Год 1942 - Ортенберг Давид Иосифович. Страница 25

Алексей Николаевич напомнил, что не раз русскому народу приходилось во имя спасения Родины идти на величайшие жертвы. Так было в дни нашествия Наполеона. "Зажигая древнюю Москву, чтобы один пепел достался наполеоновской двунадесятиязычной армии, русские спасли свою святыню - Отечество: сохранен будет корень - высохнут слезы, заживут раны, и миллионы золотых рук - камень за камнем - заново сложат Москву, богаче прежней".

Так было и в годы гражданской войны. С великих жертв началась жизнь молодой Советской Республики. Писатель напомнил, что, пригрозив Москве ультиматумом, немцы потребовали передачи им Черноморского флота. В ответ на это черноморские моряки вывели весь флот на рейд в Новороссийске и потопили его.

Так и ныне. "Наши жертвы велики... - писал Толстой. - Мы взорвали все шахты Криворожья, превратили в груды развалин верфи в Николаеве. В городах днепрогэсского индустриального узла взорваны электростанции... Мы сами уничтожили один из мощных узлов металлургии и промышленности. Немцам не досталось ничего, - развалины, пустые корпуса пустых заводов... Уничтожая своими руками эти огромные ценности, созданные священным трудом народов нашего Союза для своего грядущего счастья, мы не вытирали слез, у нас их нет, их иссушила ненависть. И клятва наша: "За гибель - гибель!"

Правда, эта статья не сразу увидела свет. Обычно статьи Толстого, когда бы мы их ни получали, даже поздно ночью, тут же шли в номер. Но горькая и суровая правда этой статьи кое-кого испугала, и она была снята с полосы. "В сообщениях Совинформбюро ничего об этом не говорилось" - вот и весь резон. И только через три дня, в кризисные для Москвы дни, когда события показали, что не имеем права скрывать трудностей и жертв, мы ее напечатали.

Возвращаясь к директиве Ленина, я вспоминаю, что очень жалел, что не знал ее в октябре сорок первого года. Нам бы легче было, как говорят газетчики, "пробивать" статью Толстого. В директиве Ильича все было сказано категорически, решительно и безоговорочно!

Это я говорю о прошлом, правда, совсем недавнем прошлом - сорок первом годе. В те дни казалось: вопрос этот утратил свою актуальность. Оказалось не так...

* * *

Несомненно обратила на себя внимание читателей большая, трехколонная, статья генерал-полковника, командарма конников, чьи клинки звенели еще на фронтах гражданской войны, а ныне командующего кавалерией Красной Армии Оки Ивановича Городовикова "Советская конница - гроза немецких захватчиков". Он рассказал, как в эту войну сражается наша кавалерия, о рейдах знаменитых кавалерийских корпусов генералов Л. М. Доватора, П. А. Белова, слава которых гремела уже с первых месяцев войны.

О работе Ставки Верховного Главнокомандования мы прямо ничего не печатали. Все это было за семью замками. Только однажды в статье К. К. Рокоссовского, опубликованной в ноябре сорок первого года, было рассказано о разговоре Сталина с командармом. Нам пришлось немало поволноваться, пока получили разрешение Сталина опубликовать статью. После этого мы осмелели. И вот в статье Городовикова появились такие строки:

"Еще в начале войны меня как-то вызвал к себе товарищ Сталин.

- Помните. - сказал он, - как в 20-м году вы ходили в рейд на Каховку?

Я ответил, что хорошо помню. Речь шла о походе 2-й Конной армии в Северную Таврию, в тыл Врангелю.

- Так вот, - продолжал товарищ Сталин, - надо сейчас организовать конные группы и идти в тыл, бить немцев с тыла".

Так начались знаменитые рейды Доватора, Белова...

В сегодняшнем же номере опубликована статья генерал-лейтенанта авиации И. Петрова "Авиация наступает". И здесь тоже приоткрывается страница работы Ставки. Петров рассказывает:

"26 ноября прошлого года перед началом нашего наступления меня вызвал товарищ Сталин. Речь шла о том, каким образом обеспечить с воздуха прорыв нашими войсками укрепленной полосы немцев к северу от Москвы... Товарищ Сталин сказал:

- Помните Брянск? Сейчас надо действовать так же. Чтобы разгромить врага, надо бить его непрерывно днем и ночью, волна за волной, не давая ему опомниться, уничтожая его опорные пункты, лишив его возможности подводить резервы. Вся ваша боевая работа должна проходить в теснейшем взаимодействии с наземными войсками".

