Генерал Скобелев. Казак Бакланов - Корольченко Анатолий Филиппович. Страница 40

— Прошу, господа, обратить внимание на план предстоящего наступления, — произнес он густым твердым голосом и указал рукой на карту.

На ней синим цветом вычерчены турецкие позиции, движение русских войск обозначено красными стрелами. Одна пролегает от небольшого селения Топлеш на юг, обходит с запада Шипкинский перевал, а в Забалканье ее острие устремляется к Шейново. У стрелы пояснительная надпись: «Правая колонна». Вторая стрела обходит Шипкинский перевал с востока и за хребтом тоже поворачивает к Шейново, — это левая колонна. Третья — Короткая, фронтальная — устремлена прямо на Шипкинский перевал. Здесь должны наступать части 8-го корпуса.

Опытному глазу нетрудно разгадать замысел предстоящего наступления. А суть его состоит в том, чтобы двумя отрядами обойти перевал, выйти в тыл неприятельской группировке и совместно с полками 8-го корпуса разгромить ее.

— Численность вашей, левой колонны, Николай Иванович, составит девятнадцать тысяч человек, — говорит Ра-децкий, обращаясь к Святополк-Мирскому. — Вы должны преодолеть хребет через Тревненский перевал. Дорога не из труднейших; надеюсь, что при соответствующих инженерных работах движение пройдет успешно. Вот для правой колонны маршрут действительно труден. — Радецкий переводит взгляд на Скобелева. — Вам, Михаил Дмитриевич, придется вести войска по горной тропе. Она выходит к Имитлийскому перевалу. Маршрут потребует от войск напряжения, особенно сейчас, когда выпал снег и в горах метель. Советую с собой обоза не брать. Да и от тяжелой артиллерии отказаться. Ни орудия, ни повозки там не пройдут. Все придется нести солдатам: патроны, снаряды, питание и дрова тоже. Иначе можно поморозить людей.

Слушая искушенного в горной войне генерала, Скобелев мысленно представил, как бредут, утопая в снегу, солдаты, нагруженные тяжелой поклажей. Ветер сечет им лица, рвет полы шинелей, пронизывает насквозь тела. И это не только воображение. В действительности на Шипкинском перевале и в окружающих его горах еще более тревожное положение.

Старый генерал-кавказец, Радецкий знает все трудности ведения войны в горах, где погода непредсказуема и неожиданны снежные метели и морозы среди лета, а в январе — оттепель.

— Никак нельзя, — говорит он, — обречь предстоящее наступление на неудачу. Неуспех на равнине обернется для людей на перевале бедой. Мы должны ликвидировать армию Вессель-паши или хотя бы отбросить ее в долину. Иначе мы погубим свои полки.

Он будто предвидел беду, которая обрушится на эти полки, о чем совсем скоро ему будут сообщать командиры в тревожных донесениях.

«В ночь с 16-го на 17-е поднялась снежная буря, достигшая на верхних скалах горы Св. Николая степени урагана, — донесет один из командиров. — Батальоны 55-го и 56-го пехотных полков поднялись на гору с величайшим затруднением, гуськом; проводники едва могли отыскать среди снежной бури свои ложементы и довести роты… Возвращаясь по смене, 1-я рота 55-го полка в полном составе была свалена вихрем ветра и покатилась…»

В другом донесении сообщалось, что и одежда нижних чинов стала промерзать до тела, образуя твердую ледяную кору, так что на больных и раненых надо было ножом разрезать не только шинели, но и штаны. Когда же поднимался буран, на одежде с наветренной стороны так быстро нарастал толстый слой льда, что едва можно было двигаться, упавший человек без посторонней помощи не мог встать, затем в несколько минут его заносило снегом, и приходилось его откапывать. Половина солдат вновь прибывшей и неподготовленной к зимним холодам 24-й дивизии окажется обмороженной в Балканских горах…

— Успех наступления зависит от обходящих отрядов. Они должны действовать решительно и смело, — говорит Радецкий и предупреждает: — Сей план еще не утвержден. Не определен еще и срок готовности, а потому возможны изменения, о них вы будете оповещены. Говорю потому, что о плане не следует распространяться во избежание утраты его секретности. Однако подготовку к наступлению прошу начать немедленно, время терять непозволительно.

Возвратился от Радецкого Михаил Дмитриевич к вечеру. Снег продолжал сыпать, холодало, в дороге все перемерзли, устали. В штабе сообщили новость: прибыл какой-то представитель торговой компании. Скобелев-старший вел с ним переговоры о покупке полушубков.

— Где он?

— Ждет. С ним дама, — пояснил майор, ведавший интендантскими делами. — Вроде бы секретарь, молодая, красивая собой.

