Чекисты рассказывают. Книга 5-я - Марченко Анатолий Тимофеевич. Страница 43

С начальником политотдела 18-й армии полковником Л. И. Брежневым я виделся неоднократно. Всякий раз, когда кто-то из моих чекистов уходил в тыл врага или на связь с партизанами, я приходил в политотдел, чтобы взять там свежие номера армейской газеты «Знамя Родины», листовки и воззвания, отпечатанные специально для населения оккупированных районов края, и доставить все это по назначению. Выслушав мою просьбу относительно продаттестатов, он сразу развеял мои сомнения.

— Ну как же не помочь чекистам? — сказал он. — Обязательно надо помочь. Ведь мы делаем одно общее дело — бьем врага. Так почему же один сытый, а другой впроголодь? — Он что-то быстро написал на листке бумаги и протянул его мне. — Вот вам записка к начальнику тыла армии полковнику Баранову, он все сделает, будут вам продаттестаты.

В тот же день наш комендант Абубакиров представил в штаб тыла дислокацию наших групп, и каждую из них закрепили за соответствующей воинской частью. И к вечеру мы уже получили колбасу, сахар, концентраты, даже вино «Черные глаза». Наш жизненный, а стало быть, и боевой тонус снова был на должном уровне. А дорожка в политотдел была, как говорится, проторена, и мы еще не раз обращались туда за помощью.

Сейчас, по истечении стольких лет, вспоминая наши мимолетные деловые встречи с Леонидом Ильичом, я часто задумываюсь: что же отличало этого человека? Мне приходилось видеть его в различных ситуациях: за работой в политотделе, на передовой, в общении с командармом, а однажды на Малой земле — беседующего с бойцами. Конечно, никто тогда не знал, что он будет Генеральным секретарем нашей партии. Его воспринимали как опытного политработника и авторитетного начальника политотдела. Но уже тогда бросалось в глаза, что это человек волевой, энергичный, открытый и настойчивый. Импонировало его ровное отношение к людям, будь то рядовой боец или кто-то из высокого командования. С ним считались и командарм, и все остальные. Ему было свойственно обаяние молодого, сильного, симпатичного и красивого человека. Таким я его и запомнил.

В январе войска фронта приступили к подготовке по захвату плацдарма на западном берегу Цемесской бухты. Это было частью наступательной операции по освобождению Новороссийска и всего Таманского полуострова. К тому времени гитлеровцы уже начали отвод своих войск с перевалов Главного Кавказского хребта, наметился наш успех и на других участках фронта. Командованию 18-й армии требовались новые подробные сведения о противнике. Надо было активизировать действия партизан, разведывательную и диверсионную работу. Получила конкретное задание и наша оперативная группа.

Разослав своих людей по всем направлениям, на базу к Санину я решил идти сам. Вместе с Валентиной и проводником Сашей — бойцом морской пехоты мы отправились в путь. Вышли засветло. Дорога на гору Папай предстояла трудная — горными тропами, через ручьи и распадки, лес и заросли. Добирались мы почти целый день и умаялись изрядно. Валя, конечно, тоже. Но вида не подает, бодрится. И только в конце пути она с оттенком жалобы в голосе сказала нашему проводнику:

— Что ж вы, Саша, говорили: две горки перевалим, одну речку перейдем — и мы на месте? Я уже насчитала сорок шесть речек, а Папая все не видно.

— Так то ж, Валентина Александровна, одна и та же речка, только мы ее сорок шесть раз переходили. А как перейдем сорок седьмой, так и будет Папай...

Но перейти речку в сорок седьмой раз мы так и не успели — наскочили на партизанский пост. Нас задержали, обезоружили и посадили в коровник. Продержали до утра, пока не явился человек от Санина и не опознал меня.

— Хорошенькое дело, — с нарочитой обидой выговаривал я Бате, — никакого тебе уважения ни к форме, ни к чекистскому званию.

— Ничего не попишешь, брат, партизанская бдительность, — улыбался Санин.

Встретили нас партизаны хлебосольно. Напоили парным молоком, угостили хорошим холодцом.

— Богато живете, — заметил я.

— Так и воюем неплохо, — в тон мне ответил Санин. — Ну давай, рассказывай, что там у вас внизу, с чем пожаловал?

Услышав про готовящуюся операцию, он оживился.

— Вот и отлично! Мы тоже ударим. С другого бока. Поддержим армию двадцатью своими отрядами.

