Войны несчитанные вёрсты - Телегин Константин Федорович. Страница 61

Поражение под Сталинградом и на некоторых других участках советско-германского фронта, последовавшие затем ощутимые потери, понесенные в воздушном сражении на Кубани, налетах на Курск, не только резко снизили численность самолетов гитлеровской авиации, но и нанесли тяжелый удар по психике летного состава, от былого высокомерия фашистских летчиков не осталось и следа.

К началу планируемого наступления немецко-фашистское командование сосредоточило в полосе действий своих войск значительные силы авиации. Хотя в первый день боевых действий советские авиаторы уничтожили до 250 самолетов противника, однако наши наземные войска все еще продолжали ощущать удары вражеских военно-воздушных сил. По всему было видно, что гитлеровское командование шло напролом, не считаясь с потерями. Похоже, оно уже понимало: или сейчас, или никогда!

Исход воздушного сражения волновал и наше руководство. 6 июля К. К. Рокоссовскому позвонил И. В. Сталин и выразил недовольство тем, что нашей авиации еще не удалось завоевать полного господства в воздухе при наличии, если судить по данным разведки, ее численного превосходства в боевых самолетах.

С позиции арифметики это было, конечно, правильно. Однако следовало учитывать, что наша авиация в первые дни вела бои оборонительного характера и, задействовав основные силы 16-й воздушной армии на прикрытие оборонительных порядков войск фронта, на отражение танковых атак, ее командующий генерал С. И. Руденко оставил в резерве несколько авиачастей с тем, чтобы обрушить их удар по противнику при переходе наших войск в утвержденное Ставкой последующее контрнаступление.

При разговоре К. К. Рокоссовского с Верховным Главнокомандующим С. И. Руденко присутствовал и сделал для себя необходимые выводы. Он вообще относился к числу тех военачальников, которым достаточно только уяснить задачу, а за выполнение ее можно было особенно не беспокоиться. Схватывая самую суть с полуслова, Сергей Игнатьевич в растолковывании и напоминаниях не нуждался.

Не задерживаясь ни на минуту на командном пункте фронта, он выехал к себе. И, как потом выяснилось, по прибытии на КП армии сразу пригласил туда своего заместителя по политчасти генерала А. С. Виноградова, начальника штаба генерала П. И. Брайко и его подчиненных, а также практически весь руководящий состав политотдела армии во главе с начальником политотдела подполковником В. И. Вихровым. На решение задачи, поставленной Верховным Главнокомандующим, были направлены все средства и силы. В частях в тот же день прошли партийные и комсомольские собрания, митинги личного состава. Одновременно велась тщательная подготовка всего самолетного парка.

А ранним утром 7 июля, собрав в единый кулак до 600 самолетов, С. И. Руденко бросил их на районы сосредоточения войск и аэродромы противника. Поднятые гитлеровцами по тревоге самолеты прикрытия были или уничтожены, или разогнаны в воздушных боях.

Фашистская авиация на нашем участке понесла в этот день невосполнимые потери. Большой ущерб был нанесен и наземным войскам противника.

Не собираясь оспаривать мнение военных авторитетов, хочу высказаться в защиту суждения о том, что наше контрнаступление фактически началось уже в тот день. И начала его авиация, которая (не только по моему мнению) начиная с 7 июля овладела господством в воздухе и с того дня не упускала его до самого дня Великой Победы.

Так усилиями члена Военного совета генерала-коммуниста С. И. Руденко, политотдела армии, командного и политического состава частей и соединений, всей деятельностью в этот момент партийных и комсомольских организаций личный состав армии был подготовлен к совершению массового подвига.

* * *

...Не добившись успеха под Понырями, а затем вновь на ольховатском направлении, гитлеровское командование вынуждено было отдать приказ о прекращении наступления и начать перегруппировку войск с целью нанести удар западнее, в стык между 13-й и 70-й армиями, попытаться прорвать оборону на этом участке. И вновь безрезультатно.

