Битва за Кавказ - Корольченко Анатолий Филиппович. Страница 47
На усиление Черноморской группы передавались две стрелковые дивизии и две стрелковые бригады. Произошла смена командующего 47-й армией: вместо генерала Котова на должность командарма заступил генерал-майор Гречко. Через месяц он принял руководство 18-й армией.
Командующий 17-й полевой армией генерал Руофф в развитие плана фельдмаршала Листа составил свой план овладения Туапсе. Его решение состояло прежде всего в уничтожении главных сил 18-й армии, прикрывавшей основное направление к городу. С этой целью предусматривалось нанесение двух ударов по направлениям, сходящимся к селению Шаумян. Главный удар наносился 44-м армейским корпусом из района Хадыженского, вспомогательный — 57-м танковым корпусом из района Горячего Ключа.
К 25 сентября против войск Черноморской группы немецко-фашистское командование сосредоточило четырнадцать дивизий. На всём фронте предстоящих действий враг имел общее превосходство в силах.
Боевые действия наземных войск противника поддерживал авиационный корпус 4-го воздушного флота, насчитывавший около 350 самолётов. У нашей 5-й воздушной армии, обеспечивавшей действия Черноморской группы, было немногим более 70 самолётов.
Атаки на туапсинском направлении противник начал 25 сентября после двухдневных авиационных ударов по коммуникациям и боевым порядкам 18-й армии.
Первой была атакована 32-я гвардейская стрелковая дивизия в районе Хадыженского. Не добившись успеха, пехота и танки отступили, чтобы продолжить наступление на второй день.
Одновременно при поддержке крупных сил авиации немецкая пехотная дивизия перешла в наступление на второстепенном направлении. Бои носили упорный характер, потери несли обе стороны, однако продвижение противник имел незначительное.
Безуспешно сражаясь в течение двух дней, немецко-фашистское командование 27 сентября бросило в бой против центра 18-й армии группу Ланца, намереваясь прорваться в тыл 32-й гвардейской дивизии. Соседняя дивизия, оборонявшаяся на 25-километровом фронте в течение четырёх дней, отбивала атаки врага, но 30 сентября начала отходить.
Таким образом, с 28 сентября противник наносил удары в центре обороны 18-й армии силами четырёх дивизий 44-го армейского корпуса. На соседнем, фанагорийском направлении удар был нанесён силами одной пехотной дивизии 57-го танкового корпуса.
К исходу 30 сентября противнику удалось вклиниться в оборону 18-й армии на глубину 5—10 километров. Примерно такая глубина вклинения была и на фанагорийском направлении.
Командование Черноморской группы приняло решение создать две группировки для проведения контрударов с целью выбить врага с захваченных рубежей.
Ставка Верховного главнокомандования не утвердила это решение. В своём ответе она указывала: «Ни в коем случае не допустить прорыва противника на побережье Чёрного моря как на туапсинском, так и на других направлениях, а потому выделение сил для операции по разгрому хадыженской группировки противника должно идти только не за счёт ослабления войск, обороняющих туапсинское направление».
В ходе беспрерывных атак враг потеснил части 32-й гвардейской стрелковой дивизии. Чтобы восстановить положение, командир дивизии полковник Тихонов решил провести ночную атаку. Застигнутые врасплох гитлеровцы оставили на поле боя более двадцати убитых.
Вскоре с целью улучшения руководства вместо генерал-лейтенанта Камкова в должность командующего 18-й армией вступил генерал-майор Гречко.
Положение на туапсинском направлении, однако, становилось всё напряжённей. Поступившие из резерва фронта войска были израсходованы и втянуты в бои по частям.
В связи с ухудшением обстановки на фронте Черноморской группы Ставка Верховного главнокомандования указала командующему Закавказским фронтом на недооценку им роли этой группы войск:
«Из ваших наиболее частых посещений войск Северной группы и из того, что значительно большая часть войск направлена в состав этой группы, Ставка усматривает недооценку вами значения Черноморской группы и оперативно-стратегической роли Черноморского побережья.
