Год 1942 - Ортенберг Давид Иосифович. Страница 43
Публикуется постановление Совета Народных Комиссаров СССР о присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1941 год. Вспоминаю, что для многих это было неожиданным: идет война, какие еще премии? До того ли? Но это событие свидетельствовало о жизнестойкости нашей державы, неисчерпаемости ее духовных сил. А в редакции радовались еще и тому, что среди лауреатов есть и наши товарищи, корреспонденты "Красной звезды" - Илья Эренбург, Николай Тихонов и Константин Симонов.
На первой полосе - портреты лауреатов. Даны они не по ранжиру, не в том порядке, как в постановлении: на первом плане - наши краснозвездовцы. Но мы были уверены: нас поймут, не осудят за такое выражение радости и гордости за своих товарищей. Смотрю ныне на их портреты и удивляюсь: Эренбург и Тихонов выглядят совсем молодыми, хотя, возможно, здесь постарались редакционные ретушеры. А портрет Симонова и не нуждался в ретуши: совсем молодой - 27-й год!
Постановление получили поздно, но все же успели напечатать в этом же номере статьи, посвященные Эренбургу и Тихонову. Об Илье Григорьевиче написал Симонов. Не случайно она была названа "Писатель-боец". Эренбургу была присвоена премия за роман "Падение Парижа". Обычно в таких статьях рассказывают о книге, ее художественных достоинствах и общественной значимости. Но в этом случае Симонов рассказал не о "Падении Парижа", а об авторе, писателе-бойце:
"Да, человеку уже давно не двадцать и не тридцать, он носит мешковатый штатский костюм, и в его походке, в движениях, в привычке медлительно разговаривать нет ничего от военного. Но его внешность никого не может обмануть. Этот немолодой штатский человек - солдат. Прежде всего - солдат. Мало того - солдат передовой линии...
На Западном фронте хорошо знают его сутуловатую фигуру. Вот он вылезает из машины, вот он идет вместе с командирами и бойцами туда, где рвутся снаряды, туда, откуда видно поле боя, - сегодня под Бородиным, завтра под Гжатском, то поле боя, которое сейчас он должен непременно увидеть своими глазами для того, чтобы завтра написать о нем так, чтобы оно встало в глазах сотен тысяч людей..."
Тихонову первая премия присуждена за поэму "Киров с нами" и другие стихи, написанные уже в дни войны. Проникновенные слова посвятил ему критик В. Перцов. Для нас, краснозвездовцев, особенно приятна высокая оценка его баллады о 28 гвардейцах. "Н. Тихонов сделал первую попытку поэтически отразить это легендарное единоборство людей с машинами и дать образы 28 героев. Поэма Тихонова полна благородной страсти и суровой простоты... Поэта Тихонова вдохновляет героическая муза - муза нашей борьбы и победы".
Статью о Симонове напечатали несколько позже - ее писал в Ленинграде Тихонов. И тоже не столько о довоенной пьесе "Парень из нашего города", за которую Симонову была присуждена первая премия, а о Симонове - "певце боевой молодости" - так и названа статья. Как прозорливо заглянул Тихонов в будущее!
"Идут бои, идет время... Кончится война. Мир вернется к новой, созидательной работе. Перед человечеством откроется океан возможностей. Оглядываясь на прошедшее, вспоминая пережитое, и славные дела, и героев, поэт найдет те слова, что останутся мучительно сладостными для людей, переживших мировой катаклизм, и новыми для поколения, пришедшего в жизнь после войны. Будущее опять станет принадлежать молодым поэтам, которыми не оскудевает наша земля, но Симонов будет от тех, что скажут голосом свидетеля. - и этот голос потрясет сердца...
Такие книги напишет и сам Константин Симонов, у него для этого есть верный залог: его прямое участие в нашей борьбе, его требовательность к себе, его верность русскому слову и большое сердце".
Это было написано, когда шел десятый месяц войны...
* * *
Место командира в бою! Вечная проблема на войне. Существовала двуединая формула, которую образно - при помощи картофелин и курительной трубки изобразил Чапаев в одноименном фильме. В первоначальный период Отечественной войны не раз, а много раз бывало, когда командиры подразделений, полков, а норой и соединений в критические минуты первыми шли в атаку, увлекая за собой бойцов, и последними оставляли оборонительный рубеж. Потери среди командиров вследствие этого были большие. Можно ли их укорять за это?