К 11 июля натиск гитлеровцев заметно пошел на убыль. 12 июля, полностью измотав силы наседавшего врага, войска 13, 48 и 70-й армий мощным ударом отбросили противника на исходный рубеж, с которого он менее чем неделю назад начал наступление. Так была решена первая часть задачи по разгрому войсками Центрального фронта противостоявшей ему немецко-фашистской группировки на северном фасе Курской дуги.

Военный совет фронта докладывал в Ставку: "Встретив противника стеной разящего металла, русской стойкостью и упорством, войска Центрального фронта измотали в непрерывных ожесточенных восьмидневных боях врага и остановили его натиск. Первый этап сражения закончился"{29}.

15 июля после очень короткой подготовки и передышки, если так можно назвать трое суток, наполненных продолжавшимися в разных местах боевыми действиями и перегруппировкой сил, армии правого крыла Центрального фронта перешли в контрнаступление.

Сегодня, когда от событий того жаркого в прямом и переносном смысле июля 1943 года нас отделяют десятилетия, и они стали уже достоянием истории Великой Отечественной войны, даже у. ее ветеранов сгладилась в памяти острота ситуации, связанная с резким, все переворачивающим в сознании переходом в наступление после ожесточеннейших, скажем прямо - истребительных оборонительных сражений, подобных тем, что гремели на курской земле на протяжении почти десяти дней. Достаточно вспомнить, что в оборонительном сражении на Курской дуге в составе войск Центрального, Воронежского и Степного фронтов насчитывалось в общей сложности около 2 миллионов человек. Противник, наступавший на узком участке как на севере, так и на юге, задействовал на направлениях главного удара свыше 900 тысяч человек, около 10 тысяч орудий и минометов, до 2700 танков и около 2050 самолетов. При такой плотности войск и вооружения, при том упорстве, с каким стремились гитлеровцы к поставленной цели, потери с обеих сторон исчислялись многими десятками тысяч. Отбивая ожесточенные атаки противника, наши войска буквально стояли насмерть, многие подразделения - целые роты и батареи - нотабли полностью, но не отступили, не пропустили врага.

Именно в свете этих огромных потерь и сверхпредельного морального и физического напряжения всех бойцов вызывает чувство взволнованного преклонения способность наших оставшихся в строю воинов, словно на втором дыхании, сразу перейти к наступательным действиям, начать преследование хотя и измотанного, по не сложившего оружия и ожесточившегося неудачей противника!

Потерпев фиаско в наступлении, враг не отказался от попытки хотя бы удержать за собой орловский выступ, собрать здесь новые силы и повторить удар. Свидетельством тому служило трудно развивавшееся наступление войск нашего соседа - Брянского фронта.

Как известно, добиваясь успеха на северном участке, противник предпринял отчаянные усилия, чтобы пробиться к Курску со стороны Белгорода, завершавшиеся грандиозным встречным танковым сражением под Прохоровкой.

Своевременный переход войск нашего фронта в контрнаступление, активные боевые действия войск Брянского и Западного фронтов привели к ликвидации орловского выступа и освобождению Орла от гитлеровских оккупантов.

А 3 августа перешли в контрнаступление Воронежский и Степной фронты. Быстро продвигаясь вперед, войска Степного фронта 5 августа освободили Белгород. В тот же вечер столица нашей Родины Москва впервые салютовала героям, освободившим Орел и Белгород.

Итак, время перевернуло еще одну славную страницу истории беспримерно трудной войны советского народа за свою свободу, честь и независимость. Противник был разбит и притом на определенном им самим "решающем направлении". Поражение врага оказалось сокрушительным, поставило немецко-фашистскую армию перед катастрофой. Поняло ли это тогда политическое и военное руководство фашистского рейха? Нет, оно все еще рассчитывало на то, что способно перехватить, вернуть стратегическую инициативу, и делало для этого все возможное.