Моя последняя война (Афганистан без советских войск) - Гареев Махмут Ахметович. Страница 33

Начиная с марта 1989 г. со стороны Таная, по существу, проводился скрытый саботаж мероприятий по укреплению боеспособности афганских вооруженных сил, усилению наиболее опасных направлений. Особенно наглядно это проявилось при отражении наступления мятежников на Джелалабад, когда Танай категорически отказался снимать из Кабула армейские части и отправить их на усиление Джелалабадского гарнизона. Теперь становилось очевидным, что отряды исламской партии Афганистан (Хекматьяра), наступающие на город с востока, главную ставку делали на сдачу постов частями 11-й пехотной дивизии, что им частично удалось. Но противник был остановлен частями, переброшенного из Кабульского гарнизона вопреки сопротивлению Таная. Так было и в ряде других случаев.

В обострении отношений между халькистами и парчамистами в декабре 1989 года-в феврале 1990 года определенную негативную роль сыграла и недостаточно гибкая позиция самого президента и особенно его окружения, которые искусственно и не всегда оправданно ограничивали действия министра обороны и прежде всего по назначению кадров, иногда даже на незначительные должности. Хотя перед началом мятежа, когда в условиях обострения отношений, обстановка уже слабо контролировалась, Танай самовольно назначил на различные должности более 200 офицеров. Нервозность и раздражение Таная вызвало и то, что командиры корпусов фактически игнорировали его. При посещении Джелалабада в феврале 1990 г. командующий фронтом генерал-полковник М. А. Лудин (парчамист) не встретил министра обороны и не прибыл на совещание командиров частей гарнизона. По этому поводу, связанному с нарушением элементарной воинской дисциплины, президент ограничился замечанием Лудину по телефону, но среди руководящего состава этот вопрос официально не поставил.

С президентом Наджибуллой по этим вопросам неоднократно проводились беседы. В принципе он с нами соглашался в необходимости больше считаться с халькистами, представляющими значительную силу, с тем, что по ряду вопросов можно было бы идти навстречу некоторым их предложениям. Но окружение Президента глухо сопротивлялось всему этому. Имела место и личная неприязнь между отдельными халькистами и парчамистами. Все это давало лишний повод халькистам для обострения обстановки.

Главное же состояло в том, что лидеры халькистов, стремясь фактически к прямому захвату власти, решили использовать в своих экстремистских целях требования ряда западных стран и афганской оппозиции об отстранении Президента РА тов. Наджибуллы, изображая дело таким образом, что в этом случае будет устранено основное препятствие на пути урегулирования афганской проблемы. Хотя последующие события (через 2 года) показали, что и с уходом Наджибуллы мало что изменилось в Афганистане.

В действительности, основная цель заговора состояла в том, чтобы устранить афганское руководство во главе с Наджибуллой, захватить власть и договориться с определенными группировками оппозиции (прежде всего с исламской партией Афганистана (ИПА) о разделении власти и сфер влияния в стране. Это подтверждалось и тем, что некоторые высказывания Таная полностью совпадали с тем, что говорили посланцы ИПА на встрече с советскими представителями в Ливии, когда ими предлагалось, чтобы афганские армейские силы, находящиеся в оппозиции к руководству РА, и полевые командиры моджахедов объединились и создали условия для проведения выборов на территории Афганистана.

Но именно в данном случае наиболее наглядно проявилась вся беспринципность лидеров халькизма (Зерая, Гулябзоя, Моманда, Карваля, Панджшири). На различных партийных форумах, в Совете обороны главные их возражения были направлены против курса на национальное примирение. На словах они выступали с левыми «революционными» фразами, обвиняли президента в уступках оппозиции, попрании идей Апрельской революции и призывали до конца вести непримиримую борьбу с оппозицией, а на деле после мятежа несколько халькистских «вождей» (Танай, Моманд, Ока) перешли на сторону исламской партии Афганистана — самого правого реакционного фундаменталистского крыла оппозиции. Кстати, когда после провала мятежа Танай прилетел на пакистанский аэродром, он не выходил из самолета, требуя встречи с одним из видных представителей оппозиции. Но как побежденный, он никому не был нужен.

