Июнь-декабрь сорок первого - Ортенберг Давид Иосифович. Страница 16

Когда некоторое время спустя я вернулся в свою комнату и увидел, с каким аппетитом Алексей Николаевич уминает наше угощение, я понял, как скудно жилось в те дни большому писателю. Тут же узнал от него самого, что паек он получает более чем скромный. Я сразу же позвонил наркому торговли, попросил заменить этот паек, назвал другую - более высокую категорию снабжения.

- Та норма установлена для заместителей наркомов! - последовал ответ.

- Да, но заместителей-то наркомов сколько! А Толстой ведь один! возразил я.

- Это верно, - согласился нарком и отдал соответствующее распоряжение...

Алексей Николаевич успел тем временем прочитать врученные ему материалы и сам догадался, чего ждет от него "Красная звезда".

- Я им отвечу, - пообещал он.

И ответил, предварительно объездив на редакционной машине всю Москву и ближайшие московские пригороды. Об увиденном написал:

"Вот два обгорелых дома, на их крыши свалился фашистский бомбардировщик, сбитый высоко в небе прямым попаданием зенитного снаряда... Далеко от центра города разрушены здания детской больницы и клиники... Разрушено большое здание школы... От прямого попадания бомбы обрушилось крыло драматического театра. Разрушений, в общем, так немного, что начинаешь не верить глазам, объезжая улицы огромной Москвы... По своим маршрутам ходят трамваи и троллейбусы. Позвольте, позвольте, Геббельс сообщил, что вдребезги разбита Центральная электростанция. Подъезжаю, но она стоит там же, где и стояла, даже стекла не разбиты в окнах..."

Писатель побывал также в Кремле и увидел, что "Кремль с тремя соборами хорошего древнего стиля, с высокими зубчатыми стенами и островерхими башнями, столько веков сторожившими русскую землю, и чудом архитектурного искусства псковских мастеров - Василием Блаженным - как стоял, так и стоит".

Репортаж Алексея Толстого мы напечатали под заголовком "Несколько поправок к реляции Геббельса".

Довольно поздно, когда газета уже версталась, пришли Указы Президиума Верховного Совета СССР. Сразу четыре:

о награждении орденом Красного Знамени 99-й стрелковой дивизии (это было первое в Отечественную войну награждение войскового соединения);

о награждении Героя Советского Союза подполковника Супруна Степана Павловича второй медалью "Золотая Звезда" (тоже первый такой случай с начала войны);

о присвоении звания Героя Советского Союза полковнику Крейзеру Якову Григорьевичу (первый командир дивизии, получивший это высокое звание);

и, наконец, о награждении орденами и медалями свыше восьмисот военнослужащих (первое массовое награждение начальствующего и рядового состава сухопутных войск действующей армии).

Указы заняли и первую и вторую полосы. "Полетели" с готовых полос многие материалы наших собственных корреспондентов. В другом случае такой натиск "официального материала" мог бы, пожалуй, огорчить редакцию. А на этот раз все радовались. Опять по той же причине, о которой уже говорилось выше: одновременное и столь щедрое награждение личного состава действующей армии свидетельствовало о возрастающем сопротивлении врагу.

Я не хочу - это было бы неправильно - противопоставлять награды первых месяцев войны наградам последующего времени, когда наши войска вели победоносные наступательные операции. Война на всех ее этапах была сопряжена с огромным напряжением и риском для жизни. А жизнь-то у человека одна. И все же награды тяжелейшего для нас лета сорок первого года имели свою особую значимость. Не только для самих награжденных, а для всей действующей армии, для всей страны. Это - символы всенародной надежды на лучшее будущее. Надежды, сбывшейся не так-то скоро, как хотелось, но все-таки сбывшейся!

Итак, указы ушли в набор. Среди награжденных опять мы увидели немало знакомых имен. Об этих людях уже писали наши корреспонденты.

Надо рассказать читателям "Красной звезды" и о других. Первым появился очерк о Супруне. Написал его Савва Дангулов, в ту пору совсем еще молодой человек с мягкими манерами, ласковыми иссиня-черными глазами и железной журналистской хваткой. Читатель, вероятно, догадывается, что это тот самый Савва Дангулов, который впоследствии громко заявил о себе многими повестями и романами о советских дипломатах.