— Тогда готовьте ужин, за столом обо всем переговорим.

Дородный торгаш с нафабренными усами и бородкой рассыпался перед Михаилом Дмитриевичем в приторной любезности:

— Рад приветствовать в лице вашего превосходительства доблесть и силу русской армии! Выполнять для вас заказ — высшая для меня честь. Смею вас заверить, что сделал все, что мог.

Позади торгаша стояла дама.

— Мой личный секретарь, — отрекомендовал ее тот.

Проявив галантность, Михаил Дмитриевич коснулся руками руки женщины. Тут же высказал комплимент.

— Никак не думал, что у деловых людей такие милые помощники. Вам не страшно забираться в такую глушь? На дорогах балуют башибузуки и черкесы.

— Я отговаривал, ваше превосходительство, но уговорить ее не смог. Поехала, чтобы увидеть вас, — ответил за женщину торгаш. — Заявила: «Хочу посмотреть на Скобелева. Увидеть, каков он». А я и уступил женскому капризу.

Прибывший сообщил о завершении продажи полушубков, объявил, что первая партия товара уже поступила, через неделю доставят и остальное.

— Как раз ко времени! — не скрыл радости генерал. — Кажется, пришла настоящая зима. Теперь бы еще позаботиться об обувке солдат.

— Постараемся сделать, — угодливо пообещал майор.

— Пока стараетесь, я уже кое-что сделал.

— Что именно, ваше превосходительство?

— Выбил триста пар сапог. Пришлось униженно просить интенданта. Но на что не решишься, лишь бы уберечь солдат! Завтра же, майор, поезжайте в Габрово, найдите там интенданта 80-го корпуса и доставьте сюда сапоги, все триста пар.

— А как же полушубки? Кто их получит? — забеспокоился майор.

— Это уж вы сами решайте. Но чтобы завтра и полушубки и сапоги были в полках.

Деловой разговор перерос в личную беседу. Словоохотливый гость рассказал, как в Петербурге нарасхват покупают газеты, в которых публикуются военные сводки с Балкан и особенно, когда описывают подвиги скобелевцев.

Женщина не спускала с генерала глаз, ловила каждое его слово, и это не ускользнуло от торгаша. Он вдруг заторопился, сослался на какие-то неотложные дела.

— Да куда же вы, на ночь глядя? — пытались его отговорить.

Но напрасно, они удалились, несмотря на явное нежелание его спутницы.

А зима меж тем прочно вступила в свои права. Ударили редкие для этих мест морозы, бесконечно валил снег. Острый, порывистый ветер наметал высокие, порой в человеческий рост, сугробы. Нередко случалось, что, стоя на посту, солдаты в драных шинелишках совсем коченели, превращаясь в безжизненную ледышку. Полевые лазареты переполнялись больными и обмороженными, численность и боеспособность полков резко упала.

Однако сия горькая чаша миновала скобелевскую дивизию. Генерал словно знал о предстоящих испытаниях, и предпринятые им меры оказались спасительными. Солдаты и офицеры облачились в полушубки, на ноги навертывали суконные портянки. В ротах имелся запас сменной обуви, впрок было гусиного и свиного сала на случай обморожения.

На одном офицерском собрании Скобелев говорил:

— Убедите солдат, что вы о них вне боя по-отечески заботитесь, и тогда в бою для них и для вас ничего невозможного не будет. Солдаты в сто крат отблагодарят за заботу ратными подвигами.

Вместе с тем шла подготовка и к трудному переходу через Балканы. Еще раньше генерал распорядился изготовить восемьсот вьючных седел, приказал заменить неудобные в походе армейские ранцы легкими вещевыми мешками. В ротах и батареях исподволь подгонялась амуниция, проводился ремонт всего, что бралось в поход.

Вскоре стали прибывать приданные отряду части: три стрелковых батальона, две саперные роты, две артиллерийские батареи, 9-й казачий полк полковника Нагибина и Уральская казачья сотня Кириллова. А потом прибыли семь дружин болгарского ополчения. Их возглавлял генерал Столетов. Когда-то Николай Григорьевич был у молодого Скобелева начальником. Теперь они поменялись местами: командуя болгарским ополчением, Столетов входил в подчинение Михаила Дмитриевича. 23 декабря армия генерала Гурко в тяжелых боях взяла Софию. В тот же день последовала команда от генерала Радецкого: 24 декабря выступить! 26 войска должны сосредоточиться с той стороны хребта в долине Тунджи, с тем чтобы с утра 27 одновременно с отрядом Святополк-Мирского атаковать селения Шейново и Шипку.