Ставка разъясняет, что значение черноморского направления не менее важно, чем направление на Махачкалу, так как противник выходом через Елисаветпольский перевал к Туапсе отрезает почти все войска Черноморской группы от войск фронта, что безусловно приведёт их к пленению; выход же противника в район Поти, Батуми лишает наш Черноморский флот последних баз и одновременно предоставляет противнику возможность дальнейшим движением через Кутаиси и Тбилиси, а также от Батуми через Ахалцихе, Ленинакан, по долине выйти в тыл всем остальным войскам фронта и подойти к Баку».
Несмотря на принятые меры, войска противника не ослабляли наступления. Ему удалось захватить Елисаветпольский перевал, имевший важнейшее значение. Создавалась непосредственная угроза выхода немецких войск в район Георгиевского и затем к Туапсе, до которого оставалось менее 35 километров.
В результате ожесточённых боев, длившихся по 31 октября, план немецко-фашистского командования прорваться к Туапсе провалился. К концу октября с прибытием в состав Черноморской группы новых соединений силы на туапсинском направлении не только уравновесились, но и превзошли силы противника.
С 31 октября враг прекратил наступательные действия и перешёл к обороне.
17-я немецкая армия, действовавшая на туапсинском направлении, за время боев израсходовала все свои резервы. Не располагал к этому времени резервами и командующий группой армий «А».
Туапсинская оборонительная операция войск Черноморской группы закончилась 20 декабря. Началась подготовка к наступлению.
Дедова медаль
В боях у Туапсе, как и повсюду, тысячи советских воинов показали примеры воинской доблести.
Наш рассказ об одном случае, произошедшем в сражении у приморского города в то суровое время.
Она хранится вместе с другими наградами деда в шкафу, в расписной деревянной шкатулке, скрытая от любопытных глаз Костьки. На строгой ленте, большая и светлая, медаль отличается от остальных, хранящихся тут же. На ней — самолёт и танк и выбито короткое: «За отвагу».
В праздник дед достаёт награды, прежде чем приколоть к пиджаку, он старательно чистит их. Они тонко звенят, и Костька, не скрывая восхищения, смотрит широко раскрытыми глазами.
Однажды, не спросясь, он приколол медаль на свою вельветовую курточку. Дед нахмурил брови.
— Знаешь, внучек, медаль ведь не игрушка. Награды даются за трудные дела.
У строгих глаз деда Костька увидел сетку глубоких морщин и догадался, что с медалью связано какое-то трудное дело, о котором дед умалчивал.
— Мам! А за что у дедушки медаль? — спросил он у матери.
— За боевые дела, сынок. Подвиг совершил, защищая наш город.
— Подвиг? Как космонавт?
— Нет, дедушка не летал. Был он простым солдатом, служил в пехоте...
Подвиг! Вот уж этого Костька никак не ожидал. Был дед худощав и невелик ростом, ходил, слегка прихрамывая. О войне вспоминать не любил, всё больше рассказывал о смешном да добром. Ещё был у него на плече затянутый кожей шрам.
— Дедуль, а что это? — Костька дотронулся до него пальцем.
— A-а, фронтовая отметина, — ответил дед нехотя.
Однажды зимним вечером, когда все сидели у телевизора, в дом кто-то постучал.
— Здесь живёт Алексей Иванович Путилин? — послышался женский голос.
— Я Путилин, — ответил дед.
— А я дочь Литовченко...
— Какого Литовченко? Что-то запамятовал, извините. — Дед непонимающе глядел на женщину.
— Вы ведь воевали вместе с сержантом Литовченко? — спросила она.
— А как же! Воевал... — Дед вдруг спохватился: — Так вы...
— Да, дочь Петра Степановича. Екатерина Петровна.
— Боже мой! Вы — дочь Петра? Да проходите же в комнату, проходите!
Костька с любопытством смотрел на незнакомую женщину в пушистой меховой шапке, с румянцем на полных щеках.