Таким образом, «заговор Таная» вызревал давно. Лидеры халькизма орудием давления на руководство Республики Афганистан и лично президента избрали Таная, играя на его политической незрелости, болезненном самолюбии и авантюризме.

Президент Наджибулла хотя и сам провоцировал некоторые экстремистские действия халькистов, но накануне он встречался с группой лидеров халькистов, обещал положительно рассмотреть ряд их предложений. Последние должны были дать ответ к исходу дня 6 марта. Но Танай становился все более неуправляемым. Начал самовольно формировать новые части в Кабульском гарнизоне, обеспечивать их дополнительным количеством оружия. В этих условиях президент был вынужден принять решение о смещении Таная с поста министра обороны. Узнав об этом, Танай решил поднять мятеж.

Наш советник при афганском разведывательном управлении в докладе главному военному советнику следующим образом изложил свои наблюдения за действиями министра обороны генерала Таная накануне мятежа. «В конце февраля, начале марта обстановка в афганском генштабе заметно обострилась. Министр обороны Шах Наваз Танай вызвал к себе командиров частей и подразделений, проводил с ними совещания, посвящая в их содержание ограниченный круг лиц, в число которых почти постоянно входили Кабир Карвани, начальник офицерских курсов, начальники 27, 57 учебных центров, командиры 235 батальона охраны и 21 полка охраны и 15 танковой бригады.

Примерно с 20 февраля по 4 марта в оперативном управлении с утра (примерно с 8:00) и до 15:00–16:00 находился начальник штаба 8 пехотной дивизии, который в течении того времени по 2–3 раза вызывался к Шах Навазу Танаю. Часто проводились совещания, об участниках которых сведений получить получить не удавалось.

Примерно со 2 марта при моем появлении в оперативном управлении, там немедленно появлялись генерал-майор Дост Мухаммад (Главная инспекция) или Карвани (помощник Министра), особенно если в этот период там находились генерал-майор Хашим или генерал-майор Исмаил (заместители начальника оперативного управления). Разговор при этом немедленно переходил на «пушту», если даже до этого говорили в комнате со мной по-русски или между собой на «дари».

5 марта примерно в 10:00–10:30 мною было замечено, что к зданию Министерства обороны подошла колонна БМП (4 ед.), БРДМ-2 (4 ед.), БТР (4 ед.), которые были рассредоточены вокруг здания на местах, на которых они раньше не отмечались. Одновременно из БТР справа от здания Министерства обороны было выгружено 4 скорострельных миномета и на площадке под окнами оперативного отдела был поставлен миномет.

На мой вопрос, что это такое и почему техника поставлена не на те места, где они были раньше, генерал-майор Исмаил ответил, что это батальон охраны прибыл со стрельб и что там всегда были посты и места их стоянки. Вечером 5 марта Министр обороны провел совещание с рядом лиц. Содержание совещания осталось неизвестным.

По прибытию на работу в Министерство обороны утром 6 марта мною было отмечено увеличение часовых в полной боевой форме как внутри здания, так и снаружи. Танк, который был виден из окна оперативного управления, вышел из окопа и поставлен у ограды здания. Все БМП и БРДМ, которые пришли к зданию Министерства обороны 5 марта, находились на своих местах, но добавилось еще 4 танка изнутри ограды Министерства обороны. Все вооружение было расчехлено и около них и на них находились экипажи, что раньше не отмечалось.

Около 10:30 Шах Наваз Танай собрал в своем кабинете совещание. В коридор, где находился кабинет Министра обороны, никого не пускали. Затем я заметил, что солдатам у здания раздают боеприпасы, они снаряжают коробки и магазины. Получают гранаты. У ограды занимали позиции гранатометчики. В 9:30 к зданию Министерства обороны прибыло 8 бронемашин с противотанковыми управляемыми ракетами и несколько бронетранспортеров с военнослужащими, которые были расставлены вокруг снаружи ограды.