Сталин имел в виду сентябрьское наступление войск Брянского фронта, когда свыше пятисот самолетов обеспечивали успех начального периода наступления.

Напечатали все это мы уже "самовольно", без согласования со Ставкой. Сошло...

* * *

Выступили в праздничном номере и наши писатели и поэты: Николай Тихонов, Илья Эренбург, Алексей Сурков. Статья Эренбурга называется "Мужество". Написанная с глубоким проникновением в саму суть понятия мужества, она построена на противопоставлении советских воинов фашистским воякам. О мужестве нашего воина:

"Мужество не случайность, не свойство - свойством бывает врожденная и безудержная отвага. Мужество - добродетель. Мужество - высшая ступень человеческого сознания, как любовь и как мудрость. Оно вызревает в сердце народа, как вызревает пшеница на горячем солнце...

Мужество - это любовь к жизни, такая любовь, что частная судьба становится бледной, неощутимой... Если суждено ему расстаться с жизнью, он сделает это не как покоренный смертью, но как победитель смерти. Он знает, что будет жить в близких..."

Это высокое духовное качество отсутствует в армии захватчиков:

"Есть в немецкой армии и трусы и смельчаки. Нет в германской армии подлинного мужества. Человек, который привык притеснять других, не может защищать своей свободы. Человек, который привык подтверждать свое право кнутом, не может защищать своего достоинства. Мы видели упорство немецких дивизий, засевших в наших городах, удаль того или иного немецкого танкиста, спортивный азарт немецких летчиков. Но мы не видели в немецкой армии мужества..."

Воистину огненная публицистика!

Два дня тому назад под рубрикой "В последний час" напечатано сообщение: "Наши части окружили 16-ю немецкую армию. Наши трофеи".

Эта рубрика всегда была радостным событием. Но если в декабре и январе она появлялась почти каждые два-три дня, то сегодняшняя - первая за весь февраль. Было это сообщение необычным. Окружение! Не новое слово на страницах газеты. Вначале оно появилось в первые месяцы войны, когда немало наших частей, соединений и даже армий оказались во вражеском кольце. А в дни нашего наступления порой шли уже материалы об окружении подразделений и отдельных частей противника. Это было окружение тактического характера. А вот сегодня, впервые за войну, сообщение 6 том, что в клещи взята целая армия! Первое оперативное окружение врага!

Естественно, что для освещения этой операции в газете было сделано все возможное. Прежде всего, напечатана статья нашего специального корреспондента полковника Викентия Дермана, занявшая полполосы, "Как была окружена 16-я немецкая армия". Обстоятельная статья опытного в прошлом штабиста. Любопытен рассказ и о том, что происходило на той, вражеской стороне. Это сделано настолько подробно и основательно, что кто-то из наших работников, готовивший рукопись Дермана в набор, заметил:

- Он что, сидел там, в штабе немецкой армии, и все видел своими глазами?

Не был там, конечно, Дерман. Но он основательно покопался в материалах разведывательных отделов штаба фронта, армий, дивизий, перечитал уйму трофейных документов, был на допросах пленных офицеров и солдат. Словом, то, что он написал, не было плодом фантазии.

Хочу отметить, что статья написана сдержанно, без "шапкозакидательства".

Известно было, что Ставка требовала немедленно начать разгром окруженной вражеской группировки, как можно быстрее ее ликвидировать, чтобы оказать помощь Ленинградскому и Волховскому фронтам в прорыве блокады Ленинграда. Задача была чрезвычайно сложной. Нашим войскам приходилось наступать в трудной лесисто-болотной местности, материально-техническое обеспечение соединений было слабым, командование фронтами и армий не имело опыта таких операций. Это видел и знал наш спецкор Дерман и не спешил бить в литавры. Говоря об успехах наших войск, он подчеркивал, что это лишь первый этап боев в районе Старой Руссы. Сдержанность корреспондента в освещении событий была позже оценена по достоинству.