Потом мы обговорили детали задания, условились о связи и пустились в обратный путь. Жаль, не довелось повидаться с Ечкаловым. Он был на задании.

В другой раз, возвращаясь с Галимом Абубакировым от партизан, мы неожиданно попали в расположение какой-то румынской егерской части. Шел проливной дождь, было пасмурно. Передовой их пост, мимо которого мы проползли, в полном составе прятался в землянке. Рядом с землянкой к дереву был привязан пулемет, и от него к окну была протянута веревка. Время от времени из землянки дергали за эту веревку, и пулемет строчил в никуда.

— Ну и вояки, — заметил Галим, когда мы были уже вне опасности. — Скоро погоним их к чертовой матери с нашей земли...

В ночь с 3 на 4 февраля, как и было задумано командованием, произошла высадка десанта на Мысхако. Двести пятьдесят человек передового отряда майора Куникова зацепились за каменистый берег и держались там до подхода основных сил. Через полтора часа на плацдарме было уже 800 человек, а спустя пять дней — 17 тысяч.

Вскоре на Малую землю стали высаживаться и чекисты вашей оперативной группы. Они бывали там и до высадки десанта, но то была разведка с целью собрать больше сведений о противнике перед решающим броском на плацдарме. Теперь же перед чекистами стояли другие задачи: вместе с особыми отделами надежно обеспечивать тыл десанта, выявлять шпионов, сигнальщиков и паникеров. Одним из первых в нашей группе на Малую землю высадились капитан Леонтьев, Лапин, Таденко, Пономарев. Было это с 8 на 9 февраля. Не повезло Ивану Пономареву. Транспорт, на котором он шел, был торпедирован немецким катером. Он прыгнул в студеную воду. К счастью, до берега оставалось недалеко, и ему удалось спастись. Чекисты нередко вместе с защитниками плацдарма отбивали многочисленные яростные атаки гитлеровцев, все еще пытавшихся сбросить десант в море. В одной из таких стычек Пономарев был тяжело ранен и эвакуирован на Большую землю.

Довелось и мне дважды побывать на героическом плацдарме и видеть все своими глазами. Тут могли сражаться и выстоять только сильные духом и мужественные люди.

Но на войне так не бывает, чтобы все шло гладко и хорошо. Теряли мы и боевых друзей, случались у нас и неудачи. Помню, как мы подобрали в горах бывшего начальника Верхне-Бакинского райотдела НКВД Бабаева, выходившего в район Анапы. Он был полуживой, опухший, весь изъеденный комарами, оборванный. Полз ночами, питался кореньями, листьями, корой. От него мы узнали, что партизанские отряды Анапского куста, которыми командовал Егоров, были рассеяны гитлеровцами. И на то были веские причины. Кругом равнина, плавни — совершенно негде укрыться. Там объективно нельзя было вести партизанскую борьбу. Многие наши товарищи погибли.

Позже, когда уже шли бои на Малой земле, мы отправляли из Геленджика в тыл, в район Тамани, три партизанских отряда. В их составе было немало наших чекистов. На двух катерах-охотниках они вышли в море и больше не вернулись. Их торпедировали немцы. Спастись удалось немногим, в том числе секретарю Новороссийского горкома партии Шурыгину. Его выловили наши моряки почти в бессознательном состоянии, он чудом держался за какие-то доски в студеной февральской воде. В ту же ночь я навестил его в госпитале, и он с болью в сердце поведал эту трагическую историю.

Да, мы теряли боевых друзей, с которыми было столько и выстрадано и пережито! Утешало лишь одно — эти жертвы были не напрасны.

Вскоре, перейдя в решительное наступление на восточном участке нашего фронта, на рассвете 12 февраля 1943 года советские войска ворвались в Краснодар. В их составе действовали и партизаны.

А через полгода настала очередь и Новороссийска. И как ни сопротивлялся враг, как он ни укреплял свою оборону, она была прорвана, и наши войска после шестидневных упорных боев полностью овладели городом и портом. 16 сентября Москва салютовала доблестным воинам Северо-Кавказского фронта и морякам Черноморского флота. Немецкие солдаты знаменитой 73-й дивизии генерала Германа Бэмэ, когда-то первыми вступившие в Париж и прошагавшие с оркестром под Триумфальной аркой, были побеждены воинами 18-й армии, 55-й Иркутской стрелковой дивизии, частями морской пехоты. В их рядах сражались и чекисты нашей оперативной группы.