Мы сами в газете очень много писали о такого рода геройстве командиров, быть может, даже чрезмерно много писали.
Но обстановка на фронте изменилась, по-иному виделись задачи командира в бою. Мы и предоставили слово одному из командиров стрелковых дивизий, полковнику С. Иовлеву, чтобы он поделился своим опытом и соображениями. Его статья "Место командира в бою" была поучительной. Комдив сразу предупредил, что не может быть рецептов на все случаи жизни. Но без оговорок, точно и определенно, он сказал, что время, когда командир лично ведет солдат в атаку, миновало. Надо находить свое место там, где можно видеть бои и управлять боем. Он привел примеры из боевой практики, свидетельствующие о том, к каким печальным результатам приводило, когда командир "бродил но боевым порядкам подразделений", и, наоборот, каких успехов он добивался, когда держал в своих руках управление боем.
Вспоминаю, что на эту тему во время одной из встреч у меня был разговор с генералом Василевским. Александр Михайлович прямо сказал:
- Надо беречь командира. Он нужен не для одного боя. Об этом следует сказать твердо и решительно...
Так мы и сказали в передовой статье "Место командира на поле боя":
"Надо покончить с ложным пониманием личной храбрости командира. Иной командир видит доблесть в том, чтобы во весь рост шагать под пулями... Личная храбрость командира выражается прежде всего в смелости решения, в искусстве твердого и неуклонного осуществления боевой задачи в любых условиях. Если, например, командир полка или батальона идет в атаку с мелкими подразделениями - это безрассудный, ничем не оправданный риск, который принесет только огромный вред".
Мы и потом не раз в "Красной звезде" возвращались к вопросу о месте командира в бою...
* * *
Вчера с узла связи Генштаба принесли пачку бланков с наклеенными на ней телеграфными лентами. Это оказался очерк Петра Павленко. Над ним стоял заголовок "После одного воздушного боя". Что особенного и неизвестного могло случиться после воздушного боя? - подумал я. Но история оказалась необычной.
Летчик, младший лейтенант Радкевич, вел воздушный бой с "мессершмиттом". Он прошил его очередью, тот задымился и сел на нашей территории. Сделав несколько виражей над приземлившимся противником, Радкевич увидел: летчик выскочил из машины и побежал к линии фронта. Радкевич пошел на посадку, пересек немцу дорогу, решив захватить его живым или убить - как выйдет.
А дальше послушаем самого писателя:
"Немец бежал очень быстро... Теперь, когда покинут был воздух, оставлен самолет и бой продолжался на земле в нелетной атмосфере, Радкевич стал как бы пехотинцем. Он готов был бежать за немцем хоть целые сутки. Упорства и настойчивости у него было хоть отбавляй. На втором километре он сократил расстояние между собой и немцем до 300 метров. Немец часто переходил на шаг. Устал, выбился из сил и младший лейтенант... На третьем километре расстояние между противниками сократилось до сорока шагов.
Немец бежал, зажав в руке маузер...
- Сдавайся! - младший лейтенант показал жестом, что немцу нора поднять руки вверх".
И немец - высокий, здоровый, головы на две выше Радкевича - не выдержал.
Рядом с очерком - фото Виктора Радкевича: широкоплечий парень в кожанке и шлеме, с веселыми глазами и хитрой улыбкой. Таким его запечатлел Темин на аэродроме.
Через неделю мы опубликовали сообщение, что младший лейтенант Виктор Радкевич награжден орденом Красного Знамени.
"Ленинград сражается" - так можно назвать сообщение "В последний час" о трофеях Ленинградского фронта с 1 но 10 апреля, опубликованное в сегодняшнем номере газеты. Среди уничтоженной боевой техники противника - 76 самолетов. Бои над Ленинградом не прекращаются ни на один день. Но особенно тяжелые бои разгорелись вчера. Редакция связалась но прямому проводу с начальником штаба военно-воздушных сил Ленинградского фронта полковником Семеновым. Приведу несколько выдержек из интервью: