву последняя коллекция по эскизам Ива Сен-Лорана вызвала огромный интерес у советских любителей моды. Двенадцать парижских манекенщиц дважды в сутки в течение пяти дней показывали москвичам сто моделей замечательного дома моды, имя которого в то время писалось по-русски как «Христиан Диор». Неудивительно, что во второй половине пятидесятых годов «new look» Диора восторжествовал и в советской моде. Ярко свидетельствует об этом эпизод показа моды в советском кинофильме «Девушка без адреса», в котором демонстрируются глубоко декольтированные тюлевые платья с широкими юбками-кринолинами в стиле Диора, а комедийная актриса Рина Зеленая играет гротескового искусствоведа дома моделей. «Советские женщины должны носить то, что мы внедряем!» — заявляет она. Подобное нарядное платье было сшито в Общесоюзном доме моделей одежды для Каннского фестиваля киноактрисе Кларе Лучко. Это платье французы прозвали «красной бомбой». На него ушло пятнадцать метров органди, что, впрочем, было обычной нормой для пышных платьев той поры.