Дангулов хорошо знал Супруна еще по довоенной поре. Часто встречались на Щелковском аэродроме. Там служили, там и подружили.

У Супруна было много привлекательных качеств: общительный, но твердый характер; честность в большом и малом, безграничная храбрость, подкрепленная, однако, точным расчетом и высоким уровнем профессиональной подготовки. Виртуозно владея техникой пилотирования, он умел заставить машину делать, казалось бы, невозможное. Это знали все, кому довелось наблюдать полеты знаменитой пятерки истребителей на довоенных воздушных парадах в Тушине.

Незаурядна и биография этого человека. Родился он в Канаде в семье рабочего-железнодорожника, переселившегося туда с Украины в начале века. Потом эта семья вернулась на родину, и молодые Супруны пошли служить в авиацию. В 1930 году Степан Супрун, будучи еще курсантом школы младших авиаспециалистов, вступил в партию. В следующем году окончил военную школу пилотов и стал летчиком-испытателем. В 1939-1940 годах, выполняя интернациональный долг коммуниста, Супрун воевал с японскими захватчиками в Китае, командовал там группой истребителей и за личную доблесть был удостоен звания Героя Советского Союза.

О таких людях говорят, что они сами просятся в легенду. И Дангулов давно мечтал написать о нем. Мечта эта окрепла еще более с началом войны, когда Степан Павлович и его истребительный полк вели жаркие воздушные бои над территорией Белоруссии.

Высоко одаренный летчик, человек твердой воли, Супрун в первый же день показал, как надо громить врага. Не прошло и двух часов с момента посадки полка на полевой аэродром, как в разрывах облаков показался фашистский самолет-разведчик. Стремительно набрав высоту, Супрун пошел наперерез ему. Вражеский летчик пытался ретироваться - не удалось. С первого же захода Супрун поразил стрелка. Вторую очередь выпустил по мотору. И немецкий самолет рухнул на землю.

Приземлив свою машину, Супрун приказал техникам немедленно осмотреть ее и заправить. Он был уверен, что, не дождавшись возвращения своего разведчика, немцы пошлют второго. И действительно, вскоре раздался звонок с поста воздушного наблюдения - предупредили, что второй разведчик приближается. Супрун опять поднялся в воздух. Подождал непрошеного гостя чуть поодаль от аэродрома, маскируясь в облаках. Минута, две, пять... Мелькнул уже знакомый силуэт. Степан Павлович молниеносно обрушился на него и поджег. А ночью сам вылетел на разведку в тыл врага...

Последний раз Супрун поднялся в воздух 4 июля. В тот день ему пришлось в одиночку принять бой с шестью истребителями противника. Одного из них удалось сбить, но и сам он погиб в том неравном бою. Впрочем, тогда гибель его была взята под сомнение. В донесении значилось, что депутат Верховного Совета СССР Степан Павлович Супрун пропал без вести.

Гибель Супруна окончательно подтвердилась лишь в начале 60-х годов. В районе Витебска была найдена могила неизвестного летчика, которого похоронили местные жители втайне от немецких оккупантов. При вскрытии могилы обнаружились документы, из которых явствовало, что это и есть Степан Павлович Супрун. Тогда же останки героя были привезены в Москву и перезахоронены на Новодевичьем кладбище. Именем его названа одна из московских улиц...

* * *

Одновременно с очерком Дангулова о Супруне мы напечатали передовую статью "Пример героев зовет к новым подвигам". В ней были отмечены многие из награжденных, отдан долг и погибшим героям: летчику капитану Леониду Михайлову, повторившему подвиг Гастелло, и командиру танка младшему сержанту Александру Грязнову. Им обоим посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

А о командире дивизии Якове Крейзере, будущем командарме, написал Василий Ильенков. Правда, не так много и не так подробно - добраться к самому герою в тот день не удалось. Ильенкову пришлось воспользоваться лишь скупыми реляциями Военного